Андрей Кокоулин - Секретарь

— Привет.

— Привет, — отозвалась Лена. — Извини, что я на тебя обиделась. Позвонила, а ты не отвечаешь. Я, знаешь, могу навертеть в голове всякого, у меня это бывает.

— Ничего, всё нормально, — сказал Лёшка.

— Но ты прекращай так целоваться!

— Хорошо.

— А то какой-то готический роман получается. Завывания, прикосновения…

Лёшка фыркнул.

— Я завывал?

— Ну, я не в курсе всех твоих умений. А мама удивилась, что Мурзы нет.

— Не появлялся?

— Не-а.

— Кажется, это хорошо, — сказал Лёшка.

— Да, но ты же будешь со мной встречаться и без Мурзы? Или его присутствие на лестничной площадке обязательно?

— Ну, если ты не против…

— Вот дурак!

— Увы, — вздохнул Лёшка, — не могу соответствовать.

— Кому?

— Дураку, конечно. Волшебники мы. С низким ай-кью в волшебники не берут, чтоб ты знала. У нас в опроснике это даже первой строчкой идет.

— Что?

— Ну, вопрос. Не дурак ли вы?

Лена рассмеялась.

— Извини. Тогда до встречи?

— Ага, — сказал Лёшка, — только я пока не знаю, когда освобожусь в следующий раз. Я позвоню, хорошо?

— Хорошо.

Лена отключилась.

Спрятав телефон, Лёшка какое-то время сидел неподвижно. Ему ни о чём особенно не думалось, мысли проплывали как-то вскользь. Тело не хотело шевелиться. Наверное, это было своеобразной компенсацией за нахождение в ойме, за заполошный бег от Скреп к жуткой ледяной стене с существами, плывущими в её толще.

Но на самом ли деле он был в Ке-Омме?

Хъёлинги что-то чувствовали, но что? Нападать не пытались. Нюхали. Да и как-то подозрительно легко ему удалось выскочить в другой мир. Как из подъезда на улицу. Тут, к слову, как раз из подъезда на улицу бывает верней через дом проломиться, чем, понимаете, по давно нахоженному пути.

Странно. Что его вело? Господин Мёленбек запрограммировал? Или избыток ца так извилисто в нём бродит? Он-то, собственно, по хельманне…

О-па!

Лёшка полез в карманы джинсов. В правом — ключи, в левом — ничего нет. В задних тоже пусто. Выронил, что ли? В ладони ж вроде держал…

Он беспокойно свесился через спинку скамейки, разглядывая землю там, куда кувыркнулся. В траве прятались пивные крышки, фантики и окурки, ползали жучки.

А что если хельманне в Ке-Омме выпала? Уж в этом-то, наверное, ничего хорошего.

Холодея, Лёшка перелез через скамейку и опустился на колени. Руки торопливо зашарили в траве. Кость, косточка… Ау! Так, стекло на фиг. Бутылочный осколок — в полёт к деревьям. Муравьи, идите вы в пух! Если он падал, потом лежал, а хельманне в кулаке… Лёшка взялся за осмотр большего пространства. У ножек — ничего, под скамейкой — ничего, метра на два дальше — кусты, туда, наверное, не докатилось бы.

Он выпрямился, надеясь заметить хельманне с высоты своего роста. Ничего. Трава и трава. Выползший на свет червяк. И снова крышки. Как теперь перед господином Мёленбеком объясняться? Чревата последствиями потерянная в ойме костяшка или нет?

Ну, подберёт Шикуак…

Лёшка уныло вернулся на скамейку. Если уж считать хельманне оружием секретаря, то по законам военного времени за утрату оружия…

Что-то скрипнуло под кроссовкой.

Лёшка раздражённо выпнул камешек из-под ноги и тут же с воплем прыгнул за ним, мелькнувшим грязными гранями со вполне угадываемыми круглыми впадинками.

Хельманне!

Он поймал игральную кость в траве, как какого-нибудь лягушонка, накрыв ее ладонями, и испытал жуткое облегчение. Всё, никуда не денешься!

Хель…

Чужое, круглое лицо с раскосыми глазами всплыло перед внутренним взором, стоило коснуться кубика пальцем.

Щёлк!

Лицо сомкнуло челюсти с крупными жёлтыми зубами. Лоб над бровями был выбрит, но на затылке торчал пук чёрных волос, перевязанный цветной тесьмой. Нос маленький. Короткие усики пёрышками расположились по краям верхней губы. В глазах-щёлочках не читалось ничего, кроме злости.

Впечатление было отталкивающее.

Конечно, не Шикуак, но скажет ли Мёленбек спасибо — это вопрос. Хотя внешность отдельно не обговаривалась.

А вдруг это… хельлёйде?

Лицо насмешливо дёрнуло мясистой щекой и погасло. Лёшка поднялся. Кость разогрелась и дышала жаром, словно механизм после работы. Выловила всё же человека.

Пора в особняк?

Блин, а боязно. Не по себе как-то. Вроде и маршрут тебе проложили, и нового мечника ты вытащил из Ке-Омма, а внутри чувство, будто ты в этом и не участвовал почти. Само всё случилось, само кончилось.

А Алексей Сазонов — в роли интерактивного зрителя. Шикуак вон даже отмахивается. Кыш, прочь…

Ещё Мурза этот!

Лёшка только сейчас сообразил, что доморощенные коллекторы вполне могли организовать за ним ненавязчивую слежку. Сидят где-нибудь неподалеку, курят, пялятся из окна автомобиля на его акробатические этюды. А он ещё и вензеля по улице навыписывал, как знал. И сквозь столб прошёл. С другой стороны, может подумают, что себе дороже с таким связываться.

Лёшка как бы невзначай оглядел улицу за оградой.

Несколько машин стояли у тротуара в отдалении. За перекрёстком темнело запасное колесо на задней двери приткнувшегося у арки джипа.

Они? Не они?

Лёшка попытался вспомнить, видел ли он этот джип здесь раньше. Всё-таки окраина, старенькие дома. Может, разбогатевший отпрыск в гости к родителям приехал?

На всякий случай Лёшка отошёл в глубь сквера и, петляя между деревьев, двинулся к пустоте в дальнем его конце. Участок ограды здесь отсутствовал. Возможно, железные прутья спилили и сдали на металлолом. Дальше обнаружилась заросшая крапивой канава, которая тянулась, кажется, от самой фабрики.

Лёшке было смешно — в партизана играю. Но в канаву он всё-таки спустился и, отплевываясь от потревоженной мошкары, побрёл сквозь крапивный прямостой. Через пять шагов он остановился и подождал гипотетических преследователей, слушая шорох листьев и глядя на обозначенный хилой сосной угол сквера.

Никого.

Это, конечно, ещё ничего не доказывает. На самом деле, подумалось ему, то, что отсюда всего два пути — или к особняку, или обратно к фабрике, вычисляется элементарно. Не в поле же, к кромке леса, бежать. Поэтому наблюдателям достаточно держать под контролем полосу уличного тротуара — кто на неё выберется на том или ином конце, тот, собственно, и клиент.

Ну и ладно!

Лёшка отмахал по канаве до особняка и поднялся к жестяным листам ограды. Черного хода в ограде предусмотрено не было. Перелезть поверху тоже не представлялось возможным — высоко. Разве что с приступки. Или подкопать снизу…

Вот балбес! Лёшка мысленно щёлкнул себя по лбу. Ца-то тебе на что? Зачем вам двери вообще, господин секретарь?

Он легко соскользнул в ойме и сделал шаг сквозь ограду. Кто следит, пусть удивляется. Если, конечно, следит.