Андрей Кокоулин - Секретарь

Следующий шаг оставил пустыню позади, её сменила каменистая равнина, где-то коричнево-рыжая, где-то темно-серая, в редких пятнах зелени и черточках ускользающих дорог. Слева она упиралась в горную гряду и ещё одну Скрепу. Справа тонула в белёсой дымке, и белый язык, будто изморось, тянулся из неё, глубоко врезаясь в песчаные холмы.

На миг какой-то вертикальный предмет встал перед Лёшкой и, только миновав его, он сообразил, что только что прошёл сквозь столб уличного освещения. Гудини, блин! Коперфильд! Публики не хватает.

Как бы, честно говоря, ойме внезапно и трагически не прервалось. Куда его заведёт путешествие по Ке-Омму? Вопрос. А под колёсами автомобиля он сегодня почти что уже побывал. Мало приятного.

Смутное подозрение, что маршрут ему выстроили не просто так, возникло у Лёшки после того, как у него не получилось напрямик пересечь усыпанное костями плато — место, где, похоже, давным-давно насмерть сошлись две противоборствующие стороны. Вот чего проще? Но ногу мягко отвернули в сторону.

Нельзя.

Через столб можно, а через неровную, имеющую легкий наклон рыжеватую каменистую поверхность — увольте? Странно. Битва отгремела. Белеют грудные клетки и черепа — человеческие, лошадиные. Клочки сморщенной, почти истлевшей кожи облепили кости. Ржавое железо — пряжки, кольца, заклёпки — валяется среди пальцев и зубов. Одинокое железное копье с превратившимся в несколько грязных нитей знаменем воткнуто в центре.

И — нельзя.

В Лёшке взыграло. Он упрямо повернул стопу. Уж извините. Давайте теперь он сам посмотрит. Ну-ка!

Сила отступила и в этот раз. Поддавливала, но позволяла шагнуть. Кость под подошвой рассыпалась в прах.

Впрочем, одного этого шага оказалось достаточно.

Метрах в десяти, из земли, отзываясь на Лёшкино движение, показалась уродливая, сплюснутая голова на длиной шее. Чёрная, складчатая кожа, жёсткий рыжий волос, костяной нарост, дыхальце и хищная пасть с мелкими острыми зубами.

Хъёлинг.

Мгновение — и он выполз весь, чем-то похожий на гигантского муравья чуть выше Лёшки ростом. Шесть суставчатых трёхпалых лап — передние короче и тоньше, средние и задние — мощнее и длинней. Светлое, в рыжей щетине, брюшко.

Голова хъёлинга тревожно качнулась из стороны в сторону. Дыхальце втянуло воздух. Круглые слепые глаза моргнули.

Лёшка замер. Так вот почему нельзя, подумалось ему. Здесь уже ждут. Тихая такая засада. Он осторожно, на носках, отступил. За первым хъёлингом возник второй, такой же встревоженный. Оба, казалось, внимательно смотрели прямо на секретаря, ожидая его дальнейших действий.

Поня-ятно.

Уже шагнув с плато, Лёшка заметил, как за хъёлингами выросла угловатая фигура, отдалённо похожая на человеческую. Белая, с синеватым узором на груди. С колокольцами на ледяных рукавах. Цог.

Запоздало телепнулось, съёжилось сердце.

Ох-хо-хо, тут бы и конец! Блин, прямо в объятья… Лёшка с облегчением выдохнул, едва цог и хъёлинги пропали из видимости. Отступление привело его к остаткам сторожевой башни и трещине, как змея, уползающей к горной гряде.

Так, теперь туда, куда можно.

Вперед, чуть влево, затем правее. Ледяная стена становилась всё ближе, и земля приподнималась, как живое существо, ей навстречу, словно пыталась остановить неизбежное столкновение.

Мимо Лёшки скользили разрушенные крепости и городки, каменные террасы и изломы, редкие, тонкие ниточки заключённых в каменное ложе рек. Все чаще попадались места, будто прозрачным панцирем скованные льдом, и скалы, одетые в пушисто-колючий иней, как в мох. А через два шага не осталось и намёка на другой цвет, кроме белого, вокруг раскинулись снежные поля, и голубоватое свечение чужого мира принялось спорить с солнечным светом.

Близко, очень близко.

Ни цогов, ни хъёлингов Лёшка больше не встретил. Похоже, ему открылся безопасный маршрут. Он видел, как добраться до Замка-на-Краю, не попавшись ни одной твари. Господин Мёленбек, кажется, говорил, что можно как-то по свитку или по карте… Только у него вдруг получилось само собой. Ещё ориентиры удержать бы в памяти.

Лёшка затвердил про себя: прямо и налево от второй слева Скрепы, холмы с руинами, башенки-колодцы, рыжая скала, мраморная арка…

Мир оборвался внезапно, острым краем, и Лёшка едва не закричал.

Гигантский провал распахнулся перед ним, бездна, уходящая отвесно вниз и полная синевы и клубящегося тумана. Другим склоном этой бездны была стена чужого мира. Она была выше, она стремилась в небо, слабо отражая противоположную кромку, она нависала и давила, но всё же не могла одолеть провал.

Скрепы с высоты ныряли куда-то вниз, видимо, к подножью, к самому дну и не давали ледяной стене сдвинуться даже на миллиметр.

Присмотревшись, Лёшка разглядел перемещающиеся в толще льда фигуры. Желтоватые, чёрные. Сказать о них что-либо определённое было невозможно. Лёд внутри преломлялся, фигуры растягивались и дробились на части. А может, они и на самом деле были многосуставчатые и многослойные.

— Ш-ш-шикуак…

Голос пришёл справа.

Лёшка заметил выступ, поднимающийся ввысь, и дорожку, змеящуюся среди сугробов к каменному домику, застывшему там, будто пловец перед прыжком с вышки.

Замок-на-Краю.

Домик выглядел совсем небольшим. Две трети его были затянуты коркой льда, которая по кладке и водостоку забралась даже на крышу. Вместо трубы сверкал остроконечный ледяной шпиль.

Дом казался выстуженным и мёртвым, но в одном из окошек нет-нет и вспыхивал свет — словно кто-то зажигал и гасил свечу.

Или ходил с ней по комнате.

— Мальчиш-ш-шка…

Дверь дома неожиданно резко отворилась, полетели сосульки, наросшие на притолоке и узком козырьке. Под их тревожный звон на пороге появилась высокая и худая фигура, и Лёшку объял такой холод, что он застыл, не в силах ни шагнуть назад, ни пошевелить пальцами, ни даже зажмуриться.

Шикуак!

— Проч-ш-шь!

Человек лениво махнул рукой.

Повинуясь ему, взметнулась снежная пыль. Она закрыла от Лёшки Замок-на-Краю, небо, Скрепы, всё вокруг, а потом подхватила и бросила в пропасть.

— Не-е-ет!

Он ещё кричал, когда обнаружил себя в сквере лежащим на земле, только что, видимо, кувыркнувшимся через скамейку. Страх льдисто звенел внутри. Но таял, таял. Отзывались болью бедро и локоть.

Лёшка подышал, потом поднялся.

Ни снега, ни Шикуака. Светило солнце, ком пуха прилип к брючине. Пр-рочь! Лёшка дёрнул ногой.

Ох, круто, в общем-то. В сквер завело.

Лёшка сел на скамейку. В реальности было удивительно хорошо. Мягко, убаюкивающе шуршала над головой листва. Сквозь решётку ограды через улицу желтел дом. Редкие прохожие шли по своим делам.

Лёшка похлопал себя по карманам, вытянул телефон. Один пропущенный звонок. Лена. Он набрал номер.