Андрей Кокоулин - Секретарь

— Я слышу.

— Принести?

— Садись. Я сам. А тебе съесть всё до дна.

Динка скривилась.

— Я проконтролирую, — сказал Ромка, усаживаясь и подвигая к себе тарелку.

Лёшка выскочил в коридор.

Дверь в комнату была прикрыта, и он, оглянувшись, легко прошёл её насквозь. Ойме, как говорится, он, ойме — офф. Секундное дело. Перемещения, кажется, перестали даже требовать особой сосредоточенности. Захотел — полетел. Достаточно лишь задержать дыхание, чтобы…

Лёшка шагнул назад и вновь оказался в коридоре.

Работает! Ох-хо-хо! Получается, всё же ца вернулась к нему на день раньше. Теперь ещё бы не пропала до завтра. Прав был господин Мёленбек насчёт восстановления способности в переходе слоёв, и трёх-четырёх часов не прошло.

Блин, телефон! Лёшка подавил в себе желание скользнуть в ойме снова. Можно ведь, как нормальные люди, ногами. А то и забудешь, как это, своим ходом-то. Разучишься. Где пиликает? Ага, на кровати.

— Алло!

— Привет. Мы готовы, в общем, — голосом Женьки сказала трубка. — Я спросить. Ты как, ещё не передумал?

— А сколько сейчас? — спросил Лёшка.

— Два с лишним.

— Ого!

— Не понял, — насторожился Женька. — Я про завтра.

— Время летит, говорю. Я, в общем, сейчас хотел сходить по одному делу, вы можете со мной. Если не трудно.

Друг посопел.

— Ты хочешь, чтобы мы тебя уже сегодня охраняли?

— Ну, я вроде как чуть-чуть восстановился, — сказал Лёшка. — По пути могу попробовать…

— Через стену?

— Через дверь.

Женька громко фыркнул.

— Через дверь все могут, товарищ чародей.

— Это через открытую могут. А я и так, и так могу. Или ты предлагаешь мне исполнить цирковой номер у всех на виду?

— Окей, — смирился Журавский. — Куда мы идём?

— Переулок Суворова.

— Это где?

— Старые дома, под расселением, на юго-востоке. От Шевцова недалеко.

— Это мимо Егорова?

— Ну, смотря как идти.

— Помнишь, там красный кирпичный забор стоял, пустырь огораживал, в детстве ещё байка ходила, что там купец какой-то в революцию золото закопал?

— Помню.

— Сможешь через этот забор? Он отдельно стоящий, там ещё огорожено, и кусты. Идеальное место, я думаю.

— Ладно, посмотрим. А Тёмыч?

— Во! — сказал Женька. — Получается, мне сейчас опять ему геймерскую зависимость прерывать. Чувствуешь, в какое положение ты меня ставишь, Сазон? Он, знаешь, и к какодемонам послать может.

— Ты пока погоди, — спохватился Лёшка. — Мне кое-что уточнить нужно. Я перезвоню.

Выбирая в «контактах» телефон тёти Веры, он вернулся на кухню.

— А я всё! — сказала Динка, как профильному доктору показывая Лёшке язык.

В тарелке её сиротливо желтел на дне картофельный кубик.

— Как это ты так быстро?

Лёшка повернулся к брату. Ромка сидел на стуле с осоловелым видом и, кажется, не мог даже пошевелиться.

— Мы наперегонки, — пояснил он.

— И я выиграла! — заявила Динка, соскакивая на пол.

Она взяла пустые тарелки и осторожно, на вытянутых руках, донесла их до раковины. Косичка задорно покачивалась в такт шагам.

— Это потому, — сказал Ромка, — что я ел уже вторую порцию.

— Обжора!

Сестра подтащила одной ногой деревянную приступку и встала на неё. Зашипела вода. Динка деловито помяла губку в пальцах, смочила, вызывая пену.

— Ромыч, ты маму дождёшься? — спросил брата Лёшка.

— А что?

— Мне тут к тёте Вере, возможно, придётся подскочить.

— А, да пожалуйста, — сказал брат. — Я фашистов помочу пока.

— Железно?

— Сто пудов!

— Динка, проследишь? — спросил Лёшка.

— За мальчишками что, всегда следить нужно? — обернулась Динка. — Всё с игрушками своими.

— Мы же бестолковые.

Динка вздохнула.

— Я знаю.

Лёшка, улыбнувшись, легонько растормошил волосы сестре на затылке.

— Всё, не куксись.

— А ты суп ешь!

— Ой, да. Сейчас.

Тётя Вера не отвечала долго, протяжные гудки плыли из трубки, заставляя Лёшку обеспокоенно хмуриться. Опять приступ? Воображение нарисовало, как тётя Вера вслепую шарит рукой по столу, сбрасывая упаковки в поисках этого… как его? Корвалола? Нет, как-то по другому… Кар… кир… Динка самозабвенно гремела посудой, сбивала с мысли.

— Да, Алексей, — выдохнули вдруг на том конце.

— Я это… — заговорил Лёшка. — Вы в порядке?

В телефоне раздался смешок.

— Ну, Лёша, ты как мой врач. Ни «здравствуйте», ни «прекрасная погода, не правда ли?». Сразу к делу. Со мной всё хорошо.

Лёшка услышал шорох одежды и поскрипывание стула и словно увидел завешенную бархатом кухню с двумя древнегреческими божками на подоконнике. Или они сатиры?

— Я могу забежать сегодня, — сказал он.

— Ну, я как знала, купила сегодня ватрушек, — сказала тётя Вера. — Ты любишь ватрушки?

— Не особо.

— Эти тебе обязательно понравятся. У нас здесь, через дом, открылась маленькая пекарня, пекут так, что пальчики оближешь.

— А перчатки?

— О, нет, перчатки облизывать не надо, не те ощущения, — тётя Вера подождала реакции и добавила: — Это шутка, Алексей.

— Не, я понял. Их уже можно забрать?

Тётя Вера помедлила.

— В сущности, да. Заплатку я пришила, и, могу тебе сказать, получилось вполне на уровне. Ире понравится.

Ромка выбрался из-за стола и кивком головы показал, что идёт в комнату. Лёшка кивнул.

— Я тогда через час где-то буду, — сказал он в трубку.

— Замечательно. Жду.

— До свиданья, тётя Вера.

— И тебе не хворать.

Лёшка выключил телефон, подумал, включил снова.

— А суп? — спросила Динка.

— Слушаюсь, госпожа!

Динка рассмеялась.

— Какая я тебе госпожа? Я просто главная по кухне!

Потянувшись на носочках, она одну за другой определила вымытые тарелки на сушилку.

— Смотри, не грянь с приступки, — предупредил Лёшка.

— Не гряну.

Суп уже подостыл, но вкуса не утратил. И, вообще, наверное, мог дать фору любому блюду, вытащенному Мёленбеком из ангрима. Что нам эти разносолы заморские? То есть, иномирские, инослойские? Тут своё, родное, наваристое. Лёшка и не заметил, как слопал всё, обсосав напоследок доставшуюся ему часть куриного крылышка. Выдохнул, думая, не последовать ли примеру Ромки. Нет, пожалуй, вторая порция будет лишней.

— Я — всё! — сказала Динка, спрыгивая с приступки.

— Беги. Я за собой сам уберу, — сказал Лёшка.

— Точно-точно?

— Куда я денусь? Компьютер-то Ромка занял.

— Он молодец, да? — хитренько улыбнулась Динка.

— Брысь!

— Я вовсе не брысь, я — Дина.

— Беги уже.

Лёшка быстро вымыл свою тарелку, проявляя хозяйственность, накрыл кастрюлю с остатками супа крышкой, собрал в ладонь крошки со стола и выкинул в мусорное ведро. Напоследок ещё протёр столешницу салфеткой.

Ромка в комнате самозабвенно громил фашистский бункер.

— Ну как?