Тери Терри - Расколотая [litres]

– Ты действительно умеешь ездить верхом?

– Да.

– Агент Левински любезно предложил тебе свою лошадь, но настаивает, что мы должны ехать только шагом и не выпускать его из виду. Тебе нужна помощь?

Я качаю головой. Моя нога едва достает до стремени, но раз! – и я уже в седле. Конь перебирает ногами, и я чувствую его, чувствую седло. Проносятся воспоминания, быстрые и резкие. Лошади, но где, когда? Закрываю глаза, и вот я уже в каком-то другом месте и времени. Никаких деталей; это скорее ощущение, чем что-то еще. Ощущение радости! Скорости! Уверенности, что я в безопасности, что со мной ничего не случится, пока… что? Детская уверенность, которая не знает ничего о жизни.

– С тобой все в порядке. Кайла?

Я вздрагиваю, оглядываюсь, возвращаюсь в настоящее.

– Да, конечно. Как его зовут? – спрашиваю я, поглаживая конскую гриву.

– Джерико, – отвечает доктор Лизандер. – А это мой Хитклиф. – Она похлопывает свою лошадь по шее, та бьет копытом и фыркает.

Мы пускаем лошадей шагом по дорожке. Ее охранник держится сзади, как и обещал, но явно недоволен этим. Я уже чувствую, как он готовит целый доклад, который отправится прямиком к Коулсону. Мысленно встряхиваюсь. Сегодня это едва ли будет иметь значение, ведь так?

Мало-помалу мы начинаем двигаться немного быстрее. Я подгоняю Джерико коленями, чтобы увеличить расстояние между охранником и нами до того, как позову Катрана.

Она искоса поглядывает на меня.

– Эти пропавшие больничные записи о твоем друге Бене. Они не единственные, – говорит она, понизив голос. – Я тут кое-что проверила, есть и другие. Пробелы в данных о пациентах, и не только.

– А что еще?

– Есть и пропавшие врачи. – На лице ее написан ужас.

Я фыркаю про себя. Могу поспорить, один пропавший врач беспокоит ее куда больше, чем сотни Зачищенных.

– И что это значит? – спрашиваю я, а сама гадаю: могут ли пропавшие врачи быть в той же так называемой школе, что и Бен?

Она колеблется.

– В данный момент я могу лишь строить предположения, и все они не из приятных.

Я смотрю на нее и наконец задаю вопросы, которые уже некоторое время не дают мне покоя:

– Почему вы мне все это рассказываете? Почему не выдали меня, когда заподозрили, что я начала вспоминать? Зачем встретились со мной здесь? Я не понимаю.

– Частично, это любопытство. И я хочу знать, что пошло с тобой не так, чтобы предотвратить повторение подобного в будущем.

– И?

Она медлит в нерешительности, качает головой.

– Такая сентиментальность с моей стороны. Ты напоминаешь мне одну девушку, которую я знала в школе, много лет назад, – говорит она, и на лице у нее отражается печаль.

– А что с ней случилось?

– Она участвовала в волнениях, и ее поймали. Тогда другого выбора не было: ее казнили. – Доктор Лизандер оглядывается. – Ну, довольно твоих вопросов и прошлого. Наш охранник достаточно далеко от нас, Кайла, так что ты можешь расслабиться. Теперь твоя очередь. Расскажи мне все, как обещала. Что ты помнишь? Почему ты помнишь?

Я могла бы нажать на коммуникатор у себя на запястье, чтобы подать сигнал Катрану и закончить этот разговор еще до того, как он начнется. И все же… ее глаза. Такие пытливые. Единственное, что я могу для нее сделать, это правдиво ответить на ее вопросы. Может, ей удастся разобраться в том, в чем не могу разобраться я. Или это просто потому, что какая-то часть меня запрограммирована отвечать на ее вопросы? Нико был бы взбешен, но его здесь нет, и он не слышит.

– Я помню странные вещи: картинки, звуки, ощущения. Людей и места, связанные между собой и бессвязные. Это очень трудно объяснить. Вот, к примеру, когда я села на эту лошадь; ощущение, как она двигается, вызвало разные ассоциации и чувства из какого-то другого времени, но я не знаю, когда и где.

– Поразительно, – говорит доктор. – Все сканы и исследования, которые ты проходила перед выпиской из больницы, говорили, что все так, как и должно быть.

– По-настоящему это началось не тогда. Тогда не было ничего, кроме снов. А когда я вышла из больницы, ко мне начали приходить воспоминания. Поначалу отрывочно, по кусочкам.

– А потом?

Я медлю в нерешительности. Потом был Уэйн.

– Я подралась, и после этого воспоминания буквально нахлынули на меня. И это, – я показываю на свой «Лево», – теперь бесполезно. – Я кручу его, чтобы продемонстрировать.

– Я не понимаю, как такое возможно.

– Я тоже совершенно не понимаю. Но кое-что знаю. Я от рождения левша, не правша. В «Свободном Королевстве» я проходила какое-то обучение, какую-то подготовку, хотя точно не знаю какую. Но в результате я как будто разделилась надвое, и мои воспоминания поделены между ними: между правшой и левшой. Когда мне стирали память, то думали, что я правша, потому что тогда я была ею. Другая спряталась глубоко внутри.

– Интересно. Крайнее воздействие обстоятельств может иногда вызвать диссоциативное расстройство психики. По существу, раздвоение личности. – Она словно уходит в себя, размышляет. – Теоретически возможно вызвать такое раздвоение личности, чтобы одна личность сохранила воспоминания другой. Но только крайними методами: намеренной травмой или насилием над природой настолько серьезным, что раздвоение – единственный способ для личности выжить.

От ее слов у меня по спине бежит холодок. Какой травмы было бы достаточно, чтобы добиться этого? Сделал ли это со мной кирпич Нико?

– Но, Кайла, я не понимаю, для чего кому-то нужно было это делать.

– Чтобы часть меня пережила зачистку.

Доктор Лизандер устремляет на меня потрясенный взгляд. Я прямо вижу, как в голове у нее крутятся колесики, когда она обдумывает значение этого.

– На эту тему велись долгие споры, и ученые пришли к выводу, что такое невозможно. – Что-то еще отражается у нее на лице, в глазах. – Кайла, почему тебе стерли память? – мягко спрашивает она.

– Меня схватили лордеры. Разве этого нет в моем файле?

– Данные о тебе гласят, что тебя поймали во время террористической атаки. Ты была внесена в список как Джейн Доу, неустановленная личность.

Говоря это, она скептически вскидывает бровь.

– Джейн Доу? – потрясенно переспрашиваю я. – Но ведь при рождении всем делают анализ ДНК, разве нет?

– Согласно закону – да. Но иногда дети рождаются в каких-нибудь глухих местах, у родителей, которые ведут тихую жизнь, и они умудряются обойти закон.

От всей этой информации у меня голова идет кругом. Возможно ли, что лордеры не знали, кто я? Даже при том, что я была заявлена как пропавшая без вести? Не могу поверить, что они не следят за этим незаконным веб-сайтом. Но, может, это объясняет кое-что еще.

– Если они не знали, кто я, то откуда узнали мой возраст, можно стирать мне память или нет?