Ларри Нивен - Молот Люцифера [litres]

– Мы не уедем отсюда из-за этих ублюдков. – Он говорил очень тихо и со странным спокойствием.

Эрик едва его слышал.

Двое других кивнули и начали заряжать оружие. Они не обращали внимания на Ларсена. Затем все трое уперли приклады в плечи и прицелились в Стражей Кометы (некоторые из них были в наручниках, а некоторые скованы общей цепью). «Балахоны» завизжали, задергались. Прогремел выстрел.

Ларсен сунул руку к кобуре и выхватил пистолет. Черт возьми! На трясущихся ногах он шагнул к стрелкам. Те уже перезаряжали пушки.

– Не надо, – сказал Эрик.

Мужчины вздрогнули, услышав его голос. Обернулись и увидели синюю полицейскую форму. Здоровяки нахмурились, глаза их округлились, на лицах проступила неуверенность. Патрульный тоже оглянулся. Он уже раньше заметил на бампере их автомобиля надпись: «Помогайте местной полиции».

Старший из троицы злобно фыркнул:

– Все кончено. Неужто непонятно, что вы сейчас видите гибель цивилизации?

Внезапно Ларсена осенило. Никакие машины «Скорой помощи» не появятся, не повезут пострадавших в больницы. Он в ужасе посмотрел вдоль Аламеды – туда, где возвышался собор Святого Иосифа. И растерянно уставился на искореженную мостовую и разрушенные дома.

А был ли вообще отсюда виден собор? Эрик никак не мог вспомнить.

– Ублюдки не дали нам уехать в горы! – заорал главный. – Кому они нужны? – Он покосился на свой разряженный дробовик с открытыми патронниками. В левой руке он сжимал два патрона, и, похоже, уже собирался вложить их в каморы.

– Я не знаю, – ответил Ларсен. – Намереваетесь стать тем, кто первый откроет стрельбу по полицейским? – Он демонстративно уперся взглядом в наклейку на бампере.

Мужчина последовал его примеру, но тотчас отвел глаза.

– Ну что? – повторил Эрик.

– Нет.

– Хорошо. Отдайте мне дробовик.

– Он мне понадобится, чтобы…

– Мне он тоже понадобится, – прервал его Ларсен. – У ваших друзей есть оружие.

– Я арестован?

– Куда бы я вас отвел? Просто отдайте мне дробовик.

Здоровяк кивнул.

– Ладно.

– И патроны, – с настойчивостью добавил Эрик.

– Вот.

– А теперь уходите отсюда, – произнес патрульный.

Он держал дробовик, не заряжая его. Стражи – двое или трое уцелевших – глазели на Эрика и мужчин в немом ужасе.

– Спасибо, – вымолвил Ларсен и сам потащился прочь, нимало не заботясь о том, куда направятся громилы.

«На моих глазах произошло умышленное убийство, а я ничего не предпринял», – подумал он и резко ускорил шаг. Как будто его разум утратил связь с телом, а организм сам знал, куда ему следует идти.

Небо на юго-западе выглядело причудливо. Тучи куда-то плыли, клубились и внезапно исчезали, будто снятые в технике «таймлапс». Впрочем, это была знакомая ему картинка. И не только Ларсену – любому, кто родом из Топики. Грядет торнадо. Когда небосвод выглядит именно так, надо побыстрее спрятаться в ближайший подвал, прихватив с собой радиоприемник и флягу с водой.

«До городской тюрьмы отсюда добрая миля», – сказал себе Эрик и придирчиво осмотрел небо.

«Успею».

И он продолжил свой путь. Ларсен еще оставался цивилизованным человеком.

Эйлин молча наблюдала за происходящим. О чем говорили, она не слышала, но кое-что ей стало ясно. Полиция… нет больше никаких копов.

Двое Стражей уже стали трупами. Еще пятеро корчились в агонии, получив смертельные раны. Остальные старались освободиться от наручников или от общей цепи.

Кто-то из «балахонов» использовал болторез. Эйлин узнала инструмент. Несколько минут назад – или бесконечно давно – Джо Корриган вручил ножовку полицейским. То, что видела Эйлин, было непостижимо. Люди лежали мешками или выползали из развалин. Какой-то мужчина взобрался на разбитый грузовик. Он сидел на кабине, свесив ноги на ветровое стекло, и большими глотками пил виски прямо из бутылки. А потом поднимал голову, пялился на небо и смеялся.

А уцелевшим «балахонам» грозила опасность. Для Стражей начался настоящий кошмар. Сотни доведенных до белого каления водителей и пассажиров, пешеходы, спасавшиеся бегством из города (не то чтобы они ожидали падения Молота, но удирали – просто на всякий случай)… и всем им преградили дорогу Стражи Кометы. Многие еще не пришли в себя: они лежали навзничь или бесцельно куда-то брели, но хватало и других. А вот эти мужчины и женщины смыкали кольцо вокруг проповедников. И у каждого было в руках что-либо тяжелое – монтировки, цепи, рукоятки домкратов, бейсбольные биты.

Хэнкок застыла в дверях. Она оглянулась на тело Корригана. Две глубокие морщинки прорезали ее лоб, когда она увидела уходящего прочь патрульного Ларсена. На улицах вспыхнули беспорядки, а единственный оказавшийся тут служитель закона сбегал с места преступления. А ведь он преспокойно взирал на убийство… Мир, понятный Эйлин, перестал существовать.

Но что же вообще случилось? Осторожно ступая по осколкам стекла, она вернулась в офис.

«Слава богу, что люди придумали обувь на низком каблуке», – подумала она. Под ногами все время хрустело. Теперь она шла быстро, не глядя на разломанные вещи, обрушившиеся полки и просевшие стены.

Отрезок трубы, пробившей потолок, наполовину разломал ее письменный стол, разбив вдребезги столешницу. Труба оказалась невероятно тяжелой. Эйлин закряхтела от усилий – и сдвинула ее. Она вынула из-под нее сумочку и разыскала переносной радиоприемник. Тот выглядел неповрежденным.

Из него донесся треск разрядов. Эйлин показалось, что сквозь статику можно расслышать какие-то слова. Кто-то кричал: «Падение Молота!» – повторяя это снова и снова. Или ей только почудился возглас? Неважно. Во фразе не было никакой полезной информации.

Впрочем, определенная информация имелась – сам факт того, что комета задела Землю. Значит, то, что творилось здесь, не являлось локальным бедствием. Сан-Андреас накрылся. Ладно. Но в Южной Калифорнии – сотни радиостанций, и далеко не все они расположены рядом с зоной бедствия. Хоть одна, а то и полдюжины должны продолжать вещание… кроме того, Эйлин знала, что никакое землетрясение не может создать столько «белого шума» в эфире.

Статика. Атмосферные помехи. Хэнкок прошла в глубину склада и обнаружила тело какого-то работника. Она поняла это по комбинезону. Незачем было смотреть в лицо погибшему. Или на его грудь, превратившуюся в месиво. Дверь в переулок заклинило. Эйлин потянула, створка скрипнула, и женщина предприняла вторую попытку. Упираясь порезанным коленом в стену, она тянула изо всех сил. И дверь открылась – ровно настолько, чтобы протиснуться.

Она протиснулась наружу и посмотрела на небо.

В небе клубились черные тучи. Пошел дождь. Соленый. Сверкали молнии.