Владимир Моисеев - Внутреннее задержание [СИ]

— Ты — шпионка?

— Нет.

— Ты — инопланетянка?

— Нет.

— Мне нужно перечислить все возможные варианты? Или сама признаешься?

— Но я ни в чем не виновата.

— Тем проще тебе будет сказать правду.

— Когда-нибудь скажу, еще не пришло время.

— Почему не сейчас?

— Неплохо будет, если это произойдет позже.

— Ради моей безопасности?

— Нет. Потому что я так хочу.

— Это плохо отразится на моем здоровье?

— Нет.

— Не твоем?

— Нет.

— Я запутался.

— Я хочу остаться твоим другом. Что тут непонятного?

— А если скажешь, я перестану быть другом?

— Нет. Но наши отношения изменятся.

— Мы поссоримся?

— Нет. Мы не сможем видеться. Этот момент хотелось бы оттянуть.

— Но он наступит?

— Увы, да.

— Даже, если я не захочу расставаться с тобой?

— От тебя не зависит.

— Значит, это твое решение?

— Нет.

— Решение твоего начальства?

— Нет.

— Кто же еще может нам помешать?

— Не кто, а что.

— Мы приблизились к правде.

— Не надейся узнать обо мне больше, чем положено. Напрасный труд. О чем бы ты не спросил, мой ответ — нет.

— Даже, если я задам правильный вопрос?

— Нет, нет, нет.

Прошла неделя, потом еще одна. Зимин несколько раз пытался выяснить отношения с Ниной, но безуспешно. Она потешно подмигивала и переводила разговор на другую тему. Как правило, задавала вопросы о Зимине. Смысл которых ускользал от Зимина. Какая пьеса Шекспира ему больше нравится? Кто, по его мнению, крупнейший композитор ХХ века? Можно ли считать Ивлина Во реалистом? Не поднимается ли у него после ужина температура? Чем он займется после возвращения с Луны? Еще какие-то нелепые вопросы о литературе и самочувствии. Если в них и была какая-то система, уловить ее Зимин не сумел. Но он честно отвечал. Ему казалось, что его открытость обязательно подтолкнет Нину к искренности. Но надежды не оправдались.

Ничего не вышло и с расспросами Горского. Он отвечал уклончиво, наверное, и сам ничего про Нину не знал. Из его слов Зимин понял лишь то, что Нине можно доверять, потому что она желает Зимину добра. «Что это значит»? «Не знаю». И все.

Как говорить с людьми, которые не желают отвечать на ваши вопросы? Любому человеку надоедает со временем совершать бессмысленные поступки. Вот и Зимин решил свернуть свое расследование. Тем более, что свое мнение о Нине он составил. Придумал, кем на могла быть. Версия была абсолютно неправдоподобная и годилась только для фантастического текста, но зато объясняла все странности ее поведения. Теперь по вечерам, после службы, Зимин занимался сочинением романа. Так у него появилась своя тайна, которую он не мог никому доверить.

А потом еще одна. Оказалось, что для него стали очень важны допросы Чепалова. С некоторого времени это были уже не допросы, а разговоры с умным собеседником на разнообразные темы, касающиеся почему-то, в первую очередь, самого Зимина. Он многое узнал о себе, о чем даже не догадывался. К немалому своему удивлению он обнаружил, что не является таким уж ярым сторонником практического бессмертия, как думал о себе до сих пор. Почему это выяснилось именно сейчас — непонятно.

— Как так получилось, что вы не доверяете социальной политике Коллегии по нормализации? — спросил Зимин.

— Я много думал, — ответил Чепалов.

— О чем?

— Надежда, что однажды будет построена экономика, способная удовлетворить любые, даже самые изощренные потребности человека, — наивная утопия, сродни мечтам о вечном двигателе.

— Вы, значит, не мечтатель?

— В Коллегии, наверное, считают, что будущее — игра с положительной суммой. Завертятся колеса судьбы и всем, без исключения, выпадет «зеро». И никто не уйдет обиженным. Это или беспросветная глупость, или наглый и сознательный обман.

— Почему?

— Афера с практическим бессмертием — игра с нулевой суммой. Пожалуй, даже с отрицательной. Проигравших будет несоизмеримо больше. Начнутся беды с крушения моральных ценностей. Замените нравственность этикой, и понесется! Все разрушения империй, государств и других политических организаций напрямую связаны с отмиранием человеческой совести.

— Как это связано с бессмертием?

— Каждый бессмертный человек однажды вынужден будет признать, что его жизнь не стоит и ломаного гроша. Еще вчера он действовал, строил планы на будущее, пытался выжить, карабкался по служебной лестнице, но пришло счастье, и необходимость во всех этих действиях отпала. Людишкам грош цена — вот и вся мораль.

— Что-то же они будут делать?

— Искать способ побороть лень. Придет мое время, и я напишу книгу «В поисках развлечений».

— Развлечения — важный элемент нашей жизни.

— Делу — время, потехе — час.

— Так ли плохо, искать новые положительные эмоции?

— Мир приведет к саморазрушению некомпетентность, леность и шаловливость «мальчиков» и «девочек». «Взрыв безнравственности» гораздо опаснее ядерной войны.

— Что же нам делать?

— Как что? Работать, выполнять свои обязанности с наилучшим качеством и максимальной старательностью.

— Значит ли это, что я должен постараться и отправить вас в тюрьму на длительный срок?

— У вас ничего не выйдет, я ни в чем не виноват.

— Да. Придется постараться.

— Не верю. Вы, Зимин, не из этих.

— Не из каких?

— Сами знаете. Что попусту языком трепать.

Самое ужасное во всех этих допросах было то, что Зимин не мог ничего Чепалову возразить, поскольку был согласен с каждым его словом.

Зимин попытался вспомнить, как жил, о чем думал в те времена, когда о практическом бессмертии еще не было объявлено. Но ничего не получалось. В голове возникали странные, не связанные между собой, случайные образы. Это было очень плохо. Зимин в таких вещах разбирался. Удивительно, почему он раньше об этом не подумал. Психофизика объясняет подобные симптомы однозначно: как не контролируемое воздействие на разум пациента внешнего источника.

Осталось выяснить, кто корректирует его сознание, и с какой целью. Впрочем, особого ума, чтобы установить это, не требуется. Итак, все ясно. Очевидно, что он сам — пациент, противник новой науки, заговорщик, диссидент, выступающий против эры практического бессмертия.

Какая иезуитская затея — заставить своего врага стать инквизитором, отлавливающим соратников, переламывая их убеждения! Обидно было Зимину сознавать, что все это проделывают над ним! И неприятно вспоминать, что он никогда не испытывал жалости к своим пациентам. Правильно говорят, что люди глухи к чужим бедам, пока они не коснутся их самих.

Отныне Зимину приходилось сдерживаться, чтобы не наброситься с кулаками на Горского и следить за тем, чтобы случайно не сознаться, что он знает правду.