Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

Серафим как можно более беззаботно улыбнулся, развёл руками и сказал:

— Так же, как она это делает, уничтожая террористов, которые являются её гражданами, в ходе проведения антитеррористических операций силами спецназа, если есть опасность уничтожения человеческих жизней! В нашем случае есть опасность уничтожения человеческих душ. Церковь всегда пытается отделить человека от совершаемого им зла. Христианская вера учит человека любить, а зло ненавидеть. Но иногда зло настолько срослось с человеком, что невозможно уничтожить зло, сохранив человека.

— Объект вашей ликвидации — абсолютное зло?

— Нет. Но он одержим им. Он — противоречащий.

Альберт промолчал, испытующе глядя ему в глаза. Лицо его не выражало никаких эмоций. Он ещё немного подался вперёд и, вцепившись в него взглядом, проговорил:

— Почему тогда вы ищете противоречащего, не ставя в известность ваше руководство? Что будет после его ликвидации? Что с вами произошло три часа назад в кабинете полковника Проханова?

Серафим уже давно пожалел, что затеял этот разговор. Молодость сержанта оказалась обманчива: он встретился лицом к лицу с настоящим профессионалом-детективом. Он задавал слишком правильные вопросы. Это означало, что он уже знал пятьдесят процентов ответов. И ему нужны были следующие пятьдесят. А Серафиму просто хотелось выжить. И он молчал, повесив голову.

Увидев его растерянность, Альберт продолжил:

— Давайте уж начистоту, Серафим. Давайте ещё раз начистоту проговорим ту задачу, которую вы ставите мне. Мне необходимо выследить для вас людей, которые приведут вас к противоречащему, которого вы собираетесь убить. Вы обратились ко мне по причине, потому что у вас мало времени: в вас самих три часа назад активирована вложенная в вас программа самоликвидации, которую можно остановить только лишь исполнив вашу миссию.

Серафим ошеломлённо уставился на него.

— Это верно? — с напором в голосе спросил Альберт.

— Верно… — онемевшими губами подтвердил Серафим.

— Мне только одно непонятно тогда: почему вы собираетесь действовать в тайне от своего начальства? Почему вы не носите псифон? Ответьте мне. Пока вы не ответите, я не знаю, что помешает мне арестовать вас как наёмного убийцу и посадить за решётку.

«Вот как, значит, заговорил ты, Альберт, — подумал Серафим. — И я хорош, наломал дров за сегодня: вломил владыке отца Александра, нарушил инструкцию, выдав цели миссии полиции, и собираюсь нарушить обет… Надо остановиться. Нужно взять паузу, чтобы всё обдумать».

Серафим встал:

— Сержант Альберт, это блеф. Ты не можешь арестовать меня. Я сожалею, что начал этот разговор. Нам надо попрощаться. Сообщи мне свой идентификатор, чтобы я мог, как обещал, перевести деньги на твой счёт.

Альберт молча вытащил визитную карточку и через стол протянул Серафиму.

— Только, Серафим, вы не уйдете, пока не ответите на последние мои вопросы.

— Моё почтение, — откланялся Серафим и вышел из кафе на воздух. Ему хотелось отдышаться.

Он услышал лязг затворов и кинул быстрый взгляд в сторону. У кафе стояли три человека в гражданской одежде, которые взяли его в прицел пистолетов. Сзади из дверей появился Альберт и без изменения выражения лица встал у него за спиной. Детектив в опущенной руке держал пистолет, а другой рукой медленно и тихо взводил затвор.

— Хватит… хватит… — обернувшись к нему, прошептал, задыхаясь, Серафим. — Это уже невыносимо!.. У меня через час встреча!.. Вы не можете сорвать мою миссию снова!.. Моя деятельность санкционирована на федеральном уровне!..

— Мне нужны ответы на мои вопросы, — спокойным голосом сказал Альберт. — Где предпочитаете дать их мне? Здесь, в кафе на Живописной, или на допросе в тюрьме?

Серафим молчал и тяжело дышал. Он не мог принять решения, что ему делать. В тюрьму сесть он не мог. Рассказать всё полиции он не мог. Он мог бы начать бой, он уже рассчитал последовательность атаки. Выжить было можно, но большая вероятность получить серьёзное ранение. Если бы не встреча через час, он бы пошёл на это… Но прийти в галерею в залитой своей и чужой кровью одежде он тоже не мог…

— Что же вы молчите, — подгонял его Альберт. — Разве у вас есть выбор? Вы же не проживёте с активированной программой самоуничтожения и недели в тюрьме!

Серафим улыбнулся ему и сказал:

— Сержант Альберт! Я восхищен тобой. Не зря полковнику я нахваливал тебя. Ты уже видишь звездочки лейтенанта на погонах? Ну что ж, твоя взяла.

И он вошёл обратно в кафе за Альбертом, который сел за тот же столик. Серафим сел на своё место напротив. Трое полицейских, одетые в гражданское, вложив пистолеты в кобуры скрытого ношения под верховиками, также вошли в кафе и сели за разные столики между посетителями. Официанты все куда-то сразу исчезли, посетители, которые сидели у окон и наблюдали инцидент, стали нервно покидать кафе, а другие, ничего не замечая, безмятежно продолжали болтать.

— Итак, Серафим, чтобы не тратить ваше поистине драгоценное время, прошу ответить, где ваш псифон. Но в отличие от вас, я лгать вам не разрешаю.

Он вытащил из кармана и положил перед Серафимом какое-то устройство.

— Что это? — уныло спросил Серафим.

— Пси-полиграф. Он будет анализировать правдивость вашей речи.

Серафим грустно усмехнулся и, до сих пор не веря в происходящее, удивлённо смотрел на Альберта.

— Итак, Серафим, где ваш пси-браслет?

Серафим закрыл глаза и помолился. Ситуация вышла из-под его контроля.

— Пси-браслет был уничтожен по приказу моего командира, — безжизненным голосом сказал он.

— Причина?

— Мы не должны были связываться с владыкой, пока не выполним миссию.

— То есть, приказ скрываться от епископа дал вам ваш командир?

— Нет, он только не хотел, чтобы владыка знал текущее состояние дел.

— Причина?

Серафим вздохнул:

— Я могу только предположить. Мы терпели неудачу за неудачей. Он боялся, что владыка перестанет в нас верить и отзовёт с миссии.

— Что последовало бы после вашего отзыва с миссии? Были бы к вам применены санкции?

— Да, Альберт. Мы с братьями были бы благословлены на уврачевание в монастыре.

— Что это значит?

— Это монашеская традиция аскетической практики, когда через умерщвление плоти очищается душа.

— Через какие процедуры осуществляется умерщвление плоти?

— Через физическое насилие и морально-нравственные унижения. Но это добровольный подвиг. Больше я не могу сказать, потому что не знаю… Те, кто возвращался из монастыря, всегда избегали расспросов на эту тему и никогда ничего не рассказывали о себе…

Первый раз на лице Альберта появилось какое-то выражение. Но он, не давая никакого комментария, продолжал: