Вальдемар Лысяк - MW-06-07

женщина" пытается измениться и делает все, чтобы муж чувствовал себя хорошо. Тем самым она попадает из одной крайности в другую.

Все так же, как и в течение тысячелетий "девушек воспитывают с идиотским представлением о муж­чине, как существе уверенном в себе и властном. Но я никогда не встречал мужчины, уверенного всебе, если не считать идиотов", - сказал социолог Доминик Вольтон в интервью журналу "Ле Монд" (это полностью соответ­ствует старинной мысли Делакура "Умные люди более всего завидуют глупцам их самоуверенности"). Но оста­

немся на минутку с "Ле Монд". В опубликованном этим журналом знаменитом интервью Ивонны Бэби с Ин­гмаром Бергманом, великий режиссер среди всего прочего сказал:

"Я вижу три группы женщин. Сначала авангард (...) В отдалении от них женщины, которые бунтуют, читая Эрику Йонг, Симону де Бовуар или Аннаис Нин, а потом возвращаются домой и делают все то, что и всегда. Они не действуют совместно, не разговаривают, не общаются по-настоящему со своим мужем, с кото­рым ложатся голыми в постель и рожают ему детей. И наконец, уже значительно дальше, остается основная масса женщин, которые в течение тысяч лет не поменяли своих ролей ни на йоту, И повсюду в душе своей женщина содержит саботажника, говорящего голосом ее матери (...) Имея на руках детей, женщины обладают шансом изменить ситуацию полностью, коренным образом. Но не думаю, чтобы им это удалось. Для этого не­обходимо изменить всю нашу цивилизацию, нужно возвратиться к самой азбуке чувств."

Но ведь с чувств все, собственно говоря, и начинается! С романтичности. С чтения душещипательных романов и осмотра "Восхода луны над морем", где мужчины и женщины стоят рядом, объединенные лиричес­ким настроем, а молодость пока еще не подсказывает, о чем там эти мужики (уже после свадьбы) думают, и что чувствуют. До тех пор, пока в самом последнем человеческом жилище будут валяться стихи и картинки роман­тиков - до тех пор девушки будут верить в сказки о вечной, идиллической супружеской любви.

Корнель Макушиньский писал в "Листках из календаря": "Конечно же, существуют на свете женщины счастливые (...), полнейшим оскорблением было бы общее заявление, будто нет таких мужей, которые целуют своих жен хотя бы раз в день, и таких, что говорят своим женам приятные слова. Такие должны быть, ибо вре­менами и мужчина вырождается, и не похож он на большинство, как белая ворона, зеленая корова, лысый негр, прямоглазый китаец или же не возгордившийся поэт. Довольно часто природа сходит с ума и родит еще и не такие чудеса." Каждый из них наверняка захочет мне выбить зубы за эту главу.

Каждый из тех хороших, почтенных, любящих мужей, что страдают, и которым Андре Моруа совето­вал: "Разумный муж как моряк во время бури спускает паруса и ждет, питает надежду, а шторма не мешают ему любить море".

Каждый из тех, за кого ирландский аноним XV или XVI века говорил стихом:

"Она госпожа моя, она моя милая,

Она жизнь мою в ад превратила.

И пусть из-за ней я в болезни страдаю,

Дороже она мне всех тех, что лечить обещают."

Каждый из тех, за которых Макушиньский восхвалял замученную женщину: "Да будет восхвалена женщина! Женщина, которая страдает. Женщина, которая плачет. Которая у детей от рта отымет, но купит себе шелковую юбку, чтобы потом детям не было стыдно за мать."

Каждый из тех, лишенных воображения гениального голландского художника Питера Брейгеля "Стар­шего", что жил в Антверпене с дамочкой, излишне склонной к успокоению своих желаний, и который как-то договорился с ней, что каждый ее грешок будет отмечен на палке средней длины: если палка покроется заруб­ками – супружеству конец. И так оно и случилось.

Каждый из тех верных несчастных, которых - когда те были на войне, в дороге или в санатории - она не ждала, и даже можно сказать, что не ждала несколько раз на месяц.

Каждый из тех опечаленных обладателей воплощенного счастья, которых Марк Шагалл так гениально метафоризировал в своих двух произведениях: в "Невесте с двумя лицами" (1927 г. - частная коллекция в Бер­лине) и в "Женщине на лошади" (1929 г. - частное собрание в Брюсселе). Обе эти картины вы можете увидать в MW, Вторая представляет ее с закрытыми глазами, всю в цветах и дымке мечтаний, погруженную в романтич­ности, которую страстно наяривает скрипач из левой части. А в первой конь, что нес Ее над всем миром, стоит далеко, печальный и никому не нужный, Она же держит в руке тот самый веер, у нее целый букет цветов и фата, а еще два лица. Эта последняя картина пятого зала MW и будет удовлетворением для всех тех, что счи­тают себя горько оскорбленными моей несправедливостью, всех тех честных мужчин, которые, веря в РО­МАНТИЧНОСТЬ, ищут по-настоящему "приличную женщину", то есть такую, у которой одно лицо, и которая заплачет после смерти и будет страшно опасаться ошибки ошибиться кладбищами или в дате похорон.

Для всех тех, прекрасно знающих, что права была Франсуаза Саган, говоря в интервью "Либерасьон" после выхода в свет ее книги "Подкрашенная женщина" (1981 г.):

- "Мне кажется, что сейчас женщины очень плохо относятся к мужчинам. Довольно часто я наблюдаю, что (...) мои друзья-мужчины становятся жертвами женщин. И многие, заслужившие такое отношение к себе, платят вдвойне. В этом есть какая-то чудовищная идея мести".

"На берегу одиноко лежал, склонившись на

бок, двухмачтовый тендер с выбеленными

солнцем канатами, что свисали будто

гирлянды, и рассохшимися, полопавшимися

мачтами. От него веяло меланхолией

разрухи, отданной на поживу стихиям (...)

- Ах, - сказал он, - вы видите множество

тендеров, но смею утверждать, они не

такие... это необычное судно."

ДЖОЗЕФ КОНРАД "Корсар"

- Знаешь, такой тендер...

Знаю. Такой кораблик, который может быть и верблюдом, и конем, и собачьей упряжкой, а морем для него будет пустыня, степь или бескрайние снега. Знаю.

Такой кораблик неоднократно нарисовал Франц Радзивилл, немецкий "романтический гиперреалист", что родился в 1895 году первым из семи детей бедного гончара. Романтический, потому что влюбился в твор­чество Фридриха, а гиперреалист - потому что вдохновлял его Джорджио де Чирико. Этот катерок у Радзи­вилла то стоит возле берега, то уплывает или же приплывает, а в таинственном космосе, окружающем его, и в котором он царствует, его сопровождают: героическое время, солнце, будто раскаленный яичный желток или же взрывающееся глазное яблоко, либо как разрывающийся плод в лоне женщины; и самолет, что летит, затем пикирует вниз и начинает гореть, и за которым тянется черная, клубящаяся вуаль уничтожения. Рыбы высовы­вают из морских волн свои головы и глядят на эту тайну вселенной, в которой можно быть седовласым ребен­ком-ковбоем и мечтать о затаившейся смерти на тропе славы и почета, и великом одиночестве. Такой кораблик - как символ.