Дмитрий Казаков - TEENариум. Антология невероятных историй [сборник litres]

Как нас можно сравнивать?

Меня в школе все любят… Ладно, любили – предыдущие шесть классов любили, пока это недоразумение не появилось. Теперь надо мной все ржут. Но, в целом, все равно любят. А ее в собственном классе терпеть не могут. Да и как можно любить хмурое, вечно замкнутое на себе существо, которое еще и хнычет по каждому поводу? Хныкать! При одноклассниках! Позорище. А когда не хнычет, ходит и бормочет себе под нос, высматривает что-то по углам и на полу. А как высмотрит – сидит долго на одном месте, таращится в одну точку, возюкает чего-то пальцами на полу. Руки потом грязные. И платье. Пакость.

Вот только кот – предатель! Большой рыжий негодник по имени Бродяга внезапно возлюбил Алевтину. Спит с этим недоразумением по ночам, днем у ног трется. Бродяга, что и сказать. Он и назван так, потому что бродил раньше по двору, пока мама его не поймала, отмыла и оставила у нас жить. Вечно тащит домой всякое. То кота, то недоразумение это детдомовское.

А недоразумение между тем еще и не соображает ничего. Таблицу умножения элементарную запомнить не может, пустоголовая. Вместо букв – каракули какие-то. Я все это еще до школы выучила! И зачем родители такую бестолочь выбрали? Неужели никого поумнее не нашлось?

Но ладно бы родители сами возились с «приобретением». Так нет же! «Совенок, ты должна помогать сестре с учебой», «Алиса, подсказывай сестре в магазине», «Совенок, ты должна защищать сестричку в школе», «Алиса, проверь, плотно ли у сестры пальто застегнуто. И сама застегнись». Тьфу.

Спасибо вам, мама и папа! Теперь все в школе считают, что я такая же чудаковатая нелепость. Что там таблица умножения… Это недоразумение не может запомнить, что сахар в чай надо самостоятельно класть, ей в приюте уже сладкий выдавали! А деньги? Она вообще не понимает, как ими пользоваться. Вот позор был в столовой, когда пришлось ей в который раз объяснять простейшие вещи. При всех! А этим «всем» только дай повод поржать.

– У вас что, в семье сахара никогда не видели?

– И денег, похоже, тоже! Ха-ха-ха!

– Откуда вы выползли, девочки? С Луны свалились или с Марса?

Петросяны одноклеточные. Вам бы такую «сестричку».

Но самый маразм был, когда она у одноклассника бутерброд стянула. С колбасой. И ревела потом, когда «добычу» отобрали. Позорище какое! Как будто ей своей еды с собой не дали.

– Вас, девочки, что, совсем дома не кормят? Гы-гы-гы!

Петр-р-росяны…

В общем, мучаюсь я с ней с сентября. С начала учебного года и, вот, до весны. Скорее бы лето… Хоть немного отдохну от позорища.

Единственный человек, с которым Алевтина сумела найти общий язык, – школьная медсестра. Как-то упало недоразумение и коленку сбило. Отвела ее в медпункт, так она всю большую перемену там просидела – о чем-то общалась с молоденькой медсестрой, такой же белобрысой, как и она сама. Вышла даже не такая угрюмая, как обычно. Но не будешь же ее каждую перемену в медпункт тягать?

Впрочем, есть у меня еще один помощник. Иван из одиннадцатого класса. Он приезжал волонтером в ее приют, а потом взял над ней негласное шефство и в школе. И у него как-то получше выходит с нею управляться. И хныкать она у него мигом перестает, и задачки понимает быстрее, и даже улыбается иногда. И почему его родители ее не удочерили?!

А ведь в следующем году его в школе не будет… Останется только медпункт.

Эх.

Дзы-ы-ы-нь!

Пора забирать недоразумение из класса…

Родных маму с папой Алевтина помнила плохо. Два размытых пятна перед глазами. Видишь их – и хочется и смеяться, и плакать одновременно.

В приют ее отдали в четыре годика. Алевтина не знала, почему. Вроде бы случилось что-то плохое. Кажется, было больно, и она долго плакала. А потом – очень долго ждала. Ждала маму и папу. Верила, что они вернутся и ее заберут. Рисовала картинки, где они снова вместе. Придумывала истории о том, как они ее любят. Как играют с ней, ведут в парк, на качели… Как поют песенку на ночь. Ну и ладно, что с ними тоже иногда хотелось плакать, все равно, пусть вернутся и заберут ее. Она их больше никогда не расстроит, не сделает ничего плохого, только пусть вернутся…

Целый год пролетел, как в тумане. Все дни были похожи один на другой. Встать, покушать невкусное, поиграть в скучные игры с воспитателем, повырезать чего-то из бумаги… Алевтина так и не завела себе ни одного друга. Здесь вообще мало кто дружил, хотя и жили все в куче и играли вместе. Вот раньше, возле дома в песочке – там было весело. Даже если кому-то лопаткой по лбу – все равно дружили.

Здесь – не было друзей. Здесь на тебя смотрели, как будто подозревали в чем-то нехорошем. И могли конфетку утянуть из-под матраса. И толкнуть больно, и насмеяться…

Впрочем, одного друга Алевтина себе нашла. Хоть и был он не совсем настоящий – просто тень на стене возле кроватки. У тени был острый колпак, как у клоуна, и она обнимала девочку, когда никто не видел. И успокаивала. Алевтина шепотом рассказывала ей о своих бедах, а тень в ответ гудела непонятно: «Ё-ё-ё-ёт!» И почему-то становилось легче. Она никому не рассказывала о тени. Сама тень ее об этом попросила. Без слов.

Кроме друга-тени появилось кое-что еще необычное. Странные пятна – черные, блестящие. Словно небольшие лужи. И на улице, и в комнате. Они пугали и притягивали. Но когда Алевтина спросила о них, дети засмеялись, а воспитатель насторожилась. И сказала, что никаких луж нет. А дети еще долго смеялись и пальцами на нее показывали. Пока воспитатель на них не крикнула. С тех пор Алевтина молчала и о лужах тоже.

Пока в приюте не появились Жан и Мишка.

Им было по пять лет, как и ей уже. Они были такие разные и такие похожие. Один темноглазый и темноволосый, другой – светлоглазый и рыжий. Оба мало говорили, как и сама Алевтина, но хорошо понимали друг друга. Алевтина тоже быстро научилась их понимать.

Тогда же в приют стал приходить Ваня. Он был взрослым – аж девятиклассником – добрым и хорошим, хотя и ходил всегда в черной одежде. Он заступался за Алевтину, когда старшие девчонки обидеть хотели.

С ним она быстро подружилась.

С Мишкой и Жаном – тоже. Чуть ли не с первых дней. И они рассказали ей о лужах. Ваня научил, что с ними делать. А Жан с Мишкой уже это умели.

Умели делать хорошее из плохого.

Родители, как всегда, порадовали! Просто вот по самые уши осчастливили!

Собрались в субботу с Олькой и Кариной в ботанический сад – на магнолии посмотреть, люблю я эти цветы, огромные, необычные, красотища! Ну и не только посмотреть – вообще погулять, газировки попить на природе, пообщаться о том о сем… В школе на переменках особо и некогда с подружками поговорить – только соберешь тетради-учебники, перейдешь из класса в класс, уже и новый урок. А еще надо к сестре заскочить, проверить, не вычудила ли снова чего. А потом – домой ее оттащить. А дома – уроки сделать. И не только свои – еще и сестре помочь.