Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

Ва не были колдунами. Только С-сэйку и Тинг знали о Тайных сущностях. Но заклинания были частью их жизни. Настолько обыкновенной, что у них не было потребности ее полностью понимать. Я никогда не спрашивала, учили они эти мелкие заклинания или знали их с рождения. Это было бы грубо, словно спрашивать, как человек научился контролировать мочевой пузырь.

Мама была похожа на ва в том, как она принимала тайное и необъяснимое. Но когда мы пришли в Джвахир, в цивилизацию, это пришлось скрывать. В Джвахире только старейшинам – Аро, Аде или Нане Мудрой – дозволялось владеть заклинаниями. Все остальные относились к этому с отвращением.

Какой бы я выросла, если бы родилась здесь? У них не было предубеждений против эву. Они приняли Мвиту как своего. Обнимали его, жали руки, хлопали по спине, разрешали детям виснуть на нем. Ему были рады.

Но до меня они не могли дотронуться. Даже в Джвахире на базаре меня все время задевали. В детстве меня вечно дергали за волосы или просто щупали их, а сама я дралась с другими детьми. Кроме этого, ничто не омрачало мое пребывание в кочевой деревне С-солу.

Когда я не иду навстречу судьбе, она приходит сама. Время, предшествовавшее уединению в пустыне, на самом деле стало началом того процесса, на который намекал С-сэйку. Мы пробыли с красным народом три коротких дня. До пустыни оставалось четыре дня. За это время невозможно расслабиться. Однако я проснулась спокойной, довольной, отдохнувшей. Мвита обнимал меня за талию. Снаружи был слышен гул бури С-сэйку. Поверх шума я слышала утреннюю болтовню, меканье коз и плач младенца. Я вздохнула. С-солу была так похожа на дом.

Я закрыла глаза, думая о маме. Сейчас она возле дома, ухаживает за садиком. Может быть, позже она зайдет к Аде или заглянет в отцовскую кузню – посмотреть, как там справляется Джи. Я так по ней соскучилась. Я соскучилась по тому, когда не нужно… никуда идти. Я села и отбросила назад волосы. Пальмовое волокно, которым я их подвязывала, размоталось. Руки машинально принялись плести косу, как я всегда делала, когда они мешали. Потом я вспомнила, что С-сэйку велел мне не заплетать волосы.

– Ерунда какая-то, – пробормотала я, глядя на волокно.

– Что? – сказал Мвита, лежа лицом в циновку.

– Я потеряла мою…

В палатку просунулась маленькая белая голова со свисающей с клюва красной бородкой. Она тихонько присвистнула. Я засмеялась. Цесарка. Эти толстые и смирные птицы бродили тут свободно, как дети. Им хватало ума не приближаться к буре. Я завернулась в рапу и села. И замерла. Я почуяла тот странный запах, который появлялся каждый раз, когда происходило что-то магическое. Птичья голова исчезла.

– Мвита, – прошептала я.

Он быстро вскочил, обмотался рапой и схватил меня за руку. Похоже, он тоже чувствовал запах. Или, по крайней мере, чувствовал, что что-то не так.

– Онье! – крикнула снаружи Дити. – Лучше тебе выйти!

– Медленно, – добавила Луйю.

Их голоса звучали с расстояния в несколько ярдов от нашей палатки.

Я принюхалась, и ноздри наполнились странным потусторонним запахом. Я не хотела выходить, но Мвита подталкивал меня сзади.

– Давай, – шепнул он. – Что бы там ни было, посмотри ему в лицо. Это все, что остается.

Я попятилась.

– Я ничего не должна делать.

– А ну, не трусь.

– А то что?

– Ты не для этого ушла из дома. Помнишь?

Я в раздражении щелкнула языком.

– Я уже не знаю, для чего я ушла из дома. И я не знаю, что там… меня ждет.

– Ты знаешь, что должна делать, – насмешливо сказал Мвита.

Было неясно, на какую из моих мыслей он отвечал.

– Вперед, – сказал он, снова подтолкнув меня.

Я все думала про то, что должно будет случиться в пустыне. Наша палатка была убежищем – в ней был Мвита и наши пожитки, это была защита от мира. О Ани, я хочу остаться тут. Но потом мне пришла на ум Бинта. Сердце тяжело забилось. Я двинулась вперед. Откинув полог и выползя наружу, я почти наткнулась на нечто . Я посмотрела вверх, и выше, и выше.

Оно стояло точно перед нашей палаткой, высотой со взрослое дерево. Шириной в три палатки. Личина, дух из дебрей. В отличие от воинственной личины с острыми когтями, которая охраняла хижину Аро в день, когда я на него напала, эта была неподвижна, как камень. Она была сделана из плотно уложенных мокрых мертвых листьев и тысяч торчащих металлических шипов. На деревянной голове было вырезано нахмуренное лицо. Из макушки сочился густой белый дым. От него-то и шел тот запах. Вокруг маски вышагивали с десяток цесарок. Они то и дело поглядывали на маску, склонив головы набок и вопросительно чирикая. Две уселись справа от нее, одна – слева. «Чудище, обаявшее милых безобидных птиц, – подумала я. – Что дальше?»

Личина смотрела сверху вниз, как я медленно встаю на ноги. Мвита держался сзади. Поодаль стояли Дити, Фанази и растущая толпа зевак. Фанази держал Дити за талию, а та ухватилась за него, как за соломинку. До смерти перепуганная Луйю пряталась за палаткой справа от меня. Мне стало смешно. Луйю осталась, а Дити с Фанази струсили.

– Как ты думаешь, что ему надо? – громко прошептала Луйю, словно существа здесь не было. Она подползла ближе. – Может, если отдать ему это, оно уберется?

«Смотря что ему надо», – подумала я.

Внезапно существо стало опускаться на землю. Его соломенное тело складывалось внутрь себя. Сидевшие возле него цесарки отскочили на фут и снова уселись. Личина перестала опускаться. Теперь она сидела. Я села перед ней. Мвита сел за мной. Луйю тоже была рядом. В магии она ничего не смыслила, что делало ее храбрость перед лицом непостижимого еще более поразительной.

Деревянная голова была теперь ближе к земле, и странно пахнущий дым стал гуще. Мои легкие свело, захотелось кашлять. Но я знала, что это будет невежливо. Несколько цесарок таки закашлялись. Личину это, похоже, не волновало. Я взглянула на Луйю и кивнула. Она кивнула в ответ.

– Скажи всем, чтобы отошли, – велела я.

Не задавая вопросов, Луйю подошла к людям.

– Она просит отойти, – сказала Луйю.

– Это личина, – невозмутимо ответила женщина.

– Я не знаю, что это, – сказала Луйю. – Но…

– Она пришла говорить с ней, – вставил мужчина. – Мы хотим посмотреть.

Луйю обернулась ко мне. Теперь я, по крайней мере, знала, чего от меня хотят. Красное племя продолжало удивлять своим инстинктивным пониманием мистического.

– Все равно отойдите, – решительно сказала я. – Это личный разговор.

Все отошли на относительно безопасное расстояние. Я увидела, как Фанази и Дити смешались с толпой и исчезли. Затем оно заговорило.

– Оньесонву, – сказала личина. – Мвита.

Голос исходил от всего его тела сразу – сочился, как дым. Во всех направлениях. Цесарки прекратили тихо посвистывать, а те из них, кто стоял, сели.