Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

– Я приветствую вас, – сказало оно. – Приветствую ваших предков, духов и чи.

Оно говорило, и вокруг нас заклубились дебри. Интересно, видит ли это Мвита. Ярчайшие цвета, пульсирующие щупальца, растущие из земли. Похожие на деревья, какие могли бы расти в дебрях. Деревья дебрей.

Я огляделась в поисках отцовского глаза. Увидела его свечение, но сам он был закрыт тушей существа. Единственное указание на то, что этой личине можно доверять.

– Мы приветствуем тебя, Ога, – сказали мы с Мвитой.

– Протяни руку, Оньесонву.

Я обернулась к Мвите. Тот сощурил глаза, стиснул зубы, сжал губы, раздул ноздри, сдвинул брови и сверлил маску взглядом. Вдруг он вскочил.

– Что ты сделаешь? – спросил он существо.

– Сядь, Мвита, – сказало оно. – Ты не сможешь занять ее место. Ты ее не спасешь. У тебя своя роль.

Мвита сел. Вот так просто – оно прочло его мысли, пролистало его вопросы и доводы и ответило именно на то, что жгло его сердце.

– Коснись ее, если нужно, но не вмешивайся, – сказало оно.

Мвита сжал мое плечо и шепнул на ухо:

– Я согласен с любым твоим решением.

В голосе я расслышала мольбу. Чтобы я отказалась. Действовала. Бежала. Я вспомнила об обряде одиннадцатого года, когда у меня был такой же выбор. Если бы я сбежала, отец не нашел бы меня так быстро. И меня здесь не было бы. Но я здесь. Так или иначе – что-то произойдет через четыре дня, когда я отправлюсь в уединение. Судьба холодна. И хрупка.

Я медленно вытянула руку. Глаза держала открытыми. Мвита крепче схватил мое плечо и прижался плотнее. Не знаю, чего я ожидала, но к тому, что случилось, оказалась не готова. Все его мокрые листья поднялись, открыв бесчисленные иголки. Оно отклонилось назад, а затем с тихим шумом наклонилось резко вперед! Я отшатнулась и сморгнула. А открыв глаза, увидела, что вся покрыта каплями воды и… его иголками.

Все лицо, руки, грудь, живот, ноги. Иголки каким-то образом оказались даже на спине! Они не попали только в места, которые закрыл Мвита. Он кричал, пытаясь одновременно коснуться меня и не касаться.

– Как ты… – он вскочил, переводя взгляд с меня на иголки. – Что за… Онье? Что?

Разглядев себя, я захныкала и чуть не заплакала в голос. Удивительно, что я была в сознании и неплохо себя чувствовала. Я была похожа на игольницу! Почему не течет кровь? Где боль? И зачем оно велело мне протянуть руку, если собиралось сделать вот это ? Это что, жестокая шутка?

Личина засмеялась. От низкого утробного хохота затряслись все его листья. Да, это существо так пошутило.

Оно встало, окатив нас брызгами и дымом. Повернулось и пошло прочь, в сторону шатра С-сэйку, оставляя за собой дымовой след дебрей. Цесарки гуськом последовали за ним. Несколько человек – тоже. Кто-то взял флейту, кто-то барабанчик. Они играли на них, а личина шла и все еще смеялась.

Когда личина скрылась из виду, мы с Мвитой уставились друг на друга.

– Ты как… нормально? – спросил он.

На меня накатывала какая-то… странная дурнота. Но я не хотела его пугать.

– Нормально.

Через пару секунд мы оба улыбнулись и засмеялись. Одна иголка отвалилась. Мвита показал на нее и засмеялся еще громче, а за ним и я. Отвалилось еще несколько иголок. Прибежала Луйю. Разглядев меня, она закричала. Мы с Мвитой засмеялись еще сильнее. Иглы с меня уже сыпались.

– Вы что, ненормальные? – спросила Луйю, успокоившись, когда увидела, что иглы выпадают. – Что эта штука с тобой сделала?

Я замотала головой, все еще хихикая:

– Не знаю.

– Это была… – Луйю опустилась, рассматривая оставшиеся иглы у меня на спине. – Это была настоящая личина?

Я кивнула, борясь с накатившей тошнотой. Вздохнула и села на землю. Когда Луйю попыталась потрогать одну из оставшихся иголок, торчавших в моей шее, выскочила искра размером с орех колы. Луйю отскочила, схватив себя за руку и шипя от боли. Теперь я была неприкасаемой для всех, кроме Мвиты.

На следующий день меня мучительно тошнило. При виде еды, даже простого карри из козлятины, желудок выворачивало наизнанку. А когда мне удавалось положить еду в рот, у нее был металлический вкус, а от зубов отскакивали искры, ужасно неприятно. Я могла только пить воду и есть кусочки хлеба. Спустя два дня я все еще была больна.

Личина что-то ввела в мой организм. Эти иглы были отравлены ядом. Или это было лекарство? Может быть, и то, и то. Или ни то, ни другое. И яд, и лекарство должны иметь отношение ко мне лично. А не ко мне как части большого замысла.

Меня постоянно тошнило, я не могла есть, у меня началась несовместимость со всеми, кроме Мвиты (позже выяснилось, что несовместимости с С-сэйку и Тинг у меня нет), а еще у меня то и дело ужасно обострялись чувства. Я начинала слышать, как дышит муха, видеть, как на землю падает песчинка, подобно валуну. Внезапно появлялась ястребиная сила, зрение или способность чуять носом, что все смертны. Смертность пахла илом и сыростью, и от меня ею просто разило.

Я знала, что означает эта вызванная голодом ясность. То же самое, но менее ярко выраженное, несколько месяцев назад привело нас с Мвитой к моему отцу.

Но на этот раз я собиралась держать все под контролем. У меня не было выбора: если я не смогу, то, наверное, я и впрямь опасна. В довершение неприятностей дебри все так же пытались пролезть в мою реальность.

– Я живая, – бормотала я, бродя по окраинам С-солу. – Ну и отстаньте от меня.

Но дебри, конечно, не отставали. Я огляделась. Сердце стучало как бешеное. Мне стало смешно. Сердце колотится, одна нога в мире духов, другая – в материальном. Абсурд. Я состояла частично из синей энергии, частично из плоти и крови. Наполовину живая, наполовину – непонятно какая. Это случилось уже в пятый раз, и, как и раньше, я обернулась и посмотрела в гневный глаз отца. Я плюнула в него, не обращая внимания на дрожь предчувствия, которая меня охватывала всякий раз, как я его видела. Он всегда был там – смотрел, ждал… но чего?

Я оказалась возле шатра одной семьи. Мать, отец, два мальчика и три девочки. А может быть, у кого-то из детей были другие родители. Может, «родители» были любовниками или друзьями. С ва никогда не поймешь. Но это была семья, и я позавидовала тому, что увидела, и снова затосковала по маме.

Они ужинали. Пахло супом из бамии, словно они стояли прямо перед моим носом. Я заметила блеск в глазах у мужчины, когда он смотрел на женщину, и поняла, что он ее хочет, но не любит. Я почти чувствовала шершавость дредов на головах у детей. Если бы кто-нибудь из них посмотрел в мою сторону, что бы они увидели? Возможно, меня, но сделанную из воды. Возможно, ничего. Я прислонилась к синей энергии дерева дебрей, чтобы закрыться от свирепого взгляда отца. Дерево было мягким и прохладным. Я сползла вниз по стволу, дожидаясь полного возвращения в материальный мир. Не успела я закрыть глаза, как что-то меня схватило. Все тело онемело. Две ветки дерева дебрей туго обвили мою левую руку и шею. Я вцепилась в ту, что была на шее, и дернула. Я хрипела. Хватка стала туже. Ветка была сильная.