Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

Все мое тело напряглось. Мвита схватил меня за руку.

– Держи себя в руках, – сказал он мне на ухо.

Я подавила желание оторвать этому мужчине то, что осталось от головы. Я сказала дрожащим голосом:

– Расскажи свою историю.

– Я жил вон там, – он ткнул на запад. – Они опять взялись за свое, и на этот раз они нас добьют. Мою жену насиловали пятеро. Затем они раскромсали меня, сама видишь. А вместо того, чтобы прикончить, они нас обоих отпустили. Смеясь, сказали, что скоро снова увидимся. Позже я понял, что жена беременна одним из них. Одним из вас. Я убил и ее, и злобную тварь, растущую в ней. Эта пакость даже мертвая была непохожа ни на что.

Он подошел ближе.

– Перед лицом Генерала мы ничто. Слушайте все, – сказал он, воздев руки и повернувшись к толпе. – Пришли наши последние дни. Поглядите на себя – мы ждем спасения от этого бесова отродья. А надо…

Я вырвалась от Мвиты, схватила мужчину за руку и крепко сжала. Он сопротивлялся, скрежетал зубами, ругался. Правда, ни разу не попытался меня ударить. Я сосредоточилась на том, что чувствую. Было не так, как когда я возвращала к жизни. Я брала, забирала, как червь, выедающий плоть из гниющей, но живой ноги. Руки чесались, было больно и… потрясающе.

– Пусть… все… отойдут, – пробормотала я сквозь зубы.

– Назад, назад! Отойдите! – закричал Мвита, расталкивая толпу.

То же делала Луйю.

– Если вам дорога жизнь! – кричала она. – Отойдите!

Я расслабилась, опустившись на колени рядом с мужчиной, который рухнул на землю. Затем, не дыша, отпустила руку. Когда ничего не произошло, я выдохнула.

– Мвита, – сказала я слабым голосом и протянула ему руку.

Он помог мне встать. Люди снова столпились, чтобы посмотреть на мужчину. Женщина опустилась на колени и потрогала его зажившее лицо. Он сел. Все молчали.

– Видите, как Одуву улыбается? – сказала женщина. – Я никогда не видела его улыбки.

Одуву медленно поднялся под перешептывания толпы. Посмотрел на меня и шепнул:

– Спасибо.

Какой-то мужчина подставил Одуву плечо, и они побрели прочь.

– Она пришла, – сказал кто-то. – И Генералу придется бежать.

Раздались ликующие крики.

Они окружили меня, и я дала им что могла. Попытайся я исцелить столько людей – мужчин, женщин, детей – от болезней, тоски, страха, ран… Попытайся я сделать даже малую часть того, что сделала, до встречи с красным племенем, я бы умерла. Каждому, кто пришел ко мне в эти несколько часов, стало лучше. Да, я была уже не та женщина, что ослепила жителей Папа Ши. Но я нисколько о том не жалею – ведь они убили Бинту.

Мвита готовил для них травяные снадобья и выслушивал животы беременных, чтобы убедиться, что все в порядке. Даже Луйю помогала – сидела в окружении исцеленных и рассказывала истории о нашем путешествии. Теперь они были во всеоружии и готовы поведать всему миру о Восточных изгнанниках: колдунье Оньесонву, целителе Мвите и красавице Луйю.

Когда мы ушли, меня догнал мужчина. Руки и ноги были при нем, но он сильно хромал при ходьбе. Он не попросил меня об исцелении. Я не предложила.

– Туда, – сказал он, указывая на запад. – Если ты – та самая, то они снова принялись за селения кукурузников. По всему похоже, что следующей будет Гади.

Мы встали лагерем на клочке голой сухой земли неподалеку от Гади.

– Говорят, что есть женщина-океке, которая никогда не ест, но на голодающую не похожа, и она ходит и «шепчет новости», – сказала Луйю, когда мы сидели в темноте. – Она возвещает, что колдунья-эву избавит их от страданий.

Было холодно, но мы не хотели привлекать внимания каменным костром.

– Говорят, что у нее тихая речь и странный говор.

– Это мама! – сказала я.

И замолчала.

– Без нее нас убили бы.

Мама отправлялась в алу, прилетала сюда и рассказывала океке обо мне, чтобы они меня встретили с радостью. Значит, Аро действительно ее учит.

Некоторое время мы молчали, обдумывая это. Где-то поблизости заухала сова.

– Они совсем искалечены, – сказала Луйю. – Но их ли это вина?

– Да, – сказал Мвита.

Я с ним согласилась.

– Они все время говорят про Генерала, – сказала Луйю. – Говорят, он всем этим заправляет, по крайней мере в последние десять лет. Они зовут его Метлой Совета, потому что он руководит зачисткой океке.

– Надо же, какую карьеру он сделал с тех пор, как я у него учился, – горько сказал Мвита. – Не пойму даже, зачем он меня взял, раз собирался такое творить.

– Люди меняются, – сказала Луйю.

Мвита покачал головой.

– Он всегда ненавидел все, что связано с океке.

– Может быть, тогда его ненависть не была так сильна, – сказала Луйю.

– Ее и тогда хватило, чтобы изнасиловать мою маму. Они были такие… неутомимые. Даиб, должно быть, их всех как-нибудь заколдовал.

– Возьмем племя ва, – сказала Луйю. – Этот народ спокойно признает колдовство. Айесс родилась в общине, где все так думают, и, хотя она не станет колдуньей, она не боится колдовства. Теперь возьмем Даиба – он родился и вырос в Дурфе, где только и видел, только и слышал, что океке – рабы, с которыми обращаются хуже верблюдов.

– Нет, – сказала я, качая головой. – А как же его мать, Бизи? Она тоже родилась и выросла в Дурфе. Но она помогала океке бежать.

– Верно, – сказала Луйю, морща лоб. – И его учил Сола.

– Некоторые люди злы от рождения, – сказал Мвита.

– Но ведь он не всегда был таким, – сказала Луйю. – Помните, что сказал Сола?

– Мне на все это наплевать, – сказал Мвита, сжимая кулаки. – Важно только то, кто он сейчас, и что его надо остановить.

Нам с Луйю пришлось с этим согласиться.

В ту ночь мне снова снилось, что я на острове и что Мвита от меня улетает. Я проснулась и стала смотреть на него спящего. Гладила его по лицу, пока он не проснулся. Мне не пришлось ни о чем его просить. Он был рад дать мне то, чего я хотела.

Утром, выйдя из палатки, я чуть не упала, споткнувшись о корзины. В корзинах лежали помятые помидоры, зернистая соль, склянка духов, масла, вареные ящеричьи яйца и другая снедь.

– Они поделились, чем смогли, – сказала Луйю.

Видимо, кто-то поделился косметическим карандашом, потому что она подвела глаза ярко-синим и нарисовала на щеке синюю мушку. А еще надела на запястья браслеты из зеленых бусин. Я взяла бутылку с маслом и понюхала. Сильно пахло цветами кактуса. Я втерла немного в шею и подошла к нашему водоуловителю. Включила его.

– Надеюсь, это не привлечет лишнего внимания, – сказала я.

– Может, – ответила Луйю. – Но все кругом, а может и в городах Семиречья, знают, что ты вчера сделала. В той или иной версии.

Я кивнула, глядя, как мешок наполняется прохладной водой.

– А это плохо?

Луйю пожала плечами.

– Это наименьшая из наших проблем. К тому же начала это твоя мама.