Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

Славонцы словно чувствовали все это и сидели на наших воротах, дожимая вратаря. У них просто, непереводимая игра слов, открылось второе дыхание. Мяч как заколдованный летал по треугольнику Джвигчич – Гручайник – Конопчич, они никак не могли выйти на убойную позицию, чтобы жахнуть по воротам, почти все наши собрались у собственной штрафной, разрушая и стараясь не нарушать, потому что нарушать сейчас было нельзя категорически, пенальти убил бы нас морально. Еще оставалось достаточно времени, чтобы победить в основное время. Махно Боа, главный арбитр финала, давал играть, не наказывая за мелкий фол и позволяя соперникам жестко рубиться, создавая шоу, достойное римских гладиаторов.

Первый сам не понимал, как может следить за игрой, но следил, сохранял лицо, дважды почесал левую бровь, и в это время он не молился, нет. Каким-то десятым чувством он понимал, что не время еще молиться. Он знал, что за ним стоит его фантастическая удача и удача эта зачем-то нужна в мировой схеме. До какого-то момента у него все будет получаться, потому что он сейчас почему-то нужен; его дело было – обратить эту небывалую везучесть на пользу России, хотя сама Россия была тут ни при чем. Просто нужен был он, может – как искушение, а может – как наказание; и потому все получалось, только надо было поймать момент, в который перестанет получаться. Если этот момент сегодня и одновременно собьют самолет и проиграют в финале, то большего свинства нельзя вообразить; но это явно был чужой почерк, не почерк его судьбы, и потому он такого поворота не допускал. Четко видел: не допускал. И по крайней мере наполовину был прав.

Но тут начальник охраны снова протянул ему телефон, и он знаменитой своей интуицией просек, что звонок очень плохой; не тот, которого он ждал, но почти не лучше. Звонил американец, по той личной линии, про которую и знали-то человек пять: они, два переводчика и еще один человек, которого даже упоминать не следовало.

– Я услышал по нашим каналам, что у вас там некоторая проблема, – мягко сказал американец. Он был, в общем, приличный человек, с ним можно было бы даже дружить, не будь он американцем, но в их положении дружба исключалась. – Я только хочу сказать, что крайние меры необязательны. Есть по крайней мере два варианта.

– Секунду, – сказал Первый. – Откуда информация?

– Ну, это мы можем обсудить на досуге, – сказал американец без тени высокомерия. – Сейчас надо что-нибудь делать, а вообще-то мы давно живем в прозрачном мире.

– Хорошо, – сказал Первый, – слушаю.

Но вообще-то это было ни на что не похоже. Он прикинул источник утечки – либо они слушают все переговоры в воздухе, что маловероятно, либо все его собственные переговоры, что невероятно вообще. Он подумал еще, что когда все закончится – чемпионат, в частности, – надо будет закрыться как следует, хватит полумер.

– Первый вариант – мы просто его посадим в любом городе по твоему выбору, на борту ничего не будут знать. Это не так сложно. По приборам это будет Москва, они привыкли верить приборам, к тому же сейчас низкая облачность. На месте можно будет разбираться.

– Не понял, – сказал Первый. – Вы можете контролировать все приборы?

– Иногда можем. Не очень часто и не везде, но можем.

Черт-те что, подумал Первый.

– А второй?

– Второй – мы берем его на буксир и отвозим в Харьков, и пусть разбираются они.

– Как – на буксир? – не понял Первый. – В воздухе – на буксир?

– Это новая технология. Мы ее пока только тестируем. Но в принципе она есть.

– Но как?

– Это долго. Мы как бы покрываем его сеткой, виртуальной сеткой, и он летит туда, куда мы ведем.

– Это можно сделать с любым самолетом?

– С твоим нельзя, – сказал американец, который вообще был малый сообразительный.

– Понимаешь, – сказал Первый, неприятно улыбаясь, – вы много чего умеете и все такое. Я даже не сомневаюсь. Но сейчас вас дезинформировали. Ничего не происходит. Я с удовольствием прослушал вашу рекламную информацию. И если нам понадобится, мы немедленно обратимся. Но сегодня ваша разведка тебя элементарно надула, и ты наверняка примешь меры. Мы хорошо понимаем, – он перешел на «мы», и это означало, что дружеский разговор окончен, – мы понимаем, что чемпионат, финал и все такое. Мы нервничаем, все нервничают. Но в смысле безопасности, тьфу-тьфу, все пока прекрасно. И если вы не надумаете вмешаться, то и дальше будет прекрасно.

Возникла пауза.

– Хорошо, – сказал американец. – Мы поняли.

– Спасибо, – сказал Первый и отдал телефон.

Это была последняя ставка. Если бы после этого 482-й был сбит, разговор бы всплыл. Решительно сегодня был день последних ставок.

Ровно в миг, когда он передал телефон, Мличко ошибся, отдав слишком слабый пас, Глыба перехватил мяч и двинул с ним в сторону ворот славонцев прямо по центру. Слева и справа от него мчались Баламошкин с Колчановым, а по правой бровке летел на своих длинных лосиных ногах Нготомбо. Славонцы, уже порядком уставшие, находились под гипнозом молниеносной контратаки и бежали назад совершенно деморализованные. Они ждали гола, они с ужасом видели этот гол.

И тут у Дюжего не выдержали нервы. Он подкатился в ноги Колчанову, который был с мячом в трех метрах от славонской штрафной и уж тут, верьте слову, не промазал бы, – подкатился так явно и нагло, что объяснить это можно было только полной утратой совести. Махно Боа был честный малый. Это был штрафной без спора, без пересмотра в VAR, без истошных криков и биения себя в грудь. Стадион вопил.

Начальник охраны протянул телефон Первому. Первый посмотрел на него очень неприятно.

– Он пьяный был, – ликующим голосом сказал начштаба. – Пьяный, товарищ главнокомандующий. Он просто буянил. У него нету ничего. Он стал вдруг блевать, и его скрутили.

– Все проверено? – спросил Первый, чувствуя себя гелиевым шариком.

– Да все, все. Он бухой был страшно. Просто там растерялись сначала, а потом поняли. И он скрученный сейчас, и они штатно летят в Стамбул.

Первый не допускал, что они врут. Они щадили его, конечно, и еще больше берегли собственные задницы, но сбивать лайнер и докладывать, что все штатно, они бы не стали. Все именно так и было: на борту буянил пьяный славонец, он требовал лететь в Москву на финал, потом его вырвало, теперь он летел в Стамбул, не подозревая, что его ожидает.

– Ну встретьте там, – ровно сказал Первый.

– Его встретят, встретят, – радостно хохотнул начштаба.

– Силен русский Бог, – сказал Первый и вернул телефон. Он поманил «чемоданчика», взял спецсвязь и дал Третьему отбой.

– Есть отбой, – сказал Третий без интонации. Непонятно было, знает он или нет.

– Вот из-за таких минут, – вслух сказал Первый. – Из-за таких минут.