Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

Виктор Феев посмотрел сквозь сына – на подоконник в форме футбольных ворот. Спустя семь лет он больше был похож на связанные сеткой пластиковые трубы. И стены в комнате – с футбольными графитными мячами. Они почти не изменились. Виктор стиснул зубы и закрыл глаза. Ему представились смех Баламошкина, и тренер с громкими красивыми словами, и Царьков. Виктор хотел поделиться этим с сыном: людьми, красивыми словами, болельщиками на стадионах, самими стадионами, прожекторами. Закрыв глаза и глубоко вздохнув, он начал говорить:

– Сереж, футбол…

– Херня этот твой футбол!

В комнате становилось душно. Виктор подумал, что зря закрыл окно – в конечном счете здесь просто станет нечем дышать. Арина возилась на кухне, громыхали сковородки, и включался-выключался телевизор. Сережа сжал кулаки и старался не поднимать на отца глаза.

– Не ругайся. Понятно? – Виктор почти кричал. – С мамой хочешь жить?

– С мамой, – Сережа сказал уверенно, но тихо.

– Понятно. Херня… Живи, что. Эгоист мелкий.

– Сам такой. Гад.

– Ты что говоришь? Понимаешь, что говоришь, вообще? – Виктор подошел к Сереже, поднял руку, но быстро убрал ее в карман. – Я закончил этот разговор.

И Феев вышел из комнаты. Сережа стоял у двери и думал о китайцах. Интересно, а бывают ли китайцы в очках? В очках, наверное, их глаза должны казаться больше. А вместе с глазами и все остальное: дома, машины, школы.

В четыре часа ночи Виктор Феев встал с постели и подошел к окну. Светало. Сын снова спал в их с женой постели – в своей ему снились кошмары. Виктор тихо оделся, достал спрятанные под шкафом сигареты и вышел на улицу. До Чемпионата оставалось всего два месяца.

Он снял пальто, вытащил из пачки сигарету и закурил. За домами поднималось солнце. Фееву захотелось с кем-то поговорить – казалось, если этого не сделать, то все останется как прежде, непонятно, глупо. Можно было написать Царькову, но Виктор и так советовался с ним слишком часто, к тому же – поздно, ночь. А больше будто бы и некому. Из всех знакомых у него остались только футболисты. Феев выпустил дым от сигареты в воздух. Сквозь серый густой свет Виктор видел похожие кирпичные дома, синие знаки на дороге, вывески. И снег. Он появился как-то совершенно незаметно и так обыкновенно, почти что скучно, шел уже давно. Снег падал часто, сильно – и вот уже вся Лесная улица вместе с большим домом на углу и всеми остальными похожими кирпичными домами была покрыта снегом. Виктор поднял голову с белыми от снега волосами и улыбнулся. Глядя на апрельский снег, Виктор Феев подумал, что если, несмотря на снятое пальто, снег продолжает идти в апреле, то и он как-нибудь справится с разводом, Чемпионатом мира по футболу и со всей своей, в сущности, неплохой и не такой уж бесполезной жизнью. И, бросив окурок в рыхлый снег, он вернулся обратно домой.

Кринжово – Москва. Финал

На трибуне C сидел мужчина солидного телосложения. Футболка, натянувшись на животе, раскрывала не совсем спортивный образ жизни болельщика. Она предательски ползла вверх, обнажая то, что обнажать не стоило. Горизонтальные красно-сине-белые полоски спереди неаккуратно сморщились. Сзади эти же цвета, только вертикальные, пока еще могли показаться опрятными. Красные атласные штаны блестели в свете лужниковских прожекторов, на левом колене расплылось грязное пятно неопределяемого цвета. Его ноги в высоких белых кроссовках с аккуратно завязанными шнурками непрерывно отбивали асинхронный ритм. На голове мужчины, непонятным образом сохраняя равновесие, высился огромный контейнер с пивом. Заполнен контейнер был только наполовину. От него прямо к толстым губам мужчины тянулась тонкая трубка. Прозрачный сосуд каждый раз опасно наклонялся, когда его владелец обращался с очередным комментарием к соседям. Он покачивался, грозясь излить содержимое на своих жертв, несмотря на крышку сверху. Пивосос, впрочем, беспечно вертел головой в разные стороны, стараясь и уследить за перипетиями матча, и успеть донести свои мысли до присутствующих:

– Много там всякого народу. Но такие вот, как славонцы, – говорун, брррыкая и вздрагивая плечами, передал свое отношение ко всем славонцам, – неприятные. В рейтинге доставучести занимают второе место. После тевтонцев. По любому поводу будут к тебе приставать. То на шведском столе еды недостаточно, то сигнал wi-fi слабый, то постельное белье в номере не каждый день меняют. – Мужчина доверительно посмотрел на семейную пару, сидящую слева от него. – Вот вы! Да, вы. Вы дома у себя каждый день белье меняете? – с интересом вгляделся в молодые лица и, не дождавшись ни ответа, ни даже взгляда, продолжил перечислять вражеские недостатки: – У бассейна только после того, как повесили объявление на славонском, полотенца пропадать перестали.

Не делая никакой паузы после обвинения славонцев в воровстве отельных полотенец, пузан перенес внимание на трубку. Громко посопел, раздувая и без того огромные ноздри, и на пару секунд окосел, сфокусировав взгляд на колесике, которое открывало доступ к напитку. Все лицо его в этот момент выражало расстройство чувств. Мужчина как будто с сожалением задумался о том, что вот, мол, с кем приходится в игры играть… Наконец он покрутил колесико, и к его губам по трубочке побежал шустрый янтарный поезд. Мужчина, как и каждый раз, когда отпивал из своего контейнера, потопал кроссовками по бетонному полу и, блаженствуя, прикрыл глаза. Щеки надулись, кадык тактами отмечал количество проглатываемого пива, правая рука при этом производила движения, похожие на движения дирижера, управляющего симфоническим оркестром. Напившись и негромко, но акцентированно рыгнув, он медленно открыл глаза. Впрочем, не до конца. И такими вот почти открытыми посмотрел на поле:

– Мы работаем на рост, а они на нарост.

Окружающим эта фраза была уже знакома. А вот смысл ее… Смысл оставался загадкой. В предыдущий раз она, кажется, относилась к врачам. (Тогда как раз на поле выбегала медицинская бригада сборной Славонии.) Но утверждать это со стопроцентной уверенностью было нельзя. Впрочем, соседи мужчины по трибуне не очень внимательно следили за пьяноречивцем. Тем более что некогда им было вдумываться. До конца игры оставалось пятнадцать минут, и то, что Сборная ведет 3:2, притягивало к событиям на поле неотрывно. Высокий молодой блондин справа привстал, да так и застыл в полуприседе. Он был похож на робота, у которого внезапно кончилась зарядка. Простояв в таком положении довольно долго, блондин вернулся в кресло только после того, как мяч ушел за боковую. Россия отчаянно отбивалась и была в нескольких шагах от успеха, надо просто выдержать. С неуверенностью и опаской примеряли сейчас на себя ее граждане позабытое чувство большой победы. Победы не когдатошней, которой привыкли гордиться, а сегодняшней, гордиться которой еще только предстояло. Надеялись, что предстояло. Весы истории слегка качнулись в сторону несчастной и всеми нелюбимой страны. Осталось их только удержать.