Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

Паблики давно и плотно сидели под AnaHood, сложнейшим движком, ежесекундно прочесывающим гигабайты постов на предмет экстремизма и революционных настроений. Количество сервисов увеличивалось, появлялись многочисленные сториз, гоу-туса, мемосфакции и прочие развлечения для скучающих десяти-, двадцати- и тридцатилетних девочек и мальчиков. Все эти фичи как нити в паутине сигналили и вопили о личной жизни попавших в нее жертв. И упрощали работу полиции и спецслужб. Снова Москва была одной из первых в мире – разрабы быстро настроили AnaHood под российские реалии.

Еще Семенов гордился, что гибкие планшеты появились у московских полицейских практически одновременно с нью-йоркскими. Внешне они напоминали манжету для измерения давления, носились на руке и были максимально просты в управлении. По крайней мере, у рядовых сотрудников проблем с освоением не возникало. А разнообразные устройства ПППИПП, персональные приборы принуждения к исполнению предписаний полиции, стали обыденностью даже в небольших отделениях. Полезных характеристик у них было множество. Достаточно сказать, что парализаторы теперь имели не только функцию направленного действия, но и количественную категорию. Например, ПАР15 позволял «выключить» сразу пятнадцать человек. Полезная штука. Да что там говорить – вокруг Земли уже вращались три спутника полиции. Четвертый, правда, упал где-то под Хабаровском. Но скоро собирались запустить еще.

И вот:

– Волоцапов? Слушай, Волоцапов, у тебя же мультикоптеры стоят? Да, правильно, VS200. Что? Семь в воздухе? Отлично! Запас хода? Класс! Срочно высылай пару в Тоткинскую. На каждый только по пилоту. Время прибытия на объект – через пять минут. Подробные инструкции дам пилотам лично. Действуй!

И уже через минуту в сторону больницы, где на потолке отдельной палаты рассматривал технико-тактические действия двукрылых Баламошкин, прямо над крышами московских многоэтажек, разгоняя ворон и голубей, неслись две черные восемнадцатироторные машины. Зловещий свист многочисленных лопастей заставлял прохожих тревожно вглядываться в небо.

Вначале Иван услышал торопливые шаги в коридоре. Затем дверь открылась и в палату влетел – фигасе! – главный врач Тоткинской больницы. Он сильно запыхался и все повторял одно и то же: «Быстрее! Быстрее! Две минуты!» Рядом хлопотала медсестра, та самая, что приносила ему суп. Она по-куриному то смешно поднимала руки-крылья вверх, то прижимала их к выглядывающей из-под халатика загорелой парочке. «Нормальные такие буфера. И не старая». Видя, что Баламошкин не реагирует так, как должен, а только тупо таращит глаза и пытается укрыться одеялом, главврач раскрыл стенной шкаф – вот какие удобства есть в отдельных палатах – схватил одежду и швырнул ее на кровать: «Одеваться! Быстро! Сейчас!» – «Но я же… У меня… Как…» – боролся за одеяло Баламошкин. «Вы нужны стране». Четкость формулировки заставила его задуматься. Иван пропустил момент, когда доктор стал натягивать на него брюки. Мухи теперь играли в футбол на большом больничном окне. Пришел он в себя только тогда, когда медсестра нагнулась, чтобы завязать шнурки на кроссовках. «Стринги? Танга? Бесшовные?» Хотя в голове стоял гул, как от сотни работающих фенов, ощущение реальности стало отчетливее, заинтересованнее. И вот ему суют что-то выпить, что-то шипящее и кислое. Вот его ведут под руки к лифту. Вот они уже куда-то едут. Наверх?

Когда двери лифта открылись, изумление Ивана только усилилось. На крыше – да-да, лифт довез их до выхода на крышу, Иван про такое только в кино видел – стояли два загадочных летательных аппарата. Лопасти одного вращались и создавали тот самый гул, который Баламошкин сначала принял за головную боль. На каждом из мультикоптеров сидел пилот в блестящем черном комбинезоне и таком же блестящем шлеме. Головы обоих были повернуты в сторону полузащитника Сборной. Медсестра потянула Ивана за рукав бело-сине-красного джемпера: «Господин Баламошкин! Мы на вас очень сильно надеемся! И уверены, что вы покажете этим славонцам, на что способны настоящие русские футболисты! – Короткий поцелуй в небритую щеку, теплая мягкая грудь прижалась к руке Ивана и быстро прямо в ухо: – Телефон. На бумажке. В кармане». Потом она легонько подтолкнула его к мультикоптеру. Иван забрался на заднее сиденье, пилот потянул джойстик на центральной панели на себя, и лопасти пришли в движение. Изумленный Баламошкин смотрел на медсестру, крепко обняв обеими руками полицейского. Их машина поднялась в воздух с видимым трудом, немного помедлила, привыкая к новой ноше, и одновременно резко и плавно, как умеют только аппараты с электродвигателем, улетела в сторону «Лужников». Пилот второго мультикоптера посмотрел в сторону столпившихся на крыше медработников, сделал предупреждающее движение рукой – отойдите подальше – и так же резко и плавно улетел вслед за первым.

Оставшиеся какое-то время еще махали вслед двум быстро удаляющимся черным точкам. Кто-то громко всхлипнул, кто-то даже смахнул слезу. А главный врач посмотрел на медсестру, зачем-то громко хрустнул пальцами и быстро проследовал к лифту.

Все отвлеклись.

Еремеев в разговоре с Лютиком рубил правой рукой воздух. Скамейка славонцев затеяла большое совещание. Запасные игроки обеих команд сверлили сосредоточенными взглядами покрытие разминочного сектора. Врачи команд развлекались тем, что показывали друг другу факи и шприцы. (У Мельникова шприц оказался больше.) Фоторепортеры трещали очередями, с трудом удерживая в руках огромные объективы дорогущих фотоаппаратов. Короче, полководцы и ближайший резерв не увидели, как Феев влетел слева в штрафную Поводженчика. Попробовал на быстром ходу обыграть Джвигчича. Финт влево. Мяч вправо. Попытка обежать защитника. Тот выставил ногу и… Виктор рухнул на газон.

Он оставался лежать, когда раздался свисток. Когда славонцы всей командой атаковали лихтенбургского арбитра, требуя видеоповтора и карточки за симуляцию. Когда на поле выбежал врач российской команды со своим ассистентом. Когда арбитр согласился с настойчивыми спорщиками и побежал смотреть видеоповтор. Когда приехали носилки. Когда арбитр повторно указал на одиннадцатиметровую отметку, а славонцы разочарованно схватились за головы, Феев при помощи «старины Мюллера», как в шутку звали Андрея Сергеевича Мельникова в команде, встал. Подержался за правую ногу и похромал к лицевой. Раздосадованный Плато Поводженчик плюнул на мяч и поставил его на точку.

Однако игроки сборной Славонии не смирились и никак не хотели уходить из штрафной, продолжая спорить с судьей. Они складывали руки как бы в молитве, на самом деле показывая «нырок». Мличко яростно спорил с Колчановым. Они брызгали друг на друга слюной, сталкиваясь грудью и лбами. Дюжий подбежал к боковому, что-то сказал и даже попытался приобнять его. Но вовремя остановился и иронично улыбнулся, как бы в недоумении разводя руками. Агония продолжалась, впрочем, недолго. Арбитр свистком отогнал Дюжего от лайнсмана и показал желтую карточку особенно упорствующему Конопчичу, после чего все полевые игроки покинули штрафную. Вратарь славонцев занял свое место в воротах, презрительно глядя на Остапченко, подходившего к мячу. И что-то крикнул ему.