Эдвин Табб - Смерть — это сон. Белая вдова

— Если говорить честно, — сказал он ей, — то я просто не осмеливаюсь.

Он вышел, оставив Иду в состоянии полной растерянности, руки ее безвольно свешивались вниз, как будто она совсем разучилась заставлять их повиноваться импульсам, исходящим из ее мозга, как будто рассудок ее лишился той цели, ради осуществления которой он должен был посылать эти управляющие импульсы. Ему же очень хотелось как можно скорее повидаться с Мэйном Корнмэном.

Уже на улице, когда он решительно направился в сторону, где размещался дом Мэйна Корнмэна, он увидел бесцветного невысокого мужчину, у которого одно плечо было чуть выше другого, а глаза спрятаны за толстыми линзами очков. Мужчина этот быстро юркнул на другую сторону улицы и затерялся среди прохожих. Это был все тот же плюгавый, который следовал за ним с самого Бостона, когда Ларри ехал в Нью-Йорк со своей диссертацией, тот самый седой плюгавый мужичонка, которого так аккуратно разделал Дэн Брайт на тротуаре перед зданием биологического факультета Колумбийского университета.

Ларри подцепил такси, велел водителю ехать на север под мост в нескольких кварталах. Удостоверившись в том, что никто их не преследует, он велел водителю везти его к Мэйну Корнмэну, который был отсюда совсем неподалеку. У него никак не выходило из головы, с какой стати торчал у дома Иды плюгавый. Прилепился ли он к нему на хвост еще возле гостиницы, где жил Нед, или просто дежурил снаружи дома, принадлежавшего бабушке Иды, отмечая всех, кто только туда приходит или уходит оттуда? В конце концов Ларри отказался от дальнейших попыток разрешить эту загадку. Однако сам факт присутствия плюгавого являлся дополнительным источником для беспокойства.

На его звонок в дверь квартиры Мэйна Корнмэна отозвалась Долорес. Сегодня она казалась еще более удивительно красивой в туго облегавшем ее туловище зеленом шерстяном платье, подчеркивавшем тонкость и гибкость ее и без того великолепной фигуры. Она несколько язвительно посмотрела на него, чуть взметнув длинные ресницы, и произнесла:

— Проходите. Шеф еще не вернулся, так что у нас есть время поиграть, ну, хотя бы в шашки. Я прослышала о том, что вы недавно весьма успешно попрактиковались.

Он не обратил внимания на шпильку девушки и откровенное приглашение к чувственным утехам, скорее даже вызов его вожделению, и спросил отрывисто:

— Когда же будет здесь мистер Корнмэн?

— А вы поверите, если я скажу? — все в том же откровенно вызывающем тоне произнесла девушка, отворяя дверь в кабинет толстяка и приглашая Ларри последовать за нею кивком своей прекрасной головки. — Не забывайте — ведь я шпионка!

— Да заткнитесь же! — грубо бросил Ларри и плюхнулся в кресло. Долорес пожала жеманно плечами и расположилась в другом кресле. Затем взяла какую-то книгу со столика рядом с креслом и устроилась поудобнее, чтобы читать.

Хотя он изо всех своих сил и пытался, со все более нарастающим отчаянием, привести в порядок свои мысли в отношении тех событий, участником которых он стал вчера и сегодня, чтобы составить для Мэйна Корнмэна хоть сколько-нибудь последовательный и связный отчет, когда он прибудет, Ларри в конце концов обнаружил, что совершенно не в состоянии соредоточиться. Неужели напряженность работы и психологические стрессы, которым он подвергался в течение практически всей этой последней такой суматошной, лихорадочной недели настолько выбили его из колеи, лишили душевного равновесия? Никогда раньше, разве только что в какие-то отдельные, особые мгновенья, один только факт присутствия красивой женщины не лишал его способности к нормальной организации собственного мышления.

Однако, хотя внешне Долорес, казалось, не обращала на него ни малейшего внимания, само ее присутствие было все более и более невыносимым, раздражающим. И тем более выводящим из душевного равновесия фактором было то, что ему определенно очень и очень не нравилась эта очень смуглая, вся прямо-таки источающая сладострастие девушка. Какое-то пренебрежительное высокомерие, даже едва завуалированная жестокость, что почти явно просматривались под такой перламутровой бархатистой поверхностью ее кожи — вот что на самом деле вызывало у него немалый страх. И ее гипнотические способности…

Он пытался убедить себя, что это он просто распустил свои нервы, все более превращаясь в старуху-истеричку. Даже если Долорес и принадлежала к стану его противников, даже пусть она и обладает сверъестественными способностями, все равно он не должен был допускать, чтобы все это ни с того, ни с сего так сильно его пугало. И тем не менее она внушала настоящий, ни с чем не сравнимый страх.

К тому же было еще в ней и что-то особое, специфичное, отчего у него еще сильнее сосало под ложечкой. Он пристально поглядел на девушку, пытаясь выяснить, что же это было. Определенно это никак не могло быть в тех взглядах, которые она могла время от времени бросать в его сторону, когда она сидела вот так и, не отрываясь, читала книгу, она могла сойти за самую обычную девушку, только вот красота ее была повыше среднего уровня. И не исходила от нее какая-либо физическая угроза, замаскированная чуть насмешливой готовностью увлечь его в бездну ее ненасытной похоти.

Он загасил сигарету, закурил другую, продолжая все убеждать себя, насколько нелепы все эти его страхи. И как раз в тот самый момент, когда язычок пламени его зажигалки должен был коснуться кончика сигареты, он сделал глубокий вдох — и едва не выронил из рук зажигалку. Непреодолимый страх промчался по всему его телу, как орда голодных насекомых, напущенных на него специально для того, чтобы усилить испытываемые им мучения. Он теперь понял, почему испытывает такой страх, непроизвольный вдох сказал ему обо всем лучше всяких слов.

Его ноздри ощутили тот же самый необычный терпкий запах, который никак не мог выветриться в номере гостиницы, где лежал труп Неда Толмэна — или по крайней мере лежал час тому назад. И нельзя было сказать, чтобы он в первый раз столкнулся с этим запахом.

Теперь он вспомнил, что этот же запах он чувствовал и тогда, когда находился в кабине лифта вместе с Долорес, направляясь на свой первый завтрак у Мэйна Корнмэна.

Он посмотрел на девушку, она холодно глядела на него.

— И вы убили и Эрлин Крэйди тоже? — спросил Ларри.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, мгновенный гипноз не относится к числу моих достоинств. Это может подтвердить шеф. К тому же, я была здесь с ним, когда это произошло. — Она похлопала по книге, лежавшей у нее на коленях, и добавила: — В общем-то, я не считаю, что из-за этого стоило так сильно беспокоиться.

— Погодите! — вскричал он. — Да ведь это же моя диссертация — первоначальный ее вариант.