Иннокентий Лаженицын - Носители. Сосуд [СИ]

— Истинный мужчина, — заговорила Нежность в моей голове, — осмотрел женщину снизу вверх, но она хороша, не поспоришь.

— Здравствуйте, — первой заговорила моя гостья, — меня зовут Мария, можете называть просто Маша.

— А меня Елисей, — совладал я с собой и протянул руку в окно, — лучше называйте меня Алексей.

— Хорошо, Алексей, — ответила она и пожала мою руку.

— И давайте на ты, а то как-то странно выходит, вроде одного возраста, а выкаем, — предложил я Гневу.

— Поддерживаю, — согласилась Маша, — я ваш надзиратель, хотя мне это слово не очень нравится, я бы предпочла именоваться помощником.

— Да по мне, так хоть горшком назовитесь, — во мне включился какой-то подросток-идиот с очень специфическим чувством юмора. Красивые женщины всегда странно влияли на меня. Особенно когда я стоял перед ними в трусах, а они в костюмах, и особенно когда я понимал это уже в процессе общения. Спасало положение окошко, через которое было видно только мое лицо, по крайней мере я на это надеялся.

— Меня приставили к тебе, чтобы я выполняла любые твои поручения и ты чувствовал себя максимально комфортно, несмотря на ограничение в свободе, — продолжила она, пропустив мою неудачную шутку мимо ушей. — Есть какие-либо пожелания именно сейчас?

— Честно говоря, даже не знаю, только проснулся, не успел понять, что мне нужно, — я еще не успел освоиться, но, как ни странно, сегодняшнее положение дел меня устраивало гораздо сильнее, чем за последние несколько дней. Мягкая кровать, отсутствие погони и угрозы жизни, хотя она и была явная, но в далеком будущем, лет эдак через триста.

— В любом случае, если что-нибудь понадобится, у тебя в кабинете стоит телефон, сообщаешь дежурному, что тебе нужна Мария, и я обязательно тебя навещу, — подмигнула она мне.

— У меня есть вопрос, — было очень неудобно общаться, смотря на нее снизу вверх в это маленькое окошко в двери.

— Конечно, задавай, — для носителя Гнева она была уж очень дружелюбна и лучезарна.

— Ты знаешь, кто я?

— Сосуд, — лаконично ответила она, — было бы глупо посылать на твое обеспечение человека неподготовленного. Вряд ли бы ты просто молчал, не желая поведать свою историю, — улыбка не сходила с ее лица.

— Значит, ты из приближенных к комиссарам. Тогда понятно, почему за полтора года я тебя ни разу не видел.

— Видел, неоднократно с тобой в коридоре пересекались и даже здоровались, просто одета я была слегка по-другому, прическа иная. Не говоря уже о том, что тебя трудно было назвать дружелюбным и готовым к общению.

— Это на меня похоже, самое классное в жизни после смерти — отсутствие необходимости быть дружелюбным и общительным, — усмехнулся я. — Так что мне сейчас ой как претит такая заинтересованность моей персоной со всех сторон. Не говоря уже о голосах в голове.

— Трудно представить, — уже без улыбки сказала она.

— Это не самое неприятное во всей ситуации, как ты понимаешь.

— Понимаю, — как ни странно, звучало это довольно искреннее.

— Ладно, Мария, не буду тебя больше задерживать. Да и шея у меня уже затекла, не говоря о пояснице. Если нетрудно, принеси мне несколько литров пива, нефильтрованного пшеничного, буду премного благодарен.

— Еще что-нибудь? — с энтузиазмом спросила она.

— Знаешь, да, еще что-нибудь. Раз уж мне тут придется провести довольно длительное время…

— Не столь длительное, — перебила она меня.

— Значит, меня все-таки куда-то переведут? — насторожился я.

— Конечно, это лишь временное местопребывание. Но ты не переживай, по комфорту там будет точно не хуже. Вообще, за все время твоего существования тебя будут постоянно переселять, до тех пор пока совершенные и прочие не перестанут тебя искать.

— И сколько мне отмерено в этой прекрасной квартире?

— Держится в секрете комиссарами, но думаю, это точно будет не сегодня.

— Не сегодня — мое любимое время, — сказал я радостным голосом. — Всегда радуюсь, когда узнаю, что что-нибудь происходит не сегодня. В любом случае мне хватит времени, чтобы провести его с пользой. Неси литра четыре пива и две бутылки виски, да подороже, прям вот самые дорогие, раз уж комиссары угощают.

— Не много ли будет? — с сомнением спросила она.

— Так нас тут четверо. Всего по литру пива на человека да по двести грамм виски, — резонно подметил я.

— Увлекательная арифметика, может, все-таки закуски какой-нибудь?

— Да тут полный холодильник, не переживай. Все, закрывай окно, жду, — я наконец-таки разогнулся, прохрустев позвонками в области крестца и шеи.

В ожидании пира я решил тщательно проинспектировать холодильник и приготовить небольшую трапезу. Мне быстро удалось настряпать сырную и мясную тарелку, нарезать лимон.

— Вот так мы и будем проводить наши дни в заточении? — заговорил Страх.

— Почему бы и нет? Вы же сами сказали, что кто-нибудь меня да и вытащит отсюда. Вы же умные, что-то там анализируете, — повторил я их же слова. — Я человек глупый, привыкший, как любой русский, любую проблему решать алкоголем.

— А как же оставаться боеспособным и готовым к неожиданностям? — включилась в разговор Нежность.

— Ну если совсем будет плохо, пусть Ненависть мной поуправляет. Вы же сами рекомендовали мне отдых, другого мне тут не получить. Уж простите, не столь я духовный человек, чтоб усесться читать Достоевского до посинения. И не столь тупой, чтобы круглые сутки смотреть сериалы по телевизору.

— Да, ты определенно что-то среднее, — иронично подметила Ненависть, — эдакое быдло из интеллигентной семьи.

— Вот тут ты попала прямо в точку, — поддержал я ее.

Отнеся тарелки с закуской в зал, или гостиную, в общем в комнату, где был диван и телевизор, я отыскал канал с советским кино и сел смотреть в ожидании главного провианта.

— Почему мне в надзиратели поставили девушку? — задал я вопрос вслух, не нравилось мне общаться с чувствами мысленно, а тут это было и незачем.

— Условия созданы так, чтобы ты себя чувствовал наиболее комфортно, — ответила Ненависть. — Но это, скорее всего, временная мера до тех пор, пока ты не будешь наполнен всеми запланированными чувствами.

— Может, имеет смысл попытаться себя контролировать? — предположил я. — Чтобы эти чувства не появились.

— Бессмысленно. Это уже зависит не от тебя, а от чувств, — ответила Ненависть. — Они ждут, так сказать, свой катализатор, не говоря уже о том, что ты не знаешь, какие следующие чувства активируются.

— Просто сидеть и ничего не делать, — настаивал я на своем. — Буду просто сидеть и пялиться в телевизор круглые сутки…

— И неожиданно активизируется Скука, — перебила мою речь Нежность, — чувства столь многогранны, что ты от них не спрячешься.