Иннокентий Лаженицын - Носители. Сосуд [СИ]

— Наверно, ничем, — Маша была честна, и мне это нравилось. — Меня готовили как надзирателя над Сосудом на протяжении пяти лет. Мне вдалбливали идеологию комиссаров, важность этой должности, апеллируя к безопасности страны, долгу родине. И я все это «ела» большой ложкой, — она решила разоткровенничаться, — и ведь верила. Во все верила. Решила, что хоть после смерти послужу России, обществу, — она села на лавку, я сел рядом, — а потом однажды мне захотелось подумать. Вот не поверишь, проснулась и стала думать сама. Меня заставили изучить весь процесс создания Сосуда.

— Вот это уже интересно, — перебил я ее, а ведь и правда, совсем забыл, как Нежность тыкала мне, что я созданная вещь.

— Не хочу тебе рассказывать, не сейчас, ради твоего же блага. Не могу предположить, что ты испытаешь от услышанного. Вдруг это приведет к активизации очередного чувства. Ты и так сегодня чуть не активировал гнев, удивлена, как ты выдержал это.

— Хорошо, — согласился с ее доводами, — ты все-таки лучше меня знаешь, чем я сам.

— Это точно, — несмотря на улыбку, это звучало совсем не весело. — Так вот, когда я немного изучила процесс создания Сосуда. Истории предыдущих Сосудов. Конфликты вокруг них. Не было случая, чтобы Cосуд создавался тихо и мирно, всегда это сопровождалось кровопролитием. Ты не представляешь, сколько было войн, конфликтов, вмешательств, целью которых был исключительно захват Сосуда. Обычному населению, конечно, все преподносилось иначе. Это как борьба за природные ресурсы, когда ради нефти жертвуют целыми государствами, — она замолчала на секунду, перевела дыхание и взяла меня за руки. — Все это вранье, им не важна Россия, им не важны мы, все это только ради комиссаров, которые хотят жить вечно и прикладывать ради этого минимум усилий. Все, что они делают между созданием Сосуда, созреванием его и охотой за ним, конечно, связано с благополучием страны, но только ради того, чтобы им было где жить. Вся Земля так давно поделена на секторы, что ни одному комиссару нигде не будут рады за пределами его собственного, он там просто станет обычным носителем. До свидания, вечная жизнь в безопасности, сам бегай ищи пропитание. Потому они и вынуждены хранить порядок тут, для них это не великая цель, это бремя, — она завершила свой монолог.

— Это все очень печально, особенно один момент.

— Какой? — все это время она держала за руки.

— То, что тебе понадобилось целых пять лет, чтобы прийти к такому выводу, — возможно, это были нервы, но мне почему-то стало очень смешно, особенно ее серьезное выражение лица. — Ты меня, конечно, прости, но за мной бегают меньше недели, и эта мысль меня посетила после нескольких общений с ними, — она не ожидала такую реакцию от меня, легкое недоумение вперемешку с непониманием гуляло по ее лицу. Некоторое время она не могла определиться, как реагировать на это, но все же поддержала мой смех.

— Да, вот такая наивная чукотская девочка, — признала она всю комичность рассказа, — ты всегда так живешь?

— Как? — я не совсем понял ее вопрос.

— Шутки, смех. В твоей ситуации это не совсем адекватная реакция, как мне кажется.

— В свою защиту могу лишь повторить уже неоднократно сказанную тебе фразу: а что мне еще остается?

— А я посмотрю, вам тут весело, несмотря на ранний час? — услышал я сзади до боли знакомый голос. Обернувшись, я увидел Скуку.

— Оооо, — протянул я, — какие люди. Ну здравствуй, Молибог, я, честно говоря, думал, что уже никогда не увижу тебя.

— Могу сказать по отношению к тебе то же самое, — он протянул руку, мы поздоровались.

— Комиссары ушли по ложному следу. Предлагаю выдвигаться в штаб. Нам есть о чем поговорить, такси уже ждет, — сказал Скука. Несмотря на использование слова «предлагаю», это скорее был указ.

Нам с Машей оставалось только последовать за ним в такси, которое бы отвезло нас в таинственный штаб. Пришла очередь знакомства с последним участником конфликта, по крайней мере, я очень надеялся, что больше участников не будет.

За последнее время моим самым частым местом размышлений оказывалась машина. Причина тому была проста, когда в ней больше двух людей, хорошего диалога не выйдет, потому все едут молча. И этот раз не был исключением, мы ехали по утренней Москве в сторону МКАДа, к одному из крупных логистических центров. Скука, он же Молибог, он же Петр, сидел рядом с водителем, мы с Машей сзади. Она довольно быстро уснула у меня на плече, мне же спать не хотелось совсем.

— Господа, вы тут? — обратился я про себя к своим Чувствам.

— Можешь не спрашивать, задавай вопрос сразу, — ответил Страх.

— Что это была за вспышка гнева?

— Это была вспышка гнева, — лаконично включилась в разговор Ненависть. — Просто, благодаря восстановленным силам, мы не дали потерять тебе сознание, да и ты быстро успокоился. Гнев все еще дремлет, но скоро вновь проявится, и тогда жди нового гостя.

— Не поэтому ли Машу приставили в мои надзиратели, что ее чувство совпадает с одним из моих? — размышлял я про себя.

— Вряд ли, она же никак его не стимулировала, скорее просто совпадение, — предположила Ненависть.

— Надеюсь, — вокруг было слишком много совпадений и лжи. — Что скажете по поводу Маши?

— Ее поведение странно, это заметно, но причина неясна, — заговорила Нежность. — Испытывать какие-либо чувства, кроме гнева, она к тебе не может, сам понимаешь. Тут идет явная симуляция, к которой довольно часто прибегают носители с целью втереться в доверие или просто казаться более контактными. Вполне возможно, что ее задача — убедить тебя в их добрых намерениях.

— Добрых намерениях, — повторил я ее слова в голове. — Звучит ужасно слащаво, учитывая, что веры в них у меня точно нет. Что бы ей ни двигало, ничего это не изменит. Тем более я здраво осознаю, что смертельный исход меня может ждать и у потерянных. Буду просто наслаждаться симпатией привлекательной девушки в мою сторону, пускай это даже и симуляция. Все мы в жизни неоднократно симулируем, а уж в моем положении не выбирать, — как-то печально подытожил я.

Утро в полной мере набирало свои силы, оранжевый диск солнца постепенно показывался из-за горизонта. Я уже и забыл, когда в последний раз любовался восходом, а это действительно красивейшее явление природы, особенно когда на небе нет облаков. Это зрелище завораживало, мысли сами пропадали из головы, а суровая действительность казалась просто сном, я сидел и созерцал. Но чего-то не хватало для полной идиллии. Положение спасла прихваченная бутылка виски, пригубленный глоток погрузил меня в полное блаженство. Мне никогда не импонировали крепкие напитки, но восемнадцатилетнее виски разительно отличалось от всего, что мне довелось пить раньше. Оно оставило приятное послевкусие во рту и теплом спустилось вниз по пищеводу, придавая бодрость и легкое расслабление.