Василий Воронков - Песня песка [litres]

Гатика пугающе затихла.

Люди уже не толкались, пытаясь пробиться к закрытому выходу или найти родных. Все успели отыскать друг друга – или же потерялись совсем. Изредка ещё слышались взволнованные крики и детский плач, но все остальные, смирившись, тихо сидели на низких скамьях или на полу, подстелив под себя куртки.

Где-то в стенах захрипели вещатели.

Тело Аны ломило от каменного холода пола. Со стен били ритмичные, похожие на биение сердца удары – как маятник, отсчитывающий оставшиеся часы. В ушах закололо от электрического треска. Сейчас кто-то, наблюдающий за беспомощной паникой запертой толпы, настроит на гигантском приёмнике искомую волну.

Ана поднялась.

Передвигалась она с трудом. Но помогать было некому. Люди удивлённо поглядывали на неё – как она медленно, шаткой походкой идёт между скамьями, думая только о том, чтобы не упасть. Один паренёк брезгливо отвернулся, когда она прошла мимо, хрипло дыша через маску.

Она еле добралась до другого конца зала и опёрлась плечом о холодную стену. Его нигде не было.

Нив.

Над головой зазвучал голос, спокойный и ровный, похожий на тот, который объявлял о прибытии поездов:

– Сохраняйте спокойствие…

Ана отодвинулась от стены и посмотрела на двери вдалеке, за головами бесчисленных людей.

– …для вашей же безопасности…

Она продолжила идти.

Он не мог исчезнуть. Где он? Его унесло потоком толпы. Но он здесь. Он её ищет.

Ана шла осторожно, рассчитывая каждый шаг, выставив перед собой руку, как слепая.

Он должен быть где-то здесь.

– …поступил неожиданный сигнал из наблюдательной ламбды… Хотя изначально считалось…

Громкость то слабела, то нарастала вместе с электрическим треском. Все в гатике взволнованно замолкли и слушали.

Ана остановилась. Она всё поняла. Оставалось уже недалеко до дверей, у которых стояла знакомая серая фигура. Она всё поняла. На город падают горящие осколки планет, улицы заливает кипящее пламя, раскалываются пополам абитинские башни – и при этом не слышно ни единого звука, как в пустоте.

– …каалака по неизвестным пока причинам изменилась… поэтому возможно падение…

Рассыпаются, превращаясь в пыль и песок, крашеные стены домов. Плавятся от чудовищного жара колонны надземных путей, и скелет бадвана, дрогнув, оседает под собственным весом, проваливается в пламя.

– …есть лишь небольшая… расчёт падения до сих пор…

Небо – багровое, как песок в сердце пустыни. Ветер разносит по улицам дым и огонь.

– Сохраняйте спокойствие! Скоро…

Передача оборвалась.

Взвились обеспокоенные голоса. Люди вокруг обсуждали услышанное. Мужчина рядом с Аной говорил громко и нервно, обращаясь к стене, в пустоту, но Ана различала лишь отдельные слова на гали.

Идти дальше не было смысла и сил. Она нашла себе свободное место и села на пол, как другие. Полная молодая женщина мельком взглянула на неё и отодвинулась подальше.

Ана попыталась сосредоточиться на дыхании.

Не нужно думать о том, что происходит там, наверху. Они в самых недрах города. Им ничего не грозит. Даже если улицы над ними зальёт огнём.

Нив.

Но ведь здесь никого нет, кроме неё. Во всём этом убежище – нерушимая пустота.

И Ана снова закрыла глаза. Темнота охватила её, и она отдалась ей целиком.

Она видела город.

Но это были не разрушения и огонь, не падающие из рассеченного огненными вспышками неба долии, а проливной дождь. Потоки воды бурлили по тротуарам, стекали по стенам, смывая краску с фасадов. Пустынный песок под ногами превращался в речную грязь. Дышать было приятно и легко, но Ана понимала, что каждый её вдох…

Кто-то грубо толкнул её в плечо, и Ана проснулась.

Над ней склонился человек в красном балахоне. На плече у него висела автоматическая винтовка. В первую секунду Ана подумала, что задремала в поезде, и её разбудили на последней станции – там, где завершается бадван. Потом она вспомнила.

– Всё закончилось, – сказал человек в балахоне. – Можете идти.

Ана встала.

В убежище почти никого не оставалось. Несколько полицейских ходили между рядами, высматривая спящих. Двери открыли настежь.

Ана не помнила даже, как попала в гатику. Кто-то привёл её, когда она едва не теряла сознание и не видела ничего вокруг. Она не знала, как ей вернуться назад, на улицу. Не знала, было ли ещё куда возвращаться.

Она некоторое время стояла, нерешительно оглядываясь по сторонам. Мимо неё прошёл ещё один полицейский.

– Извините! – окликнула его Ана. – Вы не знаете…

Полицейский остановился.

– Вы не знаете, как можно вернуться на станцию?

Она думала, что увидит город в развалинах. Будет стоять запах дыма, дуть порывистый и сухой ветер, каара, а солнце на рассечённом небе – светить так ярко, что обожжёт глаза даже через закрытые веки. Весь город превратится в пустыню, окажется погребённым в песках.

Но всё было как прежде.

Уже стемнело, горели синие фонари на стенах домов. По бадвану пролетел, сверкая стёклами, поезд.

Ничего не произошло, голос в подземелье ошибся. Ничего не было, даже дождя.

Ана вернулась домой уже затемно.

Теперь она даже не думала о калавиате, да и полицейские по пути ей не попадались. Может, привычный распорядок дня изменили в честь несостоявшегося дождя из долий, а может, она просто была никому не нужна.

Ана по-прежнему дышала с трудом – даже дома, с работающим дхаавом, без маски, – но поставить укол всё равно не решилась.

Она согрела воду, сделала себе растворимый суп и включила радио. Передавали новости – панику удалось погасить, жизнь налажена, движение восстановлено, наблюдательная ламбда ошиблась, ведётся расследование, все данные проверяются и перепроверяются, бояться нечего, опасности нет. Уже в самом конце сказали, что гигантская долия действительно упала, но далеко от стены, в зоне молчания, где оставила кратер размером с весь северный район. Что было бы, если…

Потом голос замолчал.

Ана выключила приёмник. Она заставляла себя есть, несмотря на тошноту. Ей нужны были силы. Справившись с супом, Ана проверила дхаав – тот выдыхал лёгкую струю воздуха, – разделась и легла в постель.

Они договорилась о встрече на станции. Ана безнадёжно опаздывала. По дороге она попала в кошмарную давку и чуть не потеряла сознание. Цвета вокруг стали приглушёнными, солнце не слепило глаза, голоса людей, музыка и объявления из вещателей доносились как будто издалека и напоминали эхо. Ана прислушалась к чьей-то беседе, но не смогла ничего разобрать. Как будто вновь потеряла способность понимать человеческую речь.

Сад уже её ждал. Он стоял в плеве неподалёку от входа, рядом со сломанной гииразой. Он не сразу узнал Ану в дыхательной маске и немного смутился. Хотел что-то предложить, показал кивком на дверь – может, пойти куда-нибудь, где Ана сможет дышать сама, без маски, – но не решился.