Дейвид Бриттон - Трилогия Лорда Хоррора [litres]

Небрежно швырнул он колпак в придорожную канаву.

Томми идеально ухватил леди Дайану Моузли в духе Ноэла Кауарда. Меня изумило. Насколько мне было известно, бывший профессиональный боец никогда прежде не проявлял дара к сатире.

Он схватил меня за лацканы.

– Говорю же, странная вы птаха. Что сие на вас, где ваша Чорная Рубашка?

– Там же, где и ваша; в чулане, развешена в готовности к действьям.

Сегодня вечером, вещаючи из колыбели погребенного времени, я стану впервые говорить на Deutschlandsender . Нет у меня намерений обращаться к праздным мечтателям и прожектерам, да и нести всякий вздор, не стоящий вниманья человека солидного, тоже. Дабы не подпускать везенье чумного врача, я держусь языка своей музы sans peur et sans reproche .

– Воспрянь, слава моя, – побудил я.

Мясницкое лицо Томми живо просияло, и он хихикнул носом.

– Ладно уж, вам же не хочется на сие сборище банджоистов, верно?

– Токмо естьли вы станете оберегать мой королевский полупенс, – подтвердил я, и мой нахлест стал четою его нахлесту, ибо в кройке, так сказать, у меня опыт имеется.

Мы прибыли к «Бальной зале» – крупной куче Венецианской Готики – и остановились у врат.

Обхватив рукою его обширное плечо, я вместе с ним собользнул по поводу его нынешней должности в роли личного шофера Озуолда. Такова была его жертва; ему вовсе не обязательно было браться за сию низкую работу. Он владел приметными мясницкими заведеньями на центральных улицах Халла и Мэнчестера, управленье коими в свое отсутствье оставлял супруге своей Тони. Как и многие в те лихорадочные годы, он последовал за Моузли без вопросов, временно покинув детей и любимых своих ради высокой цели – Соцьялистической Англьи. Вытатуированная свастика на плече его выражала его преданность; багровые синяки на боецких его костяшках – наградные знаки его чести.

А бойцом и товарищем Томми был отменным – ОМ его очень любил, и, невзирая на обстоятельства его ухода, об сих его свойствах помнить будут всегда. Томми суждено было умереть несколько лет спустя в сравнительно раннем возрасте.

Для меня утрата его была особенно глубока. Именно он и та «ЧОРНАЯ РУБАШКА» за пенни привлекли меня тогда к Движенью.

В Движеньи Чорных Рубашек ощущалося огромное единство. Моузли всегда поминал нас как «моих Чорнорубашечничков» – даже естьли униформы у нас уже не было. Для его Чорнорубашечничков большая честь была принадлежать к той элите, что превосходила собою все классовые барьеры.

– Давайте же встанем на дружескую ногу с палачом, – рек я Томми. Вместе мы вскорости станем нежиться в безутешности сего опыта.

При «Битве при Стоктоне-на-Тизе» в 33-м – в одной из вели чайших уличных битв БСФ [13] Британский союз фашистов. – Прим. пер. – Томми выиграл свои фашистские шпоры в жесточайшем бритвенном бою. Длился он считанные секунды – и у ног его мертвыми лежали трое коммунистов. Томми остался торжествовать победу на ногах, а в щеке его дерзко торчала розочка из полуразбитой молочной бутылки. Он был человеком именно того калибра, с каким и можно разделить пролитую кровь. Я не в силах точно занести сюда все достоинство Томми Морэна.

– Они тут вообще довольно забабонистая компашка. – Его объемистое присутствием пожало плечьми, и он поглядел на меня сощуренными очесами. – Похоже на сборище Бенгальских Уланов.

И как раз тут рьяно вышел меня встречать бывший парламентарий Джон Бекетт – из крупной «Лужайки Чокомо». Его теплое рукопожатье было одной из постоянных нашей с ним долгой дружбы. Эта жизненная фашистская страсть, столь ясно напечатленная на чертах его, общая и связующая привязанность меж нами.

– Джон! – Я туго сжал его руку в своих ладонях. – Вот нежданная встреча! Как оно?

– Токмо что запарковал «кадиллак» и ссадил Эттли и Бутби. Все уже внутри. Пора и вам уж явиться.

Какой еще политик мог быть столь эгалитарен? Вот на что всех нас вдохновил Моузли. Никакое предприятье не унижало в стремленье к нашей окончательной цели.

В сей яркий майский день я был здесь по просьбе Моузли – глотать старую политическую чешую. Меня проинструктировали переварить новые помои догмы, годные для современного британского потребленья. Аппетит средств массовой информацьи к отрывистым циническим кускам звука о состояньи нацьи был беспределен. Естьли и у политиков всех партий преобладала нехватка мужества, они любезно вызывали меня.

Променад Чейна для англичанина – одно из самых успокаивающих мест на земле. Традиционные старые ценности запаркованы тут в больших домах, из коих аристократья Имперьи надзирает за нашею землей упорными стратегьями и своею двойственностью. Уинстон Чёрчилл оснастился тут внутри нумера 395 – двор его выстроили для размещенья пере датчика, посредством коего, по слухам, Чёрчилл сам намеревался вещать на весь белый свет.

Вот так вот судьбы Чёрчилла и моя свяжутся, мыслил я, на плацу Челсийских казарм.

Что сие за трагедья – несравненный талант Моузли утрачен для нацьи, и нам обманом достался Чёрчилл. Последуй британский народ за Моузли, войны б можно было избегнуть. Какими лжецами оказались и по сию пору остаются противники Моузли – марксисты и «старая гвардия».

Наша программа БСФ представляла одно из яснейших заявлений фашистской политики, когда-либо выдвинутых британскому народу. В «Грядущем корпоративном государстве» (1935) Рейвена Томсона и несравненной книге самого Моузли «Завтра будем жить» (1938) ясно и храбро выражен фашизм с рацьональным – скорее конструктивным, нежели мифическим – популистским лицом.

Имперская фашистская лига была всего-навсего организацьей одного-человека-и-его-собаки, покуда Озуолд не обновил ее переменою имени и бранною кампаньей против международного еврейства. Поначалу в БСФ вступали большие количества евреев, потому и ходила в народе кличка «Британский союдоз фашистов». Но вскорости мы положили сим юдоглупостям конец. Здесь уж первыми движителями были я и Бекетт.

Но истинная моя идеологья, полагаю я, всегда расходилась с таковою Моузли, даже естьли мы с ним укрывалися под одним зонтиком.

Тот фашизм, в коий всем сердцем верю я, зиждется на романтической концепцьи насилья как формы трансценденцьи.

Бекетт, Морэн и я несколько времени поболтали о предметах безразличных. Я наблюдал за большими гарпиями на ивах, за тем, как в свете солнца лениво порхают веснянки, а также красно-крапчатую спинку божией коровки.

– После того, как занял кресло в Парламенте, я занимался тем и этим, – сказал Джон Бекетт, – но у меня нет чувства, что я чего-то добился. Как вы в себе храните ощущенье предназначенья?

– Во что бы Озуолд ни убедил вас верить, я отнюдь не пунский побрякун, – вспыльчиво ответствовал я. Пускай протчия мерзавцы оспаривают сие понятье. Приняв решенье, я совершил нежданное движенье в дом к Моузли, швырнув на мостовую свой цилиндр. – Следуйте за мною.