Николай Олигер - Праздник Весны

— Что это?

— Это забвеніе.

— Ядъ? Но вѣдь ты боишься смерти.

— Да, это ядъ, потому-что принятый въ большой дозѣ онъ убиваетъ, — не слишкомъ быстро и потому му-чительно. Но нѣсколько капель даютъ лишь именно то забвеніе, о которомъ я говорилъ тебѣ.

— И ты взялъ секретъ этого состава у тѣхъ, которые умерли?

— О, не совсѣмъ… Они добивались приблизительно того же результата при помощи средствъ слишкомъ грубыхъ и несовершенныхъ. Я взялъ у нихъ почти одну только идею. И я создалъ опъяняющій напитокъ, который они могли бы назвать напиткомъ боговъ.

Онъ поднесъ флаконъ ближе къ свѣту и смотрѣлъ на темную жидкость съ тою же спокойной и увѣренной гордостью, съ какой художникъ смотритъ на свое удачное произведеніе.

— Не особенно трудно было достичь этого. Въ сущности, я только удачно скомбинировалъ уже давно извѣстное. Но нѣсколько капель этой жидкости даютъ покой и радость, онѣ посылаютъ волшебныя грезы, — и разъ познавъ это наслажденіе ты будешь возвращаться къ нему снова и снова. Этого флакона хватитъ тебѣ на всю жизнь.

— Мнѣ? Но неужели ты думаешь…

— Я увѣренъ, Формика. Если бы я не былъ увѣренъ, что ты ищешь именно то, что я принесъ тебѣ, я не сталъ бы искать тебя по всему свѣту. Ты спросишь, какъ я узналъ вообще о твоемъ существованіи? Но вѣдь о тебѣ такъ много разсказывали твои друзья. И изъ ихъ разсказовъ я понялъ, что тебѣ стоить помочь. Мнѣ нѣтъ никакого дѣла ни до счастливыхъ, увѣренныхъ въ себѣ, ни до равнодушныхъ, которые спокойны только потому, что не сознаютъ своего несчастья. Но я ищу и нахожу тѣхъ, кому, какъ мнѣ, нужно забвеніе, — и я дарю имъ свой напитокъ. Я дѣлаю это не изъ любви къ добру, не изъ сочувствія къ ихъ страданіямъ.

Мнѣ просто нравится, когда кто-нибудь, продолжая меня ненавидѣть, благословляетъ мое имя.

— Мнѣ кажется, Висъ, что ты задумалъ ужасное. Я вижу это по твоему лицу. Убери флаконъ. Я не хочу видѣтъ это отвратительное снадобье.

— Флаконъ останется у тебя. Пяти капель въ стаканѣ воды вполнѣ достаточно, чтобы вызвать все, обѣщанное мною. Ты увидишь на яву волшебные сны, твое тѣло перестанетъ тяготить тебя. Мой языкъ слишкомъ неповоротливъ, чтобы изобразить все это блаженство. Отвѣдай одинъ разъ и ты узнаешь сама. Потомъ ты вернешься изъ міра забвенія свѣжая и бодрая, но съ той минуты грезы будутъ для тебя единственной разумной дѣйствительностью, а часы обыденной жизни— только часами ожиданія, нетерпѣливаго ожиданія блаженства.

— И ты… Не ко мнѣ первой ты пришелъ?

— О, нѣтъ. Но другіе съ жадностью вырывали у меня изъ рукъ этотъ напитокъ, какъ только я успѣвалъ разсказать имъ о его силѣ. Ты колеблешься. Вотъ, я оставлю флаконъ здѣсь. Тебѣ стоитъ только протянуть руку, — и ты возьмешь его. Хватитъ на цѣлую жизнь, говорю я. Помни: только по пяти капель. Больше не нужно. Теперь уже поздно, я ухожу. Спи спокойно.

Его тяжелые, невѣрные шаги заглохли въ сырой тишинѣ. Опьяняющій напитокъ, который поможетъ сбросить тяжесть страданій, стоялъ передъ Формикой. Почти машинально она откупорила флаконъ. Какъ будто кто-то властный приказалъ ей, — и она повиновалась. Отъ напитка исходилъ сладковатый запахъ, похожій на знакомый запахъ увядающей травы. Пять капель.

А если испытать? Если Висъ правъ?

Она ничего не потеряетъ, если даже напитокъ не дастъ ей обѣщаннаго блаженства. Можетъ быть, Висъ— простой обманщикъ, а вся его исторія — неумѣстная шутка.

Но такъ не лгутъ. Лжива сама та правда, которой онъ служитъ, но не лживы слова.

Медленно, еще не совсѣмъ обдумавъ то, что она дѣлаетъ, Формика наполнила водой стаканъ, потомъ влила туда нѣсколько капель напитка. Вода слегка замутилась, приняла жемчужный оттѣнокъ. Пряный запахъ сдѣлался легче.

Она закрыла глаза, поднесла стаканъ ко рту и сквозь опущенныя вѣки увидѣла сѣрое лицо гостя, которое насмѣшливо улыбалось и, какъ будто, жадно слѣдило за ея движеніями. Тогда, не отвѣдавъ ни одного глотка она закрыла глаза и бросила стаканъ въ другой уголъ комнаты, въ тотъ самый, гдѣ только что сидѣлъ Висъ.

Потомъ взяла флаконъ и вышла изъ своего жилища. Прошла по узкой горной тропинкѣ, которая вела къ каменистому обрыву. Дошла до обрыва и бросила флаконъ внизъ. Еще не долетѣвъ до дна ущелья, онъ ударился объ камень и разбился съ хрустальнымъ звономъ.

Лія съ утра чувствовала себя не совсѣмъ здоровой. Коро возможно удобнѣе устроилъ ея ложе въ мастерской и, чтобы не раздражать больную стукомъ металла по камню, оставилъ на время работу надъ новой статуей и занялся рисованіемъ этюдовъ для дальнѣйшихъ работъ.

Это занятіе понемногу увлекло его, и онъ вздрогнулъ отъ неожиданности, когда Лія позвала его глухимъ и хриплымъ голосомъ:

— Мнѣ дурно, Коро… Подойди ко мнѣ.

Онъ увидѣлъ, что лицо ея поблѣднѣло и капельки пота блестѣли на лбу. Она плотно сжала губы, чтобы не стонать. Но онъ не понялъ сразу, что съ ней, такое и спросилъ растерянно:

— Чѣмъ я могу помочь, Лія? Тебѣ больно?

— Меня нужно перевести отсюда. Это — начало.

Тогда Коро бросился на поиски Акро, такъ какъ чувствовалъ, что самъ онъ слишкомъ взволнованъ чтобы предпринять что-нибудь. Приближающіеся роды не грозили Ліи никакой опасностью и, при желаніи больной, могли быть сдѣланы совсѣмъ не мучительными, но старый инстинктъ, инстинктъ мужа, страдающаго за жену всѣми муками рожденія, заговорилъ въ немъ. Разыскавъ Акро, онъ отправилъ его къ своей подругѣ, а самъ медленно побрелъ слѣдомъ за нимъ, чтобы наединѣ собраться съ силами.

Онъ нашелъ Лію въ новомъ помѣщеніи, предназначенномъ для родовъ, и слышалъ, какъ она говорила врачу:

— Нѣтъ, я не хочу. Пусть мнѣ будетъ больно. Иначе, мнѣ кажется, я не такъ сильно его буду любить.

И онъ видѣлъ, что ея лицо, искаженное пронизывающей болью, въ то же время свѣтилось чистой радостью, — радостью желанной жертвы.

Коро наклонился надъ ея изголовьемъ, но она закрыла глаза.

Онъ видѣлъ, какъ судороги сокращаютъ ея члены и хотѣлъ говорить ей слова жалобы и участія, но кто-то взялъ его за руку и онъ послушно пошелъ прочь за маленькой Абелой.

— Тебѣ не нужно сейчасъ быть тамъ. Ты уже блѣденъ, какъ мраморъ Мары. Не слѣдуетъ создавать больной одно только лишнее безпокойство. Вѣдь сейчасъ она страдающая мать, а не подруга.

Она увела его къ себѣ и старалась развлечь своими шутками и веселой болтовней, но онъ едва улавливалъ шелестъ ея словъ и ему казалось, что и сюда доносятся сдавленные стоны его любимой.

Наконецъ, замолчала и Абела. И когда новый, громкій вопль достигъ и до ея слуха, она тоже поблѣднѣла спрятала кисти рукъ подъ вышитый плащъ и сказала:

— Мы никогда не избавимся отъ него, — отъ этого вѣчнаго проклятія женщины. Но мнѣ нравится, что Лія приняла на себя это проклятіе добровольно. Я такъ ничтожна въ сравненіи съ нею… Ты долженъ быть очень счастливъ, Коро.