Жорж Старков - Сначала исчезли пчёлы…

— Ну, так меня это не коробит, — хохотнул шеф, — и никакого дискомфорта от пьянства в одиночестве я не испытываю. В этом есть эстетика, что ли… Возможность побыть наедине с собой, покопаться в глубинах своей души…

— Бред, — фыркаю, мысленно разбивая в пух и прах озвученную теорию. — Я не могу ни о чём думать. Я отключаюсь — не думаю ни о чём. И ты знаешь, Серый, всё становится так просто…

— Как в учебнике… — продолжает он мою фразу.

— Да, брат, как в учебнике…

Это всегда было «нашим выражением», ещё со школьной скамьи. Наверное, у всех настоящих друзей есть какая-то своя фраза, которую понимают только они одни, а всем остальным это кажется полным бредом. Но, наша фраза не была чем-то кодовым. Она значила ровно то, что значила. Но для нас в ней был ещё один, скрытый смысл. «Как в учебнике» — это действительно как в учебнике… Учебнике обществознания, что был у нас в школе, в старших классах. Отец говорил, что раньше этой дисциплине не уделяли особого внимания, так как она его попросту не заслуживала. У нас в школе было всё иначе.

Обществознание являлось, пожалуй, главным предметом, коим является и сейчас. Можно было провалить экзамен по чём угодно и не испытать каких-то особых потрясений. Ну, пересдача, ну ещё одна — и всё на этом. С обществознанием дела обстояли несколько иначе. Можно даже сказать — совсем иначе. Если ученик не набирал минимально допустимого количества баллов на экзамене — его стопроцентно ждали серьёзные проблемы. Самое безболезненное последствие — вызов на школьную комиссию. Там педагогический состав выяснял и у ребёнка, и у его родителей, почему же школьник столь плохо осведомлён о том, как нужно жить в современном обществе, ведь именно этому посвящён предмет.

Обществознание было для нас, объективно, самой лёгкой дисциплиной. Даже не имея знакомства с учебными пособиями, можно легко сдать любой экзамен. Вопросы, а-ля — кто управляет страной, какой орган осуществляет правосудие, сколько часов в неделю должен работать и отдыхать добропорядочный гражданин и тому подобное. Особенность заключается в том, что под обычными, на первый взгляд, вещами, как в учебниках, так и в лекциях педагогов, была и остаётся до сих пор, серьёзная философско-прагматическая подоплёка. Для чего нужно отдавать государству именно столько налогов, а не меньше? Для чего они нужны и какую гражданин должен чувствовать ответственность? Почему рабочий день именно 12 и 15 часов, в зависимости от категории, а не, например, восемь, как это было в первых десятилетиях двадцать первого века и ранее? Из-за чего опасны идеологические экстремисты, и чем они могут грозить, как обществу в целом, так и каждому отдельному гражданину в частности? Обществознание даёт ответы на все эти вопросы и является ничем иным, как настоящей промывкой мозгов, которая вменялась и вменяется каждому, в обязательном порядке.

Не знаю, чем это было раньше, но отец говорил — чем-то похожим. Но имелись основополагающие отличия. Этот предмет был скорее познавательным, рассказывающим, как устроено общество и о его законах. Но повествование велось без оценочных суждений, закладываемых в юные умы с самого раннего возраста. Уделялось ему не так много времени, хотя, как говорил Сан Саныч — «даже больше чем следовало».

А мы с Серёгой попали как раз на те годы, когда промывку сознания совсем зелёных ещё граждан возвели на новый уровень. Обществознание значительно преобразилось, а часов, посвящённых этому предмету, стало в разы больше, и спрашивать за его незнание начинали с каждым годом всё строже и строже.

Когда я впервые не сдал обществознание в девятом классе, меня просто вызвали к директору, где пошла обстоятельная беседа, относительно причин моего провала. Мои бредни о том, что я безумно страдаю от неразделённой юношеской любви и потому не могу сосредоточится на вопросах, директора вполне устроили и через месяц я успешно пересдал экзамен, на радость моим учителям. А вот уже через два года, как раз когда я уже заканчивал школу, набравшего недопустимо низкий балл парня, без всяких разговоров, отчислили. Точнее, даже не отчислили, а принудительно перевели в спецшколу. Такие есть в каждом городе мира и наш не является исключением.

По своей сути, эти заведения являются чем-то средним между интернатом и колонией для несовершеннолетних преступников. Порядки там жесткие. Конечно, насколько можно судить по полу-придуманным рассказам и обрывкам слухов, ведь система закрыта от посторонних. Детей отпускали домой лишь на каникулы, и то, в зависимости от их поведения и успехов на почве «социализации». Так что, в какой-то мере, спецшколы можно назвать тюрьмами для тех, кто, всего-то, не смог сдать обществознание. Ведь 95 процентов их учащихся, попали в эти детские «лагеря знаний» именно по этой причине. Остальные пять — примерно по той же причине, только уже не в латентной, а в агрессивной форме. Это дети, которые открыто выражают недовольство устройством современного общества и несовершенством его законов и порядков. В общем, в спецшколах перевоспитывали социально опасных юных элементов, либо, пока лишь, потенциально представляющих угрозу для приличных членов общества и их промытых и припудренных, дабы ничего не натереть, мозгов.

Мы с Серёгой выросли в семьях, где всё и вся привыкли подвергать сомнениям, а официальную точку зрения, по тому или иному вопросу, в особенности. Мой отец, так же как и отец Сергея, работали в информационной сфере, потому знали чуть больше, чем остальные и имели представление, как создаются новости, и как они, со временем, становятся историей, сомневаться в которой ныне считается кощунством. Они тоже, как и мы, дружили, только не учились вместе, а работали на одном и том же телеканале. Мой отец журналистом, а Серёгин оператором. Или с их генами, или из семейной атмосферы и разговоров на кухнях, мы впитали это недоверие и жажду правды — голой, сырой, не разжёванной. А потому, и к такому предмету, как обществознание, относились просто как к неизбежному злу. Читали учебник, запоминали, но не относились к написанному серьёзно. На экзаменационные вопросы отвечали «как надо», а не как сами думали. Кстати, экзамен по обществознанию был единственным, где нужно было писать свои мысли самому, а не выбирать один из четырёх возможных вариантов ответа. Оттого так много школьников и засыпались на нём, потому, что писали то, что считают правильным, с точки зрения логики, ещё не до конца вытравленной ядом псевдонауки.

Я сдал экзамен «плохо» лишь однажды. Потом всё было как по маслу — просто заучил бред из учебника и потом выливал его в отведённые для этого строки. И когда мы с Сергеем видели в жизни то, о чём писали в школьных тестах — что-то идеально правильное, с точки зрения современного обществознания, мы переглядывались и почти всегда одновременно говорили — «Как в учебнике». И в одной из глав было написано, что современная жизнь полна стрессов, но есть много способов снимать их. Одним из них значился алкоголь. Конечно, в школьном учебнике не было написано, что для того, чтобы «обнулиться», нужно как следует залить глотку, но в иносказательном смысле, именно это и имелось в виду. Заставить свой мозг отдохнуть от мыслей. Это так необходимо, дабы оставаться в гармонии с обществом, а значит в гармонии с самим собой… Какой бред.