Жорж Старков - Сначала исчезли пчёлы…

Из-за хозпостройки, вроде ангара для сельхозтехники, крадутся ещё две фигурки. Это уже Шрам с Максимом. Значит, где-то недалёко от них и отец. Он должен прикрывать их, но при этом сам, до последнего, сохранять свою позицию в секрете. В принципе, план, разработанный почти сразу после заседания совета, вошёл в свою пиковую стадию. Согласно ему, мы должны были подъехать к деревне, оставив машины чуть в отдалении, но на доступном для преодоления в пару минут расстоянии. Задачей Макса и Шрама значилось — незаметно заминировать двухэтажное здание, в котором по информации, коей стоило верить, постоянно находилась основная часть боевиков Астматика. Отец должен их прикрывать со средней дистанции. Такая задача ему досталась потому, что снайпер из него — так себе, а на роль активного диверсанта он не подходит, в силу уже не совсем юного возраста и физической мощи, в отличии от тех же Шрама с Максом. Первый, хоть и не мальчик вовсе, но прытью, силой и ловкостью даст фору многим. Макс же, пусть парень не самых больших габаритов, но подтянут, жилист и быстр. В общем, парочка для поставленной ей задачи вполне подходила, что доказывала сейчас на деле.

Они быстро оттащили двух убитых в тёмные уголки — одного, под тень кучи дров, другого под тот самый дом, к которому в неестественной позе припал третий покойник и коий должно было взорвать. После, ребята с необычайным проворством стали лепить взрывчатку, обходя здание с разных сторон. Двигались они, пригнувшись и, как мне понималось, стараясь не издавать лишнего шума.

Слышу как под пригорком, где мы заняли огневые точки, заурчал наш пикап. Значит, по времени, отход должен быть совсем скоро. Нам нужно дождаться пока отец, Шрам и Макс покинут деревню — их машина стоит чуть в стороне, и уже тогда аккуратно и тихо оставить свои позиции, чуть отъехать и уже тогда дать пуск фейерверку. Та самая кнопка у нас. Точнее — у меня. Прямо в нагрудном кармане. Ещё одна есть у «Шрама», но она, насколько я знаю, настроена на другую частоту. Пояснять, для чего это было сделано, он, в ходе спешных сборов, мне не стал. Лишь весело отмахнулся, заявив, мол, сам увидишь…

Наблюдаю, как Макс с напарником вместе выныривают из-за здания, идут куда-то вглубь деревушки — пропадают из виду. Кажется, каждую секунду стрелка часов отсчитывает всё медленнее и медленнее, кажется — время останавливается. Даже недовольно бурчащий под пригорком пикап, словно не забористо и ритмично протирает поршнями цилиндры, а устало посапывает, погружаясь в тревожный предрассветный сон. Предрассветный… А вот и сумерки. Окружающее пространство, незаметно для нас, уже стянуло с себя чёрное покрывало и стало серым. Всё такое тусклое… Тем ярче и живее всё, что находится по ту сторону ресниц.

Снова моргаю. В этот краткий миг со мной снова Сергей, отец, Лиза с сыновьями. А ещё, прикованные к батарее, Федя с Эдей. Такие забавные, такие незадачливые, такие, как оказалось, верные. Верные до самой смерти… Веки снова поднимаются и взгляд, прежде чем снова окинуть окрестности, падает на винтовку. Какой щедрый дар… Иван Иваныч не поскупился. «Винторез». Наверное, любой человек, живущий среди изгоев, мечтает о такой машинке. Лёгкая, точная, бесшумная и беспламенная, пять минут назад забравшая жизнь… Интересно — жалеет ли она, что создана именно для этого? А жалею ли я? Наверное, не больше чем этот механизм, так приятно лежащий в руке и так ободряюще упирающийся в плечо своей деревянной ладонью. Отдача совсем небольшая. Она будто по-дружески похлопывает: «Всё в порядке, парень, всё хорошо. Так и должно быть…» Думаю, стоит поверить этому похлопыванию. Ведь всё равно выбора другого нет. Машинка, плюющаяся смертью, не скажет — всерьёз она или разыгрывает, панибратски приободряя…

Улицы деревеньки по-прежнему пусты — можно ещё раз моргнуть. Вот, снова всё так ярко. Вокруг пар, вокруг родные люди. Баня… Какой замечательной казалась эта идея! Надо было просто пропустить вперёд Федю. Может тогда сырая земля у заброшенной пожарной части обошлась бы без жуткого подаяния… Снова вскидываю веки — снова серость и пустота. Никаких фигур, которые в этих сумерках должны быть не так похожи на бесплотные тени, как ещё десять минут назад. Десять… Слишком долго, слишком светло, слишком хочется снова закрыть глаза…

И вот я впервые на пороге у Табакерки. Ворчу что-то неразборчивое, стесняюсь, будто школьник, внезапно вызванный к доске, а передо мной молоденькая учительница… В вязаных следочках, шортиках, маечке. Учительница, научившая меня самому главному — тому, что в жизни есть путь, по которому нужно просто пройти, чтобы прибыть именно на ту станцию, что тебе нужна, пусть даже её нет в маршруте. Своя обитель есть для каждого. У неё могут быть разные формы и вариации. Но она есть… В человеке ли, в деле ли, в цели, а может и в самом пути… И она обязательно найдётся, нужно просто идти.

Открываю глаза. Хочу закрыть снова, но звук выстрела разрезает тишину раннего утра. Пытаюсь всмотреться в пустынные улочки. Сколько не смотрю — они так и остаются пустынными. Ещё выстрел, потом ещё. Вижу, как прямо через низенькие заборы скачут две фигуры. Припадаю к оптике — различаю Макса со Шрамом. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, кто при данной постановке вопроса охотник, а кто дичь. Очевидно, в той части деревни, куда они удалились, был ещё один постовой, а может и не один, и теперь станичники спешно уносят ноги.

В двухэтажном доме начинают зажигаться окна. Макс со «Шрамом» понимают, что уже не успевают уйти по тому же пути, что и вошли в деревню и бегут в нашу сторону. Окон загорается все больше, парни бегут всё быстрее. Они уже начинают карабкаться к нам, на бугор, в тот момент, когда из здания выбегают первые разбуженные выстрелами люди. Кто-то не вполне одет, оставив без должной упаковки торс, ступни или ноги — лишь бельё на всех. Пока, на улицу высыпало шестеро. Сколько времени потребуется, чтобы вышли все?

— Жми! Жми, придурок! — слышу слева и, оборачиваясь, вижу продирающегося сквозь метровую ссохшуюся поросль Лешего.

С запозданием понимаю — чего он хочет. Карман будто играет со мной — пуговица никак не хочет нырять в прорезь. Сама виновата… Леший плюхается рядом со мной, срывает нахлёст, отделяющий меня от нашей собственной «красной кнопки».

— Чего ты тупишь?! — рычит он, выхватывает из моего кармана устройство, почти мгновенно включает его, передвигая небольшой ползунок, и вдавливает самую большую клавишу.

Между, более чем дюжиной взрывов, практически нет задержек. Будто заправский бард разом ударил по струнам своей, видавшей виды, жёлтой гитары. Заминированное здание лишь на секунду приковывает взгляд. Там нет ничего похожего на кино, такое красочное в изображении жуткого великолепия смерти. Никакого огня, никаких разлетающихся обломков, никаких охваченных пламенем людей. Просто здание, которое было и которого не стало. Просто рушащееся на глазах строение, погребающее под своими обломками всех, кого для этого случая определила судьба. В сумрак взвиваются клубы пыли, будто разом, все хозяйки этой подшефной бандитам деревеньки, решили выбить старые потёртые ковры. Чистота — это хорошо. Сейчас, даже лучше чем с коврами…