Кори Доктороу - Выход [электронное издание АСТ] [litres]

– Мне это не нравится, ты же понимаешь.

– Тогда давай все закончим прямо сейчас. Ты развяжешь меня и позволишь уйти, мы разойдемся, каждый своей дорогой. Не каждая семья бесконечно остается семьей. Я буду присылать тебе открытку на очередное Рождество, а потом приду на твои похороны. Без обид.

Было заметно, что эти слова ранили его. Возможно, это выражение на его лице было искренним, – вот так сюрприз! – учитывая, что стяжки все еще удерживали ее в четырех местах. Однако этот миг быстро прошел.

– Твоя мать и сестра хотят навестить тебя.

Она закатила глаза. Бес была ее постоянной собеседницей с тех пор, как она проснулась в этом бункере. Натали подумала, что, если бы не Бес, она была бы сейчас очень слабой, была бы безумно рада хоть какой-то компании. Одиночное заключение официально считалось пыткой. Она то убеждала себя в том, что Бес стала предателем, то считала, что Бес естественным образом была на ее стороне, но даже это состояние неопределенности было той умственной дилеммой, которая позволила Натали сохранить рассудок.

– Вряд ли я могу им помешать.

Он поджал губы:

– Прошу, не создавай проблем. – Она подавила смешок. – Я не смогу привести их сюда, когда ты в таком состоянии.

Второй смешок она уже не смогла подавить:

– Все звучит так, как будто я сама себя привязала.

– А что еще мне оставалось делать? Натали, я очень бережно к тебе отношусь. Знаешь, как поступают родители тех детей, которые убегают вместе с твоими друзьями? У тебя есть хоть малейшее предположение о том, через какое перепрограммирование они проходят?

– Конечно, есть. Я помню Лэни.

Лэни Либерман была ее лучшей подругой, пока им не исполнилось тринадцать лет, и Лэни устремилась не в ту степь, начала дружить с мальчиками, употреблять алкоголь и ходить в те клубы, куда тринадцатилетнюю девушку могли запустить, только если она была надлежащим образом одета и пришла с определенным богатым молодым человеком. Родители полностью ограничили ее жизнь, заставили ее носить треккеры, следили за ней дронами, приставили охранника, затем двоих, но Лэни повторяла лучшие трюки Гудини, пользуясь помощью более старших ублюдков, которые манипулировали детьми как могли и принадлежали даже более богатым семьям, чем ее семья. У этих людей были деньги, которые позволяли принимать контрмеры и спасать Лэни от ее родителей.

После этого была частная школа, затем военная школа, затем заведение для трудных детей, наконец, место, название которого Лэни никогда не произносила. Только из него ей не удалось убежать. Судя по ее бледному лицу после возвращения, она находилась или под землей, или где-то далеко на севере. В своем воображении Натали рисовала образы заброшенной шахты или бескрайней тундры. Лэни, вернувшаяся оттуда, была совершенно другой. Не просто раненой, а переформатированной каким-то ужасающим, загадочным образом. Печальные вещи иногда заставляли ее смеяться. Когда смеялись другие люди, она сосредотачивалась на чем-то и на лице ее читалась явная злость, ей приходилось постоянно сдерживать свою злость.

Когда им обеим стукнуло по пятнадцать, они перестали притворяться подругами. В шестнадцать Лэни поступила в университет в Цюрихе, о котором никто никогда не слышал. Предположительно там готовили отличные кадры для финансовой сферы, где дети, ничего не смыслящие в математике, могли стать аналитиками высокого полета. Последней весточкой о ней стало доставленное курьером приглашение на похороны ее отца, под оттиском стояла аккуратная подпись, сделанная чернилами. Натали не пошла на похороны и не могла представить себе такой перекрестный запрос базы данных, который мог бы вернуть ее имя как одного из возможных гостей таких похорон.

Ее отец вяло улыбался.

– Многое изменилось со времен Лэни Либерман. На специализированных выставках показывают, чего мы уже можем достичь. Я сделал два запроса, и теперь мне приходят брошюры на тряпичной бумаге, настолько толстые, что ими можно запросто устлать крышу. Натали, такие как ты стали причиной стремительного развития этой отрасли, а методология движется вперед ударными темпами, становится более беспощадной и эффективной, чем то, что было еще несколько лет назад. Тиски для пальцев вместо психоанализа.

Ей стало любопытно, несмотря на все ее принципы:

– Но ты никуда меня не отправил.

– Пока что. Натали, тебе трудно в это поверить, но я уважаю тебя, не говоря уж о том, что люблю тебя как отец. Я хочу, чтобы та часть тебя, которая является истинной тобой , пережила все это приключение. Я не хочу получить существо с автоматизированными привычками, лишь внешне похожее на мою дочь. Просто пойми, что все эта беготня и толкотня с радикальными политическими идеями, групповыми выездами на природу, с этими вашими отщепенцами не является долгосрочной стратегией. Я понимаю, что ты чувствуешь себя виноватой из-за того, что у тебя все есть, тогда как у других нет практически ничего, но какая польза от этого чувства вины, если оно затмевает собой реальность? Мечты не устранят неравенства. В моем идеальном мире ты контролировала бы наш семейный фонд, следила бы за всеми нашими хорошими делами. В мире много бедных людей, которые в долгу перед фондом Редуотеров за свои прививки, воду и образование. Потрать свою энергию, безумно растраченную на анархию, чтобы сделать что-то продуктивное. Можешь даже выделить какой-нибудь маленький промышленный объект на экспериментальные сообщества, которые будут жить по принципам ушельцев.

Она смотрела на него, не мигая. Она понимала, что если бы сидела в одиночестве все это время, это стало бы чертовски заманчивым предложением. Не будь Бес, она бы просто умоляла об этом. Она понимала, насколько не выносит полной изоляции. И дело было не в том, что она осталась бы одна. Проблема состояла в том, что она осталась бы наедине с собой . Значит ли это, что Бес не работает на ее отца? Или это лишь один из едва уловимых, супер-макиавеллиевских трюков, которые прославили Джейкоба Редуотера даже в кругах зотт?

– Когда придут мама и Корделия?

Он покачал головой. От этого жеста так и веяло снисходительностью.

– Твоя мама не будет вытаскивать тебя отсюда. Она еще более расстроена, чем я. Корделия же… Та тебя просто боится. Хочет, чтобы тебя посадили на «препараты для психов». Думает, что ты на нее нападешь.

– Когда они придут?

– Ты хочешь их увидеть?

Она смутила его своим взглядом. Он поднял ее кровать под углом сорок пять градусов, чтобы она могла смотреть на него поверх своего обернутого в простыни тела.

– Посмотрим, что я смогу сделать.

Когда он ушел, Бес заухала так громко, что Натали вздрогнула.