Таде Томпсон - Роузуотер [litres]

– Каждый год на Рождество он выходит посмотреть на фейерверки. А потом весь год проводит дома. Он очень уязвимый, Кааро. Он не может вынести мир, и не мог с самого детства. Мы учили его дома.

Это не так необычно, как может показаться, хотя «уязвимый» может означать, что Лайи психически нездоров. Не все душевнобольные в Нигерии ходят к докторам или в больницы. Иногда их держат дома, чтобы не позорить имя семьи. Я знаю как минимум один дом, в котором старшую дочь привязывали пеньковым тросом в помещении для слуг на заднем дворе, потому что у нее бывали истерические припадки. В таких случаях расспрашивать невежливо, и я ухожу от темы.

– Он довольно красив, – говорю я.

– Все любят Лайи, – отвечает она.

Уже стемнело, когда Аминат высаживает меня у дома. Мы целую вечность целуемся через окно машины.

– С тобой хорошо, – говорит она хрипло. – Ты мне нравишься. Я тебе нравлюсь?

– Ты мне нравишься, – отвечаю я.

Она кивает и уезжает. Я чувствую, что улыбаюсь.

Реаниматки на пороге моего дома больше нет. Я приятно взволнован всем случившимся, и это притупляет мою бдительность, однако, едва войдя в квартиру, я сразу понимаю, что я тут не один. Ничего приятного меня не ждет.

– Я знаю, что вы здесь, – говорю я. – Скажите Феми, что я приду без лишнего шума. Я не хочу насилия.

Незваных гостей двое, мужчина и женщина, на них темные защитные костюмы, маски, очки, в руках пистолеты. Кожные покровы спрятаны. Они подготовились к захвату сенситива.

– Не ходите по ковру в ботинках, – говорю я.

– На колени, – говорит женщина. – Лодыжки скрестить, руки за голову.

Я подчиняюсь, хоть и знаю, что стрелять в меня не будут.

– Я сейчас тебя обыщу. Оружие есть?

– Нет.

– Острые предметы в карманах?

– Ну, хер есть. Я иногда дотягиваюсь до него из кармана.

– Alawada. Пошути еще, посмотришь, что с тобой будет, – говорит мужчина.

Судя по напряжению в его голосе, я могу заключить, что он эмоционально привязан к своей соратнице. А в ксеносфере нет следов их присутствия. Женщина грубо меня обыскивает.

– Я сейчас вколю тебе кое-что расслабляющее. Если дернешься, мой коллега выстрелит.

– Вы меня не убьете, – говорю я. – Феми не…

– Я ничего не говорила об убийстве, – это она произносит по-английски.

Я чувствую укол в дельтовидную мышцу. Вскоре начинает кружиться голова. Я опрокидываюсь назад, но женщина умело ловит меня и опускает на пол, выпрямляя ноги. Убедившись, что я могу дышать, она закатывает мне рукав, повязывает жгут и берет кровь на анализ. Мужчина убирает пистолет в кобуру и достает из сумки сканер. Он похож на волшебную палочку. Я такие уже видел. Они сканируют имплантаты, скачивают телеметрию и прочие данные. Слышен короткий писк, который, полагаю, значит, что сканирование завершено, а потом они отходят от меня. Слышно только гудение холодильника да шум крови в моих венах. Я чувствую легкую эйфорию, но это из-за того, что они мне вкололи. Я лежу на полу довольно долго – и теряю счет времени.

Мужчина пинает меня:

– Садись.

Они ставят рядом со мной маленькую коробочку и активируют плазменное поле, висящее на уровне глаз. Еще до того как оно разворачивается, я знаю, что она меня слышит.

– Это незаконное проникновение, – сообщаю я.

– Ты по-прежнему не носишь пистолет, – говорит Феми.

– Я забываю.

Она в повседневной одежде, на ухе у нее блютус-приемник. Сережек нет, макияж минимальный. А еще она дома, судя по кухне на заднем плане. Я знаю точно, потому что был там.

– Кааро, ты проштрафился.

– Да, но я тогда был молод и глуп.

– Ты знаешь, о чем я.

– Я был не на службе.

– Ты всегда на службе.

– Тогда, возможно, надо что-то менять.

– Возможно, и надо, – говорит она чуть мягче. – Но ты должен обсудить это со мной, а не сбегать, когда в голову стукнет.

– Я никогда не брал отгулов.

– Я знаю. Но ты не закончил допрос, помнишь? Мы потеряли целый день, а это может иметь серьезные последствия. И еще я должна знать, где ты.

– Для этого есть имплантат.

– Его нужно проапгрейдить.

– С имплантатом все в порядке.

– Ты не можешь встречаться с этой женщиной. Аминат.

– Почему?

– У нее… проблемная семья. Ты видел прикованного парня?

– Да. Он симпатичный.

– Он опасный. Просто держись подальше, Кааро. Можешь хоть раз сделать то, что тебе говорят?

– «Хоть раз»? Я всегда делаю то, что мне говорят.

– Зови меня миссис Алаагомеджи.

– Я почти всегда делаю то, что мне говорят.

– Будь осторожнее. От этой семейки одни неприятности. Слишком долго объяснять, но у Аминат есть бывший муж…

– Я знаю.

Она вздыхает.

– С тобой было проще общаться, когда ты был преступником.

– У О45 есть другие сенситивы. Иди подоставай их.

Она молчит.

– Феми, у вас ведь есть другие сенситивы? Я их встречал во время учебы.

– Их мало.

– Что? В смысле?

Она хмурится.

– Не пугайся, но некоторые сенситивы умерли. Остальные больны, а один или два утратили свои способности.

Я наклоняюсь вперед:

– И когда ты собиралась мне рассказать?

– Я не видела смысла тебе рассказывать. Ты хорошо работаешь и не проявляешь признаков деградации. Мы думаем, что это xenosphericus убивает некоторых из вас. Ты самый старший из активных сенситивов, которые сейчас на нас работают.

У меня нет слов. Я думаю о Моларе.

– Мне надо идти, – говорит Феми. – Нужно кое с чем разобраться. К Лагосу вынесло парня, говорит, что он из Америки.

– Американцы много где…

– На прошлой неделе. Он говорит, что уехал из Америки на прошлой неделе. Будь осторожен, Кааро. Ты мне больше нравишься предсказуемым и скучным. Вернись к этому чертову допросу.

Мать, наверное, считает, что Фадеке – моя сообщница. Или, может быть, думает, что если ее схватить, то я перестану убегать. Оба предположения неверны и не учитывают эгоистичность воров и необязательность наших отношений.

Я наблюдаю с другого конца улицы. Я потерял один ботинок, но едва обратил на это внимание. Толпа вытаскивает Фадеке из машины и начинает избивать. На крышу машины залезает ребенок и скачет по ней. Фадеке дергают за волосы, пинают в живот. Толпа разделяется надвое, и одна часть приближается ко мне, как зловещее щупальце. Шум заглушает крики Фадеке. Это похоже на футбольный матч. Они распевают «Оле!», и мелодия мне не нравится. Стыдно признаться, но самосохранение пересиливает мою привязанность к Фадеке. Я бегу. Мимо церкви, мимо лесопилки, которая служит еще и остановкой, мимо лжегадалки, мимо болекаджи [22] Болекаджа – устаревший нигерийский транспорт, подобие автобуса с деревянными скамьями. , которая чуть меня не сбивает, мимо стада свиней.