Геннадий Тарасов - Седьмой принцип

Ему и так было не по себе, а после слов Дэдэ градус тревожности стал стремительно повышаться. Ему сделалось жарко и местами потно – на лбу выступила испарина, и он отер ее рукой.

– Все пугают, а никто толком ничего не говорит, – пожаловался он Дэдэ. – Может, ты мне расскажешь?

– Комплимент! – напомнил Дэдэ условие.

– Но я не приготовил! – попытался оправдаться Фрюж. Жалкая попытка!

– Позор! – отмел его оправдание Дэдэ как несущественное. – Уж кто-кто, а ты, льстец и угодник, всегда должен иметь наготове пару-тройку комплиментов. На все случаи жизни.

– Я думаю, что такому удальцу, как ты, никакие комплименты вообще не нужны. Ведь ты птица только по роду профессии, а так – мужик мужиком. В смысле настоящий мужчина, который яйца не откладывает где ни попадя, как курица, а с собой всегда носит. Ведь носишь? Скажи!

– Ну, ношу, – с опаской согласился Дэдэ. – Стоит ли об этом кричать?

– Кричать? Да этим гордиться нужно! Пусть все знают!

На минуту задумавшись, Дэдэ вдруг проникся. Он выставил вперед подбородок и выпятил обтянутую красной парчой грудь.

– А ведь и правда! – вскричал. – Ай да Фрюж! Ай да сукин сын! Вот можешь же, когда захочешь…

Дэдэ легко соскочил с карниза вниз и встал рядом с Фрюжем. Тут-то тот и ухватил удачу за хвост.

– Ах, – выразил покорность Дэдэ, – я твой, и делай со мной что хочешь. В смысле рассказывай, зачем явился ты сюда?

– Я хочу знать…

– Спрашивай, но коротко, потому что можешь не успеть.

– Если ты позволишь… Что они от меня хотят?

– Ну, дорогой, ты должен вернуть, что взял.

– Ничего не знаю! И вообще, я не беру чужого, мне не нужно. Но – допустим. Что же я взял, скажи?

– Глупа и опасна твоя игра. Но – изволь, ты похитил Базовый элемент.

– Базовый элемент?! Понятия не имею, что это такое!

– Тебя же уличили!

– Серьезно? Ладно. И где же я спрятал эту штуку?

– Никто не знает где. К сожалению!

– Да и я не знаю! Как ты понять не можешь? Не знаю, не помню ничего такого. Но… – Лис хитро улыбнулся. – Если мне сопутствовала, как ты говоришь, удача… Дэдэ, ты должен знать!

Дэдэ покачал головой:

– Я знаю лишь только то, что не обошлось без Огненного цветка, Нелюбима. И значит, он тебе снова понадобится. Все, теперь беги отсюда, время вышло!

– Еще одно. Тут передо мной тень проскользнула… Чья тень?

– Ты и сам знаешь.

Фрюж чувствовал, что ему все трудней дышать. Пот крупными каплями проступал сквозь волосы на голове и стекал по лбу и дальше, заливая глаза. Он раз за разом вытирал его ладонями и рукавами куртки, но пот нескончаемым потоком накатывался вновь и вновь.

– Где мне искать его, скажи? – спросил он с тоской и надеждой.

– Не ищи, бесполезно. Тебе вернут его, но только в обмен на Базовый принцип. Одно за другое! Все! Все! – вдруг закричал Дэдэ. – Довольно! Время вышло. Беги, а то сгоришь!

И с силой, в таком небольшом тельце не предполагаемой, он оттолкнул от себя Фрюжа.

Лис, словно мячик, отлетел к стене, но не ударился, хотя и сжался в ожидании удара. Он провалился, просочился сквозь ее черное тело, как сквозь нечто нематериальное, воображаемое, и полетел, медленно переворачиваясь, куда-то в темноту, беспомощный, точно потерявшийся космонавт. Взгляд его при этом был прикован к синему, зажатому в руке перу – прощальному благословению Дэдэ. Потом Лис дернулся, перевернулся и вывалился из обертки сна.

Вывалился прямо на пол. Прижавшись щекой к прохладным еще доскам пола, он несколько остудил голову и оттуда, снизу, с изумлением и полным непониманием взирал некоторое время на то, что происходило вокруг.

А вокруг бушевало пламя.

Ему не сразу удалось справиться с остаточным наваждением сна, казалось, что он все еще где-то там, в иной реальности, и происходящее является продолжением его сновидения. Но нет, все было серьезно, по-настоящему. Даже слишком серьезно. Пожар, похоже, был в разгаре, а он находился в самом его эпицентре. Быстро оглядевшись, он понял, что оказался в западне, огонь бушевал вокруг повсюду, и прорваться сквозь него не представлялось возможным. Ощущение острой опасности железным коленом уперлось в живот, но он, стиснув зубы, удержался от первой волны паники. Бежать, похоже, некуда, но что-то же еще можно придумать? Он осмотрелся.

Огонь лизал стены вокруг, горело все, горели двери, мебель, да вся кухня была объята пламенем. Окно, видимо, вывалилось в сад, и вокруг проема бушевал огненный смерч, раздуваемый, словно кузнечный горн, потоком свежего воздуха снаружи. Пытаться проскочить сквозь него – все равно что нырять в горелку. Пламя гудело и подвывало, что-то трещало, лопалось и обваливалось, накатывавшиеся волны жара прижимали к полу. Едкий сизый дым опустился почти до самого низа, лишь там, где лежал Лис, оставалась небольшая, с полметра, прослойка воздуха, которым еще можно было дышать. Лампу он оставил зажженной на столе, и она, как ни странно, все еще продолжала светить, но едва он это заметил, как лампа, окутавшись призрачным облачком, взорвалась, осколки посыпались Лису на спину. Снизу ему было видно, как стоявшее на столе вертикально панно облизывают языки пламени. Удивительно, но доска не воспламенялась. Стол под ней дымился уже вовсю, а она лишь светилась ярким светом, словно была металлической и раскалилась докрасна. И она уже не казалась янтарной, а почти белой, и на ней играли цвета побежалости: казалось, еще немного – и посыплются искры.

Взгляд Лиса переместился под стол. Ему показалось, что пол там неоднороден, виднелась какая-то щель поперек досок. Опираясь на локти, он быстро подполз туда и уже в движении обнаружил, что сжимает в правом кулаке синее птичье перо, которое в свете пожара пылало неоном. То самое перо, что привиделось ему в его сне, перед самым пробуждением. Или все-таки не во сне и не привиделось, а все было на самом деле? Он ничего не понимал, но и времени на размышления не осталось, и некогда было разбираться со снами и прочей чертовщиной. Он сердито, судорожно как-то поморщился, гоня прочь ненужные мысли, механическим движением сунул перо в карман. Потом, потом настанет время разбираться со снами и со всем прочим, когда выберется отсюда. Ну, если выберется…

Под столом, как он и надеялся, прятался вход в подпол. Ломая ногти, царапая зализанные многочисленными прикосновениями рук доски, он подцепил тяжелую крышку люка пальцами и откинул ее на бок.

Из открывшегося темного пространства дохнуло затхлой прохладой с преимущественным запахом картофельной гнили. Вниз уходила лестница, растворяясь после третьей ступеньки в темноте. Та темнота источала жуть, словно разверзнутая могила, но, как ни крути, эта лестница в подпол была единственной его – возможной – дорогой к спасению. Времени на раздумья совсем не оставалось, вокруг все начинало обваливаться, вот-вот мог обрушиться потолок. Веня вскочил на ноги, схватил доску и, держа ее обеими руками, прижимая к груди, скатился по лестнице в погреб. И, только оказавшись внизу, почувствовал, что раскаленная доска нестерпимо жжет руки. Вскрикнув, он отбросил панно в сторону. Ударившись о какой-то стеллаж, она упала на земляной пол. Удивительно, но, лежа там, в темном углу, панно продолжало светиться и выглядело так же, как люк над головой, в проеме которого бушевали языки пламени. Лис пожалел, что, спускаясь в погреб, впопыхах не додумался опустить за собой крышку, теперь сделать это было уже нельзя. Он подумал, что, когда наверху обрушится потолок, даже здесь будет небезопасно.