Геннадий Тарасов - Седьмой принцип

Резким движением Фрюж выключил станок и так же резко обернулся. Глаза его горели огнем, не предвещавшим ничего хорошего виновнику происшествия, кто бы он ни был. Но перед собой он увидел Сову, и поэтому взгляд его тут же смягчился, потеплел.

– Ну, что ты делаешь? – спросил он ее с укором. – Разве же так можно? Я тут запорол из-за тебя… Над твоим заказом, кстати, работаю.

Он повернулся к испорченной детали, намереваясь оценить понесенный ущерб и что можно сделать для его устранения, но Алия была настроена решительно.

– Плевать на твои деревяшки! – почти выкрикнула она и снова рывком за плечо развернула его к себе. – Смотри на меня! – приказала.

Лис удивленно на нее воззрился.

– Какая муха тебя укусила, Сова? – спросил он.

– А вот я тебе сейчас скажу, какая муха! А ты попробуй мне объяснить, откуда она взялась. – Алия уперла руки в бока и устремила на Лиса гневный взгляд. – Ну-ка, объясни мне, женишок мой любезный, что это за пари, которое ты на меня заключил?!

– Ух ты! – удивился Лис. – А кто тебе рассказал об этом?

– Не важно! Отвечай!

– Так нет никакого пари… Не было.

– Не лги мне!

– Правда нет! Пари не было. Не знаю, что и где ты слышала, но ты неправильно все понимаешь.

– А я и понимать ничего не желаю! Я хочу только одного, чтобы никто не заключал на меня никаких пари. Я не объект ничьих споров, понятно? Ничьих манипуляций. За себя я решаю все сама!

Фрюж оставил попытки что-то немедленно объяснить Сове и успокоить ее, поскольку видел, что все они тщетны. Он терпеливо ждал, надеясь, что фонтан ее красноречия иссякнет сам собой, но не тут-то было! Шлея, видимо, попала кобылице не туда, куда следовало, и ее несло, и она все взбрыкивала и всхрапывала. И по мере того как разгневанная женщина громоздила и громоздила свои словеса, Фрюж все больше мрачнел. Ему до определенной степени было наплевать, что за его спиной говорили про него другие, но он никак не ожидал, что тот же злой бред бросит ему в лицо та, которую он так любил.

– Да как ты посмел! Как мог ты удумать такое?! – кричала Сова в голос, совсем распалясь. Ух, как она была зла! Ее глаза горели неистовым пламенем, а легкие волосы вились вокруг головы, словно искры. – Что ты себе вообразил? Да кто ты такой вообще? Ты не мне, ты себе ответь, наконец, на этот вопрос. Ответь и уразумей, что – никто. Ты никто, пустое место. Человек без родства, недоразумение, случайная, незапланированная флуктуация пространства. Ошибка! Фантом! На самом деле тебя нет. Запомни это, запиши куда-нибудь, если запомнить не можешь. Нет тебя! И меня для тебя тоже нет! Отныне и навсегда! Даже не думай, даже не мечтай. То, что мы с тобой знакомы, так это лишь благодаря моей прихоти. Я так решила. Но это также и моя ошибка! Пора ее исправить. Больше – никогда! Забудь! Навсегда!

Развернувшись на каблучках, Алия ломкой походкой, вздрагивая, как пружина, направилась к выходу. Проходя мимо почти собранной кровати из дерева гофер, она в сердцах пнула ее ногой.

– Этого одра оставь себе, – бросила через плечо, – мне он больше без надобности!

Шквал покружил и унесся, оставив после себя одни разрушения. Фрюж стоял посреди мастерской, опустив руки, и смотрел на дверной проем, на светлом фоне которого мелькнул стремительный силуэт Совы – и исчез. Увидит ли он ее еще когда-нибудь? Небо вдруг обрушилось ему на плечи, ноги его под такой тяжестью подогнулись. Свет за порогом померк, в душе стало темно, он почувствовал, что задыхается. Еще ощутил горе, боль и обиду. Несправедливость! Все, что он услышал про себя, было абсолютно им не заслужено.

Пари предложил Эфалид, он же и не думал на него соглашаться. Но, вишь ты, как все перевернули! Теперь получается, что именно он, Фрюж, придумал и предложил его. Как теперь ему оправдаться? Возможно ли? Бесполезно! В глазах всех, даже и Совы, он никто и звать его никак… Как там? Флуктуация, способная к тому же на любую подлость. Пожалуй, остался лишь один способ заставить себя услышать – сделать то, что они предлагают, но по своим правилам и на своих условиях. И пусть потом попробуют не выслушать!

– Алия! Дочка, где ты?! – звал Нарада Сову, обходя в поисках ее одну за другой комнаты большого дома. Девушки нигде не было видно, и это ему совсем не нравилось.

Он нашел ее в малом саду. Этот уголок их острова был закрыт для посторонних. Там был устроен небольшой лабиринт со стенами из стриженого тиса, в центре которого журчал, наполняя мраморную чашу водой, фонтан. Возле него-то на кушетке в красных одеждах и возлежала Сова, всем своим видом показывая, что у нее страшно болит голова и что ее лучше не трогать. Однако Нарада на мнимую болезнь дочери не обратил никакого внимания, отлично зная, чем она вызвана. День совершенства! Ей так не хотелось во взрослую жизнь! Он ее понимал, ему самому не улыбалось ее отпускать, но дело – дело следовало делать.

Склонившись над дочерью, он поцеловал ее в холодный, белокаменный лоб, который она с мученическим видом предоставила для поцелуя.

– Ты еще не готова? – то ли спросил, то ли констатировал он. – Гости уже собрались.

– Голова, – простонала она в ответ, – ужасно болит голова.

– Охотно верю, – ответил Нарада с явным сарказмом в голосе. – Но через оглашение все же придется пройти. Этого тебе не избежать, ты же понимаешь. Тем более что много времени не займет. А после можешь заняться своей головой, если, конечно, захочешь. Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?

– Да что там помнить, – умирающим голосом протянула Сова, – закрою глаза и укажу на первого попавшегося. Глаза у меня и сами закрываются. Доверюсь судьбе, как и положено дочери Нарады.

– Ты с ума сошла! – резко отреагировал мудрец. – Вот уж кому доверять нельзя, так это ей. Слушай только меня – и никого больше. Чтобы не говорила потом, что забыла, напоминаю имя: Эфалид. Он уже здесь, вместе с отцом своим, Гермесом, и это честь для нас. Так что не заставляй себя ждать.

Он снова наклонился к ней и наложил на ее чело еще один поцелуй.

– Не куксись, красавица моя, – шепнул он ей. – День – всего лишь день, он только небольшой эпизод в бесконечной череде, составляющей жизнь. И он пройдет, как все проходит, но совершенство твое никуда не денется, останется навсегда. Верь мне. Ну, давай, дорогая, не задерживайся.

Возле едва заметного прохода в кустах он остановился.

– Кстати, хорошие новости о том смутьяне, не помню его имени, который обидел тебя, – сказал он, обернувшись. – Он таки попался. На краже.

– Как, как на краже?! – забыв про болезнь, встрепенулась на кушетке Алия.

– Ну так, на краже. Сегодня ночью пропал Базовый принцип. Никто не знает как, куда делся, кто взял… Всевидящее око ничего, как оказалось, не видело, лупает теперь удивленно. Все четыре моргают. Пирамида пуста, все остановилось, скандал! Хорошая работа, кстати, если честно.