Геннадий Тарасов - Седьмой принцип

– Снова зацвели магнолии, – подтвердил его догадку провожатый. – Добрый знак!

Фрюж не стал уточнять, почему и для кого этот знак добрый, просто своим решением и волей распространил его доброту и на себя. Вот так вот! А вы как думали?

Они пересекли площадку и остановились перед высокой ажурной перегородкой, или перголой, густо увитой плющом. Единственный проход в изгороди был оформлен столь же высоким порталом, закрытым тяжелой красного бархата портьерой. По бокам его стояли два человека, явно дожидаясь их приближения. Фрюж узнал обоих. Один из них – Нарада – был облачен в восточные одежды, те самые, в которых разговаривал с ним на городской площади в последний раз. Другим был старший мужчина из его видения на ночном бульваре, тот, с ястребиным взором, кому принадлежал петас. Гермес конечно же. Петас, кстати, был снова на нем. Зачем они здесь, почему? Разве их это дело – служить привратниками? Фрюжа буквально душили постоянно возникавшие все новые и новые вопросы, на которые пока не находилось ответов. Но у него все же было ощущение, что он постепенно движется в нужном направлении, к тому волшебному месту, где все наконец прояснится. Насколько это в принципе возможно.

Он помнил предсказание, что, когда все закончится, все только и начнется. Он был готов к этому моменту и ждал его.

Учтиво, но без подобострастия, наклонив голову, встречавшие распахнули портьеры, открывая проход. Надо признать, они вели себя как истинные царедворцы, их взоры были потуплены, лица не выражали никаких чувств и эмоций. Ничего личного, только общее место. Служение ритуалу и этикету. Хотя уж Фрюж-то знал, какие страсти должны бурлить под этими невозмутимыми личинами.

Провожатый жестом предложил Фрюжу пройти вперед, а когда он сделал шаг, положил обе свои руки ему сзади на плечи. А дальше произошло что-то странное. Мужчина то ли приобнял его, то ли подтолкнул. В общем, Фрюж ощутил какое-то быстрое, как порыв ветра или толчок, воздействие, а следом почувствовал телом и понял разумом, что они тождественны, что нет вообще-то никакого другого, а есть только он, сам, один. В затемненном до того проходе вспыхнул свет. Повинуясь импульсу, он сделал еще несколько шагов и остановился перед ясным зеркалом в серебряной стеклянной раме.

– Так вот где я тебя видел! – сказал он отражению.

Тот, кто встречал и сопровождал его до этого места и времени, махнул рукой в ответ на его жест.

– Здравствуй, Фрюж! – сказали они друг другу одновременно.

Так долго идти, вынести все, все испытания, дважды переродиться, чтобы в конце найти и обрести самого себя. Иногда для этого и один раз умереть бывает мало. Но вот случилось, и все принципы теперь тебе подвластны, и жизнью своей распоряжаешься и управляешь только ты. Про то ему и Нина Филипповна говорила, да он, дурак, только теперь понял. Нет, это не мистика. Это неумолимое волшебство жизни.

Собака у ноги отражения в зеркале, как и должно, была черно-белым сеттером, хвостом она виляла синхронно с Полуночным псом.

Едва заметно улыбнувшись, Фрюж провел рукой по волосам, прикоснулся к коричневому бархату камзола. Это было странное и восхитительное чувство – чувство обретения себя. Но он почему-то был уверен, что это еще не все чудеса сегодня – будут другие.

Простившись с двойником взглядом, он повернулся к зеркалу спиной и в сопровождении пса вошел в зал. Если, конечно, можно было назвать залом эту обширную, окаймленную по периметру цветущими магнолиями площадь под выпуклым куполом неба. Ту самую, Фрюж узнал ее, что была изображена на старой резной доске. В середине поляны, как и на панели, кресла были расставлены по кругу, шесть плюс одно в самом центре. То, что в центре, на возвышении, единственное не занятое, видимо, было предназначено для него. Он и направился прямо к нему.

По мере его приближения, прекратились имевшие до того место в зале разговоры, стихли голоса, которые, как теперь понимал Фрюж, все последнее время и звучали в его голове.

Дожидавшиеся его принципы поднялись со своих мест. Фрюж взошел на две ступени, вознесшие его над плоскостью, в том числе и над обыденностью, условностями, да и над самим собой, и, положив руку на спинку кресла, оглядел собравшихся. Вот они, сотворившие его тем, кем он теперь являлся. Кем он стал, преодолев их сопротивление и противодействие и вместе с тем воспользовавшись их помощью и защитой. Те, кого ему самому уже предстоит направлять.

Шесть принципов. Он знал всех их лично.

Богиня Земли Нерта. Она есть власть и сила. Тут все понятно.

Стихия Воздуха Немиза-Шу. Разум, кто бы мог подумать! Уж ветреней ее, казалось, не найти. Но и умней – тоже.

Огня стихия Кагуцути. Огонь небесный, единственный обладает всей силой и полнотой страсти. Ее и направляет, ею обжигает, ею властвует.

Вода. Вот тоже парадокс. Казалось бы, ее предназначение – остужать, гасить любое пламя, но нет, ответственна она за чувства, заполнить ими готова любой сосуд. И потому ей имя Амимитль.

Вот Дух, он же Эфир – причина всяческого движения и круговорота. Дух, наполняющий все души качествами и свойствами.

И здесь же – Пустота, Непроявленная Неопределенность. Средоточие всех и всяческих потенций. Предоставляет каждому возможности воистину неограниченные, поскольку наполнится всем тем, чем сможешь ты ее наполнить. Хочешь – сокровищами, хочешь – чем-то непотребным. Чем наполнишь, тем и наполнится. Помнить лишь следует, что с тем и останешься. А в конечном итоге – тем и будешь.

А кто же в таком случае он сам? Какова его роль в этом действе? Что делает он в месте, где все получается и не получается, где все уже давно случилось, но словно бы и не случилось ничего? Где все, похоже, только начинается? Как быть, кем быть ему? Как избежать ошибок старых и при этом не наделать новых? Возможно ли такое? Возможно ли вернуть хоть что-то из того, что утрачено?

Вот, говорят, все возвращается на круги своя. А он? Или она? Любовь вернуться может?

Однако не следовало дальше медлить. Он пригласил присутствующих садиться и сам занял свое место. Странно, он именно почувствовал, что это его место. Полночный пес устроился возле ног. Судя по всему, он тоже помнил свое место. Вперед выступила Нерта.

– Раз уж ты нас тут всех собрал, – начала свою странную речь богиня, – мы приветствуем тебя, здесь и сейчас! Свято место пусто не бывает! И удостоверяем, и объявляем, что, сумев объединить всех нас, ты сам стал принципом, поскольку суть и идея Седьмого состоит в способности объединить шесть предстоящих. Таким образом, он есть ЧЕЛОВЕК НЕБЕСНЫЙ. Каждый здесь и ниже, на Земле, является твоим отражением. Каждый! Отражений множество, как и зеркал. Но, чтобы сделаться Небесным, человек должен понять, что жизнь в его руках и ее исполнение зависит только от него. Он – над всем, выше любых обстоятельств. Это знание невозможно получить от другого, но можно и должно обрести самому. Вот как-то тебе это удалось. Седьмой принцип синтетический, он есть Любовь, и поэтому он – главный. Не забывай про это, а также про то, что есть и иные вселенные, в которых властвуют другие силы, другие принципы, другие любови.