Алексей Гравицкий - Новый Олимп [litres]

– Проходите. А ваш товарищ подождёт. На него пропуска нет.

Это известие не расстроило Геркана, его куда больше волновала возможность уесть охранника, прорвавшись-таки на закрытую территорию. Запретный плод сладок.

– Подожди, возница.

Я кивнул и отправился в уже знакомое кафе через дорогу.

Сверхбюджетное заведение порадовало известием о сломавшейся кофемашине. Взяв заиндевевший кусок пиццы, подогретый в микроволновке, и «чай чёрный с бергамотом в чайнике 500 мл», представляющий собой чайничек кипятку, в котором уныло плавал пакетик эрл грея, я присел у окна и с тоской уставился на улицу.

Пыльный летний пейзаж с бетонным забором, за которым скрылся мой знакомый полубог, был уныл до безумия. Пыльную деревенскую дорогу и то интереснее разглядывать. Во-первых, на родных просторах глаз отдыхает, во-вторых, там есть интрига – можно смотреть на горизонт и ждать, что из-за него появится… Кто? Да пёс его знает, это тоже повод для фантазии.

В городе такой интриги нет, другое дело – на природе. Помню, мы в детстве чего только не придумывали на этот счёт. Фантазия тогда работала отлично. Хотя до идеи, что из-за горизонта может появиться парочка неизвестных богов и предложить раскрутить совместный бизнес-проект, мы как-то ни разу не доходили. Да и слово «бизнес» тогда ещё звучало с заграничным лоском и загадочностью. Бизнесмен в нашем детском понимании был синонимом к слову «миллионер». Это потом мы подросли и дотумкали, и то не все, что термины неравнозначны, а тогда… впрочем, тогда с такой же детской непосредственностью в это верили не только дети, а большая часть страны.

Я задумчиво вгрызся в явно не первый раз остывшую бюджетную пиццу и принялся жевать, пока не встретился взглядом через мутное стекло с другим столь же задумчивым взглядом на столь же задумчивой физиономии. Где-то на подкорке всплыл голос Юрия Антонова из далёкого детства: «Гляжусь в тебя, как в зеркало, до головокружения». Вот только встреченный мной задумчивый взгляд принадлежал козлу.

Рогатое парнокопытное, покрытое чёрной свалявшейся шерстью, неспешно объедало клумбу под окном кафешки. И удовольствие от обгладываемых бархатцев получало, по всей вероятности, такое же, как я от резиновой пиццы.

«Мама, там козёл!» – прозвучал в голове детский голос.

Последние недели научили не удивляться ничему противоестественному, но вместе с тем выработали привычку это противоестественное подмечать и живо на него реагировать.

Козёл на улице Москвы явно не относился к вещам привычным в быту современного мегаполиса. А два козла на двух улицах – тем более, пусть даже один, как выразилась мама того мальчика, «просто большая собака».

Медленно опустив на тарелку недоеденную пиццу, я спокойно поднялся из-за стола и со всей возможной прытью ломанулся на улицу. Небольшой зал кафешки, крохотный предбанник, дверь с наклейкой над ручкой для слепых и слабо соображающих, призывающей толкать, а не тянуть, – на преодоление всего пути ушли считанные секунды, но, когда я стремительным галопом выскочил на улицу, козла под окном уже не было.

– Чёрт!

Я оглядел улицу. Никаких следов присутствия парнокопытных. Прошёл вдоль кафешки, свернул за угол – никого. Вернулся, снова огляделся. Над асфальтом подрагивал плавящийся от зноя воздух. По другую сторону дороги в стороне у КПП курил давешний ВОХР. Других козлов в обозримом пространстве не наблюдалось.

Но не привиделся же он мне!

Можно было, конечно, перейти через дорогу, подойти к охраннику и поинтересоваться, не видел ли он случаем козла и куда тот делся, но мне почему-то эта идея показалась не самой удачной, и я за неимением лучшего варианта вернулся скучать в кафе.

Пицца окончательно заиндевела, превратившись в подмётку, «чай с бергамотом» остыл, кажется, так и не успев завариться. Во всяком случае, цветом он больше напоминал писи сиротки Хаси, нежели благородный напиток. Но снова впасть в уныние я не успел.

– Здорова, Серёня!

Лёнька отодвинул стул и уселся напротив меня. Старый приятель был неожиданно бодр, глаза блестели давно забытым юношеским задором, и впервые за последние полгода в голосе его не было напряжения.

С Лёнькой мы дружили со школы. Жили в соседних домах, учились в параллельных классах, защищали честь одного двора в районных потасовках. Во дворе его звали Рыжим, чтобы понять, почему, достаточно было посмотреть на его улыбчивую веснушчатую физиономию.

После школы пути наши несколько разошлись. Рыжий пошёл в свой авиационный, я решил освоить модную профессию менеджера и устроился в университет со звучным названием на факультет управления бизнесом. Не знаю, что постсоветское образование дало Лёньке, мне оно не дало ничего, кроме диплома и запоздалого понимания, что оплаченная временем, нервами и деньгами корочка абсолютно бесполезна. Ей даже подтереться нельзя, потому как картон для этого плохо приспособлен. А самое занятное, что в наш век тотального непрофессионализма в цене оказалось не образование, не знания и даже не профессиональные качества. В самые важные навыки вдруг угодило умение продавать себя, надувая щёки и через губу давая понять, какой ты офигительный. Осознав это, я кое-как приспособился к такому положению вещей на уровне, достаточном для выживания. Лёньке в этом плане повезло меньше. Пока я крутился и кидался в мелкие, но вполне доходные прожекты, Лёнька – признанный гений с красным дипломом – существовал от зарплаты до зарплаты, периодически сваливаясь в долги.

Впрочем, треснувший кризис нас сравнял. И тут уж я, как вы помните, начал бегать за Лёнькой, выпрашивая одолженные деньги. Лёня в свою очередь ныл, что денег нет, и это была чистая правда. Будь на его месте кто другой, я бы сказал, что это его проблемы, но дружеские отношения между нами со школьной скамьи не прекращались ни на минуту, а ругаться из-за денег с другом – последнее дело. И уж если боишься, что денежные вопросы могут развалить товарищеские отношения, лучше просто не давай в долг.

Именно Лёню я свел с Мертвицким, и, видимо, решение было верным. Рыжий светился, на веснушчатом лице его сияла благодушная улыбка.

– Привет. Ты как здесь?

– Как-как… Твоими стараниями. Я ж теперь работаю через дорогу. Твой патрон пришёл к моему патрону, и господа начальники предложили мне прогуляться. Тем более что у меня к тебе дело.

Рыжий выудил бумажник и, отсчитав некоторое количество оранжевых купюр, положил их передо мной на стол.

– Я же обещал, что тебе первому верну, – не без гордости сообщил Лёнька. – Возвращаю.

Я кивнул и убрал деньги. Судя по всему, мастер Дедал неплохо платит новому сотруднику. Ну и слава богу. Меня, признаться, малость напрягало, что я сдал своим странным компаньонам друга, которого если не обманул, то оставил в неведении относительно того, во что он ввязывается. Но рассказать Лёне про богов, героев и прочую ересь, в которую не поверит ни один нормальный человек, я не мог. Потому совесть нет-нет, да напоминала о том, что я подставил товарища. А раз у товарища всё хорошо, то, выходит, и не подставил. Так что, спокойной ночи, совесть, хороших снов.