Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

Дверь заперта.

Он поворачивается к преследователю – тот стоит рядом, словно в одно мгновение перенесся от подвала к двери.

– Завязал шнурок? – говорит мужчина и снова хватает Вадика левой рукой. – Завязал? Точно завязал? Все и навсегда – завязал!

Он тащит Вадика легко, без всякого усилия, и Вадик понимает, что у него не было шансов убежать с того момента, как рука впервые опустилась ему на плечо.

– В подвал, – смеется мужчина, – в подвал! Ты увидишь то, что круче любого компьютера, дороже любого компьютера! Люди отдали бы миллионы за эту штуку, а ты увидишь ее бесплатно, просто так!

Мужчина смеется все громче, и Вадик понимает, что такое настоящий холод. Да, настоящий холод пробирает до костей, сжимает кишки в ледяной ком, поднимает дыбом волосы… и никакой снег не согреет, не укроет от этого мороза.

В подвале мужчина швыряет Вадика на пол, и тут же вспыхивает тусклая лампочка под потолком. На полу стоит небольшой черный чемодан, мужчина поднимает крышку, раздается тихое жужжание, а потом одна за другой загораются лампочки – сначала зеленые, потом красные, словно чьи-то глаза смотрят из темноты.

Вадик тихонько скулит и еле заметно ползет к выходу. Может, если выскочить и захлопнуть дверь… Но мужчина поворачивается и вынимает из кармана правую руку – и Вадик уже ни о чем не думает, а только визжит, визжит от ужаса, срывающимся детским голоском.

Вместо пальцев на правой руке – длинные ножи.

– Я буду резать тебя, – говорит мужчина, – долго резать. У нас много времени. Только через три дня сюда придут взрослые, а пока я буду играть с тобой.

Мужчина сбрасывает шляпу, и Вадик видит вместо лица мешанину пульсирующих кровеносных сосудов, словно куча червей, багровых и гнилостно-зеленых, переплетенных, как нити ковра. И в этом живом подрагивающем ковре чернеют большая дыра рта и две дырки поменьше на месте ноздрей, и желтые сферы глаз свисают из глазниц, раскачиваясь, как маятники.

– Мы славно повеселимся, – говорит мужчина, – а потом ты уйдешь… уйдешь к своим друзьям… уйдешь и передашь от меня послание… ты его запомнишь… хорошо запомнишь… у нас ведь много времени… ты успеешь выучить его наизусть… поверь мне…

Тихий, дребезжащий смех… мертвый мужчина подходит все ближе… ближе… ближе…

Вот ведь, Ника и представить не могла, что окажется внутри настоящего мертвого фильма! Вью-Ёрк оказался таким же, каким она видела его в кино, – но все-таки другим. Город тянется к небу параллелепипедами небоскребов, неоновые огни отражаются в матовых стеклах длинных мертвых автомобилей, рекламные надписи вспыхивают над мостовыми, манекены в витринах вызывающе прекрасны, а сквозь окна кафе видны парочки, сидящие за столиками с бокалами в руках…

Да, люди, это самое главное! Непохожие на нас – но все равно люди, как мы. Впервые Ника видит столько мертвых сразу, настоящих мертвых, хочется даже сказать «живых», то есть не каких-нибудь зомби или ромерос – нет, обычных мертвых людей: мужчин в хорошо сшитых костюмах, детей в пестрых куртках, длинноногих девушек в босоножках на высоком каблуке. Поток пешеходов струится по тротуару, пересекает гудящую улицу, вливается в подземелье сабвея…

Ника смотрит во все глаза: так вот от чего защищают нас пограничники, вот что скрыто по ту сторону Границы!

– Ну что, Марина, – говорит Ника, – стоило воздвигать Границу, чтобы отгородиться от этого?

Марина пожимает плечами. Подумаешь, мертвые босоножки и элегантные платья – в конце концов, у ее мамы тоже два мертвых платья и одни франкские туфли, тоже очень красивые. Хотя ночные улицы, залитые ярким и словно бы посторонним светом реклам… да, такого Марина никогда не видела.

Они спускаются под землю – в мертвое метро, знаменитый вью-ёркский сабвей. Марина исподтишка смотрит на Нику – ну как, довольна? Да уж, в самом деле – грустное зрелище, никакого сравнения с нашими подземными мраморными дворцами. Кислый запах немытого человеческого тела, металлический привкус гари… а вот какой-то старик спит прямо на перроне, подложив под себя картонные коробки. Наверно, бездомный, думает Ника и замечает еще одного пассажира. Прислонившись к колонне, он курит в ожидании поезда.

Вспышка света, грохот – поезд появляется из тоннеля, пестрый, покрытый рисунками и непонятными словами на инглийском. Ника не успевает прочитать – из вагона выскакивают несколько парней в кожаных куртках на голое тело, и тут куривший человек отрывается от колонны и бежит прочь. Парни несутся следом, выкрикивая гортанные команды. Грохочут тяжелые ботинки, двое, обогнав его, отсекают от эскалатора, еще двое накидываются сзади и валят его на пол. Ника слышит глухие удары – упавшего бьют ногами, – потом свист с дальнего конца платформы, грохот следующего поезда, визг тормозных колодок…

Двое полицейских, на ходу выдергивая из кобуры пистолеты, бегут к месту драки. Парни в кожаных куртках успевают вскочить в вагон за секунду до того, как двери закрываются.

Полицейский подходит к лежащему и носком сапога откидывает с лица длинные волосы.

– Еще один банан , – говорит он с презрением. – Лихо отделали.

– Добавь, если охота, – ухмыляется второй.

– Да ну! – и полицейские неспешно удаляются, не обращая внимания на Нику и ее друзей.

Ника подбегает к съежившемуся телу. Смуглый парень, молодой, лет двадцати, слабо стонет.

– Как он? – спрашивает Марина. – Живой? – Лёва хмыкает, и Марина поправляется: – Я имела в виду – цел?

– Вроде да, – говорит Ника, склоняясь над парнем.

– Как тебя зовут? – говорит Лёва первую пришедшую в голову инглийскую фразу.

– Сандро, – отвечает парень, с трудом разлепляя разбитые губы.

Марина внимательно смотрит на длинные волосы, заплетенные в косички и перепачканные в крови и грязи.

– Где ты живешь? – спрашивает она. – Куда тебя отнести?

– Алессандро, дай гостям тарелки! – командует, помешивая в кастрюле какое-то коричневое варево, крупная высокая женщина, сенёра Фернандес. – И не делай вид, что ты умираешь! Сколько раз тебе говорить: не суйся в западные кварталы!

– Ничего я не умираю, мам, – бормочет Сандро, накрывая на стол.

Они сидят в маленькой кухоньке, пропахшей едой и по́том. Никогда не задумывалась, что мертвые тоже потеют, улыбается про себя Ника. Но здесь, во Вью-Ёрке, всюду воняет! Впрочем, смотря с чем сравнить: те же мертвые по нашу сторону Границы – вот это действительно ужас.

Почему-то сейчас мысль о фульчи-атаке Нику смешит. В самом деле – откуда бы здесь, во Вью-Ёрке, взяться фульчи.

– Вот посажу тебя под замок, – бурчит женщина, – будешь знать!

– Эти джеты совсем оборзели, – отвечает Сандро. – Мы им надрали задницу на прошлой неделе, вот и отлавливают наших по одному. Ну, ничего, мы им нанесем визит…