Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

– А у меня, братья, радостная новость, – говорит Сандро. – Сегодня вечером нас отвезут к Чезаре.

– Кто это? – спрашивает Лёва.

Марина бросает топорик.

– Знаменитый гирельер, – отвечает Сандро, – живая легенда.

– Ух ты! – восклицает Ника. – Десять! Наконец-то!

Знаменитый гирельер вовсе не похож на живую легенду. Невысокий, неторопливый и задумчивый, напоминает скорее школьного учителя. Вот она, великая тайна гирельеров, думает Лёва, было ради чего завязывать глаза и полтора часа везти на дребезжащей машине, путая следы. Знаю я эти приемчики: привезли, небось, в дом на соседней улице!

Пресловутые гирели скрыты под шапочкой – не широкополой соломенной шляпой, а именно шапочкой, связанной из цветных ниток, вроде той, что Лёва носит зимой, только больше, чтобы волосы поместились.

Интересно, дома уже весна? Или, может, лето?

– Для начала я хочу объяснить, почему мы требуем, чтобы тюрьму снесли, а солдаты убрались обратно во Вью-Ёрк, – негромким, но твердым голосом начинает Чезаре. Затем он берет лист бумаги и рисует круги. – Как вы знаете, наш мир состоит из множества областей – своего рода пузырей, прикрепленных друг к другу, словно грибы – к стволу дерева. К большим «пузырям» цепляются «пузыри» поменьше, к тем – еще меньше. К каждой области прилепляются от нескольких штук до нескольких сотен таких «пузырей».

Чезаре увлеченно рисует, и Лёва вдруг узнает картинку: что-то похожее изображал на доске Саша Бульчин, когда рассказывал о фракталах.

– Особенность этой структуры, – говорит Лёва, не в силах сдержаться, – заключается в том, что любая ее часть подобна структуре в целом. То есть пузыри отличаются размером, но структурно фактически одинаковы.

Чезаре поднимает глаза от чертежа, потом достает из нагрудного кармана френча небольшой футляр, открывает его и водружает на нос… очки! Да, самые настоящие очки, как у Лёвы! Великий гирельер, знаменитый воин и живая легенда – такой же очкарик, как рыжий Лёва Столповский!

Ради одного этого открытия стоило пересечь Границу.

– Вы правы, молодой сенёр, – кивает Чезаре, – все обстоит именно так. Но нам сейчас важно другое: внутри «пузыря» мир стабилен и неподвижен. Если бы не «ножки», соединяющие «пузырь» с другими, никакой информации внутрь вообще бы не поступало. А раз нет новой информации, то нет перемен, нет и времени. Минимизировав информационный обмен между областями, мы добились бы стабильности и гармонии в каждой области нашего мира.

– А не будет скучно? – спрашивает Ника. – Вы же и так почти совсем без времени.

– Не будет, – уверенно отвечает Чезаре. – Время – великий разрушитель. Нет времени – нет разрушения, нет страдания. Настоящая гармония возможна только в мире без времени.

– И как же вы хотите перекрыть эти… «ножки»? – спрашивает Ника.

– Мы бы никогда не додумались, если бы не живые. Когда они установили Границу, то проводимость информационных каналов, «ножек», резко упала, как будто внутри каждой возникла своя небольшая граница.

– Я правильно понимаю, – говорит Лёва, – что до Проведения Границ во всех областях время текло примерно так же, как в… нынешнем Заграничье?

– Не совсем, – качает головой Чезаре. – В нынешнем Заграничье время берет свой исток. Множество «пузырей» цепляются к тому, что называлось раньше Областью Живых. Через «ножки» этих «пузырей» время проникало в наш мир, но постепенно истончалось, стиралось, тратилось – и в результате до дальних областей почти ничего не доходило. Даже тогда там царил покой.

– Сейчас там курорты, – вставляет Майк, – я был с новым отцом… с отчимом. Очень круто!

– Короче, Проведение Границ показало всем нам дорогу к избавлению от времени. Поэтому мы поддерживаем живых из Заграничья, а они оказывают нам братскую помощь. Чем прочнее Граница, тем надежней защищен любой «пузырь» в нашем мире.

– Постойте, – говорит Лёва, – но если живые укрепляют Границы, почему между областями можно путешествовать только в сопровождении живых? Откуда берется их магическая сила?

Чезаре улыбается:

– Магическая сила, конечно, бредни. Просто среди живых есть тренированные люди…

– Шаманы и орфеи, – кивает Лёва.

– Да, а еще – невозвращенцы. Те, кто не мертв, но добровольно пребывает здесь. Никакой магической силы у них нет, но фактически они – проводники времени, агенты перемен. Неслучайно говорят, что все изобретения и открытия сделаны именно такими людьми.

То есть Граница отделяет обычных мертвых от обычных живых, думает Лёва. А такие, как Орлок или Маринин дядя, свободно перемещаются туда-сюда, и каждое перемещение усиливает информационный обмен и ослабляет Границу. Поэтому чем активнее торговля с Заграничьем, тем больше сил надо тратить на укрепление Границы. И каждый новый орфей или шаман, каждый новый сотрудник Учреждения ослабляет Границу.

Лёва на секунду воображает сумасшедшего, который правой рукой строит стену из детских кубиков, а левой ее разрушает. Без остановки, без передыху. Без смысла.

Или все-таки в этом есть смысл, просто я не понимаю, спрашивает себя Лёва, а тем временем Чезаре резко проводит на листе Границу, отделив все пузыри от гигантской плоской лепешки, похожей на медузу.

– У нас, в Банаме, до недавних пор все было хорошо. Но вью-ёркцы своей тюрьмой и своим гарнизоном пробили в оболочке нашего «пузыря» огромную брешь… Смотрите: это мы, а вот это – Вью-Ёрк. Нас связывают даже два канала, и по обоим беспрерывно двигаются туда и обратно заключенные, товары, солдаты, агенты Конторы, обслуга тюрьмы и гарнизона… Даже если живые укрепят свою Границу, это не поможет – бесконечный информационный обмен превращает нашу область в проходной двор, в придаток Вью-Ёрка. Поэтому мы и хотим убрать солдат и закрыть тюрьму. Мы ничего не имеем против вью-ёркцев – мы просто защищаем свою целостность.

Как интересно, думает Лёва. Значит, Проведение Границ аукнулось по всем областям Заграничья… насильно изолировало их друг от друга. И если бы в свое время Гошиным родителям удалось обрушить Границу, это отозвалось бы повсюду, даже в Банаме.

– Наша борьба трудна, – продолжает Чезаре, – мы не думаем, что победим завтра. Но врагу с нами не справиться, не переловить нас. Мы разбиты на мелкие независимые группы. У нас нет единого командования, глава каждого отряда – сам себе командир.

– Я думал, – говорит Лёва, – вы самый главный.

– Нет, – улыбается Чезаре. – Я, может, знаменитый, но таких отрядов, как мой, очень много. Иногда мы совещаемся, но у нас нет единого вождя, никто не отдает нам приказы. И это – наше преимущество перед теми, кто работает на Контору. Кроме того, Контора далеко, и они не знают нашей страны так, как мы.