Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

Сам он восседает во главе стола – огромный седобородый мужчина, напоминающий не то выросшего гнома, не то усохшего великана из детских сказок. В его руке – стакан с мертвым гэльским виски, в янтарной жидкости, позвякивая, плавятся льдинки.

– У меня есть совершенно достоверная, но все еще строго секретная информация, – говорит Гирш. – Следующим летом надо ждать гостей, – и, понизив голос, добавляет: – С той стороны Границы.

– Непрошеных? – уточняет чернобровый и смуглый Руслан Караев, заведующий знаменитой страницей юмора. – А то мы их за сорок лет заждались.

– Нет, – говорит Гирш, – согласованных, проверенных и дружественных. Будет фестиваль жизнелюбивых сил Заграничья.

– Откуда информация? – спрашивает Вася Портников, худощавый блондин в круглых очках.

– С самого верха, – и Гирш со значением поднимает палец. – Кое-кто рассказал мне за бутылкой виски. Предполагаются гости из нескольких десятков областей Заграничья. Такого не было со времен Проведения Границ.

– Потрясающе! – восклицает Инна Биргер, яркая брюнетка, отвечающая в журнале за НОМы и прочие неформальные молодежные темы.

Все говорят одновременно, перебивая друг друга. Ника отпивает вина и через стол улыбается художнику Мише, самому молодому из членов редколлегии.

– Представляешь? – говорит он. – Может, я мертвых увижу, прям как тебя сейчас!

– Очень может быть, – кивает Ника.

Кого-кого, а мертвых она навидалась, этим ее не удивишь. Но сам факт, что Граница приоткроется… пусть на время и не для всех… может быть, это маленький шаг к Открытому Миру, о котором она мечтает столько лет? Прекрасная новость – и особенно сегодня, когда Кирилл рассказал ей о независимых шаманах.

Они шли, как в детстве, пиная осенние листья, и Кирилл рассказывал, что года полтора назад, поругавшись с родителями, переехал на дачу, благо построена она была на совесть, не промерзала даже зимой – если, конечно, запасти дрова и регулярно топить печь. Само собой, туда скоро зачастили системщики, сначала местные, а потом и иногородние, приезжавшие на электричках и попутках, чтобы увидеть великий город на пяти холмах.

От них Кирилл впервые и услышал о независимых шаманах.

– Ну что же! – говорит Гирш, вставая во весь свой двухметровый рост. – Настало время традиционного тоста, поэтому – прошу тишины! – он звякает вилкой о край стакана, и шум стихает. – Как вы, наверное, знаете, не каждый год мне предоставляется возможность его произнести, поэтому я счастлив, что сегодня эта возможность у меня есть, и вдвойне счастлив, что я обязан ею Веронике Логиновой, нашей маленькой Нике, сделавшей за год головокружительную карьеру от курьера до полноценного репортера! Прошу тебя, Ника!

– Вставай, вставай, – шепчут вокруг, и Ника неохотно поднимается, все гуще краснея.

Что ж меня никто не предупредил-то, думает она. Я бы хоть морально подготовилась. Тоже мне, коллеги! Сволочи вы, а не коллеги!

– Итак, сегодня я поднимаю бокал за нашего нового сотрудника, – продолжает Гирш. – За нашу Веронику, красивую, талантливую и, не побоюсь этого слова, молодую. Можно сказать, в ее лице наша «Молодость» в кавычках каждый день встречается с молодостью без кавычек.

Легкий смех обегает стол, Ника боится, что щеки у нее сейчас цвета помидора или спелого яблока. Она вертит в руках ножку бокала с красным вином, надеясь, что тост скоро закончится, она выпьет и сядет, стараясь быть понезаметнее.

– Как вы знаете, – говорит Гирш, – наша традиция посвящения в журналисты включает в себя не только заздравную речь, которую вы только что выслушали, но и ответ на один вопрос, который я, главный редактор «Молодости», могу задать герою – сегодня я бы сказал «героине» – дня. Традиция требует, чтобы это был очень личный вопрос – вопрос, который я бы никогда не стал задавать на редколлегиях и летучках.

Больше всего Нике хочется провалиться сквозь землю. С ненавистью она глядит на Мишу – что ж ты меня не предупредил? – но тот лишь пожимает плечами: не то хочет сказать «забыл», не то ссылается еще на какую-нибудь традицию.

– Ну что, Ника, ты готова? – вопрошает Гирш.

А куда я денусь, думает Ника и говорит:

– Конечно.

– Ответь мне, юный репортер журнала «Молодость», на вопрос, над которым я думал всю последнюю неделю… итак, вот он…

Вася Портников барабанит по столу, изображая цирковую дробь: мол, смертельный номер, нервных просим покинуть помещение.

– Итак, – повторяет Гирш, – вот мой вопрос. Мы знаем, Ника, что у каждого журналиста, у каждого из нас, есть заветная мечта, которую ему не судьба воплотить, и он это понимает. Скажи нам, Ника, о чем мечтаешь ты. Какой репортаж ты бы хотела написать, но уверена, что никогда не напишешь?

В тишине все взгляды устремлены на Нику. Теперь кровь отлила от щек, Ника стоит бледная, напряженная, как натянутая струна. Заветная мечта? Репортаж, который она никогда не напишет?

– Я еще очень молода, – говорит Ника, – и я верю, что впереди у меня долгая жизнь. Я не люблю слово «никогда» – я знаю, что иногда случаются самые невероятные вещи. Если бы вы спросили меня вчера, я бы не нашлась, что ответить. Но сегодня у меня есть ответ. Вы все знаете, я работаю с Инной, с Инной Львовной, мы пишем о проблемах молодежи, о музыке, которую они слушают, книгах, которые читают, НОМах, к которым принадлежат. Еще сегодня утром я была уверена, что нет такого неформального объединения, о котором мы бы не знали, – но, как выяснилось, я была не права. Сегодня мне рассказали о людях, которые тайно тренируются, чтобы переходить Границу без всяких технических приспособлений. Они называют себя независимыми шаманами – и вот о них я хотела бы написать репортаж. Избегая слова «никогда», скажу, что сегодня я не представляю себе этот репортаж у нас в «Молодости» – и тем более в любом другом журнале, – но все равно хочу его написать. Ну и конечно, спасибо, что приняли меня в ваш коллектив, в вашу семью.

Комната взрывается аплодисментами, под крики «до дна! до дна!» Ника выпивает бокал, а потом Гирш, покинув свое место во главе стола, обхватывает ее медвежьими лапищами, щекочет седой бородой, жарко шепчет на ухо: «Поздравляю, поздравляю!»

– Спасибо, – говорит Ника и садится.

– А теперь – утка с яблоками! – провозглашает Гирш.

Почти все гости разошлись, один Вася Портников допивает вместе с Гиршем бутылку мертвого виски, да Инна Биргер с Никой моют на кухне посуду. Точнее, моет Инна, а Ника вытирает, сменив за полчаса уже второе насквозь мокрое полотенце.

– Если честно, – говорит Биргер, – о независимых шаманах я знаю. Но, разумеется, о них категорически нельзя писать. Наверху их считают едва ли не шпионами мертвых – потому что независимые шаманы подрывают самое главное: монополию на пересечение Границы.