Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

– Спокойно, – сама себе говорит Лёля, – надо замочить халат, а то останутся пятна.

Она выходит в коридор, и тут же со скрипом распахивается дверь, свет в ванной вспыхивает дважды, словно подмигивая. В ушах раздается ритмичный стук, и Лёля вспоминает вчерашний цокот в переходе метро… но нет, на сей раз всего лишь колотится сердце.

Струйка пота стекает между лопаток. Дверь ванной дважды дергается Лёле навстречу – и Лёля с визгом проносится мимо, спасаясь в своей комнате. Вскакивает на кровать, съеживается там, обхватив колени руками. В тишине слышно только тиканье часов – а потом не только. Обернувшись к окну, Лёля видит, как разбегаются концентрические круги, словно кто-то невидимый стучит по стеклу пальцем. Лёля не в силах отвести взгляд – и тут тиканье часов теряет ритмичность: вместо привычного тик-так раздается что-то вроде тик-тик-тик – так, тик-тик – так , а потом еще громче: так, так, так! – и вибрация окна вторит новому ритму.

Надо позвонить маме, думает Лёля, но телефон в другой комнате, а о том, чтобы слезть с кровати, невозможно и подумать, тем более сейчас, когда стекло в книжной полке со звоном раскалывается и проливается на пол сверкающим дождем блестящих осколков.

– Мама, мамочка, – одними губами повторяет Лёля. – Ой, мамочка!

Неужели, думает она, на идеборе говорили правду? Неужели это все – из-за Глебовой книги? Может, Самокоп открывает окна в Границе?

Окна в Границе? Внезапно – позабытое воспоминание: вонь гниения и распада, заколоченный дом, одна зомби-атака за другой… шестеро напуганных детей – пять живых и один мертвый…

Разбивается второе стекло, несколько книг, словно вырвавшись на волю, взлетают и падают на пол. Одна приземляется на постель, у самых Лёлиных ног. От удара раскрывается, страницы шевелятся, словно кто-то их листает…

Это не книга; это школьный дневник. Ясно слышен шорох бумаги, и Лёля замечает: стекло в окне успокоилось, часы остановились.

Она не сводит глаз с дневника. На полях мелькает рисунок – сердце, пронзенное молнией. Значит, десятый класс, думает Лёля, я тогда еще не наигралась.

Перепачканная помадой, в халате, залитом кофе, Лёля сидит, обхватив колени, шуршит бумага, сердце стучит в висках. Что это значит? – думает Лёля – и тут страница дергается последний раз, дневник замирает.

Он раскрыт на марте месяце – и чем дольше Лёля смотрит на расписание уроков, на полузабытый полудетский почерк, тем яснее понимает, что ей делать дальше.

Ника с Кириллом идут по длинному коридору университетского спортивного корпуса, из-за закрытых дверей слева и справа доносится стук мячей, крики хэ! и топот. Ника представляет, как два раза в неделю Гоша занимается физкультурой в одном из этих залов – разве что он приходит днем, во время студенческих занятий, а сейчас вечер, время спортивных факультативов и секций. Кирилл ведет Нику в одну из них, где проходят полуподпольные тренировки независимых шаманов. Официально секция называется «Факультатив релаксационной и дыхательной гимнастики», но участники обычно используют сокращение «фредыг» или даже «фридых» . На двери в зал написано имя тренера, «Иван Карлович Матусов», но Кирилл посоветовал Нике звать его так же, как зовут ученики: «брахо Иван».

– Что значит «брахо»? – спросила Ника.

– Это что-то вроде титула, – объяснил Кирилл, – сокращение от «Брат Хорошего». То есть тот, кто породнился с добром, стал с ним един. Чтобы называться брахо, надо много лет практиковать фридых, да еще и под руководством настоящего учителя.

– А брахо Иван – настоящий?

– Ты сама увидишь, – ответил Кирилл.

Ну что же, Ника здесь, именно чтобы смотреть. Они входят в небольшой зал: на полу спортивные маты, окна открыты настежь, и Ника, ежась, жалеет, что сдала куртку в гардероб. Брахо Иван – Иван Карлович Матусов – сидит на возвышении у дальней стены. До начала занятий еще пятнадцать минут, на первый раз, сказал он Кириллу, этого вполне достаточно.

Лицо у брахо Ивана смуглое, длинные волосы заплетены в косичку, а в бороду вплетена бусина. Он одет в белый хлопковый халат.

Глядя на брахо Ивана, Ника понимает, почему вчера Кирилл не смог ответить, сколько лет его учителю.

– Этого никто не знает, – сказал Кирилл. – Брахо Иван столько раз бывал в Заграничье, что прервал линию личного времени и стер свою персональную биографию.

С персональной биографией мы еще разберемся, думает Ника, но возраст, в самом деле, фиг поймешь. Может, тридцать, а может, все шестьдесят. Бывают люди, у которых с детства волосы такого цвета, будто они только-только начали седеть, – вот и немногочисленные морщины брахо Ивана выглядят так, будто он прямо с ними и родился.

– Добрый день, – здоровается Ника. – Меня зовут Вероника Логинова, я работаю в журнале «Молодость» и хотела бы с вами поговорить. Но я сразу должна предупредить: я не уверена, что нашу беседу – или, если угодно, мой репортаж – опубликуют.

– Меня это не беспокоит, – отвечает брахо Иван глубоким и сильным голосом. – У нас есть пятнадцать минут, и я готов ответить на ваши вопросы.

– Правда ли, что фридых – это искусство пересечения Границы без каких-либо технических приспособлений?

– Многие студенты приходят сюда, не зная всех возможностей фридыха, и потому не могут спросить меня о том, о чем спрашиваете вы. Раз они не знают вопроса, ответ остается от них сокрытым. Но если вы задали вопрос, вы уже знаете ответ. Да, это правда: техника, которой я учу, позволяет пересекать Границу, попадая в любую заранее выбранную область.

– Можете рассказать, на чем основана ваша техника?

– Все очень просто, – улыбается брахо Иван. – У каждого из нас есть так называемый узел фикса – точка, где сходятся все энергетические линии нашего организма. У обычного человека этот узел находится на два пальца ниже пупка, – брахо Иван приложил руку к животу, показал, как отсчитать расстояние в два пальца, – но тот, кто долго практикует фридых, может перемещать узел фикса в пространстве – в том числе, за Границу. Технически нет никакой разницы – передвинуть его в другой конец комнаты или во Вью-Ёрк.

– Из чего состоит эта практика, брахо Иван?

– Как из чего? Из того, что написано снаружи на двери: из релаксационной и дыхательной гимнастики.

– Но существует много дыхательных практик, и ни одна…

– Прежде всего, успех зависит от намерения практикующего. Если человек пришел сюда, чтобы научиться быстро бегать, – он станет быстрым, как гепард. Но если он пришел, чтобы научиться пересекать Границу – он сможет ходить в Заграничье и обратно, как ходят туда и обратно шаманы.

– Ваша практика похожа на обучение, которые проходят шаманы в Академии?