Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

Лёва незаметно затыкает уши пальцами: еще немного, и начнут пересказывать сюжет – смотреть будет неинтересно.

Лектор, к счастью, говорит совсем недолго – и вот гаснет свет, по экрану ползут титры, а потом по выжженной степи едет одинокий фургон, окруженный всадниками…

Это очень старое кино, еще черно-белое – наверняка из тех фильмов, которые живые захватили во время войны. Лёвины родители рассказывали, как школьниками сбегали с уроков, чтобы еще раз увидеть самые любимые. Точь-в-точь как мы с Гошей в прошлом году, вспоминает Лёва.

Эх, вот бы Гоша был здесь! Лёва даже позвонил накануне, но Гоши опять не было, и дядя Саша не сказал, когда придет. Что-то с Гошей не то , думает Лёва, но вскоре уже забывает обо всем, кроме одинокого фургона с семьей колонистов – и бескрайней пустыни вокруг.

Проводника зовут Сулако – точнее, проводницу, потому что проводник – девушка, как и обещал лектор. Она хорошо знает местность и ведет колонистов безопасной дорогой, но отец семейства, направив на нее ружье, требует вести фургон в горы Вейланда, где он знает богатую золотую жилу. Сулако говорит, что однажды уже была в этих горах и едва не погибла – и, если они туда отправятся, она не уверена, что хоть кто-нибудь вернется живым. Мужчины смеются, говорят, что многое повидали, и там, где смогла выжить женщина, они уж тем более останутся невредимыми.

Тут Лёва понимает, что до конца фильма не доживет ни один.

Так и есть: в горах отряд атакует армия зомби, самый хвастливый из колонистов гибнет первым. Лёва сидит, вцепившись в ручки кресла, – зомби почти как настоящие, не хватает только запаха.

А может, они и есть настоящие? Разве трудно в Заграничье найти зомби?

Впрочем, нет: они же становятся зомби только по нашу сторону Границы, а там, у себя, выглядят как нормальные люди.

Постой-постой, думает Лёва, откуда тогда вообще в этом фильме зомби, если в Заграничье их нет? Надо будет спросить Сашу Бульчина, может, он знает.

Атака следует за атакой, отряд колонистов гибнет почти весь. В последней битве Сулако пробивается к фургону, окруженному зомби, чтобы спасти единственного выжившего – спрятавшуюся в сундуке девочку Бекки, похожую на маленькую Шурку.

Лёве, впрочем, все маленькие девочки похожи на маленькую Шурку – ну, это и нормально, все-таки из всех девочек он с ней больше всего провел времени.

Больше всего? А с Мариной? Все-таки дружат со второго класса.

Нет, Марина никогда не походила на маленькую девочку. Она была как… как Сулако. Даже до того, как им пришлось сражаться с настоящими, не киношными зомби, Лёва догадывался: Марина – настоящий командир, из тех, кто может провести отряд колонистов через пустыню. Потом, после Белого моря, Лёва окончательно уверился: Марина не просто девочка или девушка, а что-то вроде супергероя из мертвых комиксов.

Ну, или вроде отважной проводницы Сулако, которая в финале уезжает в черно-белый закат, прижав к груди маленькую Шурку.

Зажигается свет, зрители выходят из зала, а Лёва думает: как глупо, что Ника с ней поругалась. Надо, пожалуй, их помирить, пока обе не исчезли неведомо куда, как Гоша.

Вечером из дома Лёва позвонит Нике, но раньше, чем он заговорит о Марине, Ника спросит:

– Ты не знаешь, что случилось с Гошей? Уже несколько дней не могу застать его дома. Мне кажется, его родители что-то скрывают.

– Да, – ответит Лёва, – я тоже давным-давно его не видел. Думал, ты знаешь.

Конечно, они не знают. Даже не догадываются.

На фотографии у Ильи длинные волосы, как у девушки, заплетенные в полсотни тонких кос.

– Проба к новому фильму, – поясняет он. – На главную роль. Это такая история о борьбе гирельеров Банамы за свободу. Снимать будем на юге, в Олимпийске.

– Банама – это где? – морщится Марина.

– Одна из мертвых областей, – объясняет Илья. – Там все время идет борьба партизан-гирельеров против жестокой хунты. Мы, живые, конечно, поддерживаем их, как можем…

– Я одного не понимаю, – говорит Марина. – Если у мертвых остановилось время, какой смысл там за что-то бороться? Там же все равно ничего не поменяется!

– В этом-то и суть: они же мертвые! Борются-борются, а все без толку, – Илья довольно улыбается. – Знаешь, как бесконечный сериал, где в каждой серии герой убивает множество врагов, а враги все не кончаются и не кончаются… зато смотреть интересно.

– Ну, не знаю, – пожимает плечами Марина.

– Это все неважно, – объясняет Илья, – сюжет – не главное в кино. Главное – игра актеров. Потому что вся жизнь актера посвящена творчеству. Каждый миг, каждая эмоция, каждое движение – все это нужно запоминать, потому что когда-нибудь оно тебе пригодится. Вот, скажем, актер встречается с красивой девушкой, и, допустим, он даже немного в нее влюблен… для него главное – все запомнить, а потом, играя любовную сцену, суметь еще раз пережить свою эмоцию. Вот это и есть секрет настоящего живого кино, которым не владеют мертвые. Технологии у них, конечно, более продвинутые, но в их фильмах не найдешь по-настоящему сильного, живого чувства.

– Это конечно, – осторожно соглашается Марина, – но ведь есть прекрасные мертвые фильмы, очень трогательные и красивые… тот же «Аллукорд».

– «Аллукорд» – исключение, – возражает Илья, – к тому же это все равно фильм, навеянный воспоминаниями о жизни среди живых, по нашу сторону Границы.

Он кладет окурок мертвой сигареты в хрустальную пепельницу на круглом столике. Илья и Марине предлагал, но она отказалась: она не курит, не то что другие девочки в классе. Впрочем, голубоватый дым мертвой сигареты ей нравится – тонкой струйкой поднимается к потолку гостиничного номера. Красиво.

Почти как в кино.

Илья меняет кассету в мертвом магнитофоне.

– Италийцы, – говорит он, – самые свежие записи.

У мертвых певцов, которых любит Илья, нежные, почти девичьи голоса. На этот раз они поют дуэтом.

– Песня про счастье, – говорит Илья, – мне перевели. Типа «счастье – это когда мы вдвоем, и я держу тебя за руку».

Словно иллюстрируя свои слова, он накрывает Маринину руку ладонью. Мол, вот что такое счастье, смотри! Марина руки не отдергивает, но вдруг ловит себя на мысли, что ей хотелось бы оказаться где-нибудь далеко отсюда… лучше всего – с кем-нибудь из друзей, с Лёвой, с Гошей, пусть даже с Никой.

Хотя на Нику Марина до сих пор обижена. Нет, в самом деле, что за глупости она наговорила?

Уже третий раз Марина встречается с Ильей, и ей стыдно признаться: с каждый разом все скучнее. Она привычно думает: вот расскажу девочкам в классе! – но не рассказывает. Что тут рассказать? Знаете, девочки, а Илья Гурамов из «Запаса прочности» такой же дурак, как все мальчишки? И говорит, вы не поверите, только о себе и фильмах, где снимался.