Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

Димка Вадика никогда не жалел – вот Вадик и вырос нормальным, не хлюпиком.

Сверток он, конечно, все-таки развернул. Тут бей не бей, любопытство такая штука – не пересилишь. Тем более дело, как оказалось, того стоило. Внутри-то – ого-го! – не ерунда какая – два пистолета. Сразу видно – настоящие, хотя Вадик таких даже в кино не видел. Тяжелые, с удобной рукояткой, тугим спуском. Жалко, без патронов.

Интересно, где Гошка такие достал? Может, откопал? Говорят, если рыть там, где в войну сражались, много чего найти можно. Некоторые так и делают – но их, конечно, ловят. Оружие – это тебе не мертвые журналы, с этим всё строго.

А с другой стороны, если выкопать чего и продать, то и бабки совсем другие. Вот Гошкины пистолеты – хрен их знает, сколько вообще стоят. Интересно, Димке показать и спросить… Не, нельзя. Пистолеты отберет, да еще и по шее даст, если возмущаться.

А может, самому продать? Найти покупателя – и опа!

Не, не выйдет. Вадик обещал все сохранить, а если что – отдать Гошкиным друзьям… А с другой стороны – вдруг Гошка никогда не вернется? Кто его знает, куда он подевался? Не вернется – значит, не спросит, вот и все дела.

Ну нет, думает Вадик, так нельзя. Гошка бы свое слово держал, Вадика бы не предал – Вадик сам не знает, почему он в этом так уверен, почему твердо знает: Гошка – настоящий друг, таких у него раньше вообще не было. А когда тебе поперло, что у тебя такой друг, ты и сам должен не сплоховать.

Вот ведь повезло этим, Марине с Лёвой! Они-то с Гошкой с первого класса. А у Вадика одноклассники кто? Шушера всякая мелкая, подхалимы да слабаки. Толком ни одного друга.

Выходит, Вадик завидует Лёве? Вот бы он посмеялся, если б ему такое сказали хотя бы год назад! Рыжий очкарик, драться не умеет, чистюля, слабак и хлюпик – а теперь Вадик ходит вдоль забора, ждет его, чтоб отдать пистолеты, которые, может, стоят столько, сколько предки за год не заработают, – и завидует ему!

Но Лёвы все нет и нет, Вадик уже думает, что не судьба, выходит, сегодня, и, может, оно и к лучшему – типа будет время еще разок прикинуть, отдавать эти пистолеты или ну его, – как вдруг на дорожке появляется девочка. Точно, как же он забыл, – Лёвина сестра! Вот кто ему нужен.

– Эй ты, стой, – командует Вадик.

Шурка испуганно замирает. Она-то хорошо помнит, как во втором классе пятнашки выкинули ее сменку из мешка и набили его грязными листьями – с этого и началась Великая война, финалом которой стала битва в гаражах и решительная победа Марины и ее друзей.

– Ты Лёвина сестра, правильно? – говорит Вадик.

Шурка кивает.

– А братан твой где?

– В школе, – отвечает Шурка.

– Как это он, блин, уже в школе? – злится Вадик. – Я тут его все утро караулю!

– Он в математической, – говорит Шурка с гордостью, – теперь там учится.

– Вот ведь блин, – говорит Вадик. – Ну, ты скажи ему, пусть мне позвонит. У меня для него одна вещь есть, от Гошки.

– А куда звонить? – спрашивает Шурка.

– Куда-куда! На работу! – ухает Вадик. – Домой, куда ж еще! Бери ручку, записывай телефон, а то забудешь, коза бестолковая.

– Сам козел, – неуверенно отвечает Шурка.

В другой раз Вадик, конечно, ей бы врезал – но этак Лёва только разозлится, и ничего толком не выйдет. На секунду мелькает в голове: …и пистолеты мне останутся. Но Вадик делает вид, что не расслышал «козла» и диктует свой телефон.

Шурка вприпрыжку бежит к школе, Вадик смотрит ей вслед. Довольна, небось, что так легко отделалась, дурында.

Ну и он, Вадик, тоже молодец: если Гошка вернется, будет знать, кто ему настоящий друг.

Стоп, что значит: если вернется ? – спрашивает себя Вадик. Разве он может не вернуться ? И впервые за эту неделю вдруг понимает: пацан, у которого как-то оказались такие пистолеты, вполне мог отправиться туда, откуда не возвращаются.

Но все равно: Вадик будет настоящим другом, даже если Гоша и не вернется.

В мертвом городе у улиц нет названий – только номера. Гоша стоит на углу Седьмой и Сорок Третьей, вокруг море огней. Неоновые рекламы вспыхивают словами на мертвом языке – и хотя после Перехода Гоша стал лучше понимать инглийский, половина слов по-прежнему незнакома. Наверное, это названия брендов, говорит себе Гоша. Во всяком случае «Крока-кола» – точно название мертвой зеленой газировки, ребята говорили – что-то вроде нашего «Буйкала», только вкусней.

По улице – непрерывный поток мертвых машин, по тротуарам ходят мертвые. Кое-кто здесь, видимо, недавно – то и дело задирает голову, смотрит на уходящие в темное небо стеклянные громады высотных зданий.

Разумеется, все одеты в мертвые вещи. Гоша, впрочем, тоже в мертвых джинсах и майке. В темной витрине ловит взглядом свое отражение – не отличить от прохожих. Хорошая маскировка.

Поперек витрины – надпись на инглийском: «Закрыто в связи с банкротством». Вот еще несколько таких витрин – черные пятна в бесконечном неоновом блеске. Мертвые проходят мимо, не обращая внимания.

Хотя уже вечер, по-летнему тепло. А у нас идет снег, думает Гоша и представляет Нику, которая в своей красной куртке идет по школьному двору сквозь снегопад. Одинокое красное пятнышко в бесконечной белизне падающего снега.

Да, Гоша хотел бы сейчас быть с ней рядом. Черт, зачем он выделывался последний месяц? Дурак, да и только!

Откуда-то из-под ног доносится грохот, дребезжит вентиляционная решетка, далеко внизу проносится поезд: мертвое метро совсем близко от земли, не так, как по нашу сторону Границы.

Гоша немного растерян и чуть-чуть разочарован. Этот город напоминает мертвое кино – только в кино все ярче, красивей, динамичней… может, в других областях Заграничья иначе? Интересно, если он хорошо выполнит задание – ему удастся туда попасть?

Гоша улыбается. Он не хочет быть шпионом. Он и в Учреждение-то пошел только чтобы защитить Нику. Думал – накажут, а отправили с заданием. Смешное, глупое задание – завербовать Майка Алурина. Что его вербовать – он и так всегда был за наших! И кому он нужен, завербованный? Не ученый, не военный – всего-навсего мальчик, сейчас, наверно, даже младше Гоши.

И к чему такая спешка? Все случилось так быстро – Гоша даже не спросил, что делать после выполнения задания. Все инструкции были о Переходе сюда, о возвращении обратно никто не заговаривал. Потом – черная воронка, скользкий тоннель тьмы, бесконечная битва в вымороченном промежуточном мире… ни минуты, чтобы подумать.

И вот теперь холодок ползет по спине, взбирается по загривку – как будто ледяной ветер подул из подземной вентиляции морозным дыханием далекой зимы. Гоша знает – любой знает, кто смотрел хотя бы десяток шпионских фильмов: если шпиону не рассказывают, как ему вернуться, значит, его заранее списали. Значит, он должен погибнуть.