Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

И тут Марина говорит:

– Я знаю, что делать. Мы отправимся в Заграничье – но сами, без них.

– Нет, ребят, честно, Гошка мне больше ничего не говорил, – Вадик разводит руками, едва не опрокидывая полную чашку горячего чая. – Все, чё знал, рассказал, вот честное слово.

Вчетвером в комнате у Вадика тесно. Лёва с интересом осматривается – книг, разумеется, нет, зато вся стена в мертвых фотографиях. Большинство – с полуголыми девушками. Лёве неловко, что Марина и Ника смотрят на эти картинки, и сам он отворачивается, но все равно то и дело утыкается взглядом в какую-нибудь красотку в крохотном купальнике.

– А чего еще Гоша сказал, когда пистолеты оставил? – спрашивает Марина, глядя Вадику прямо в глаза.

Лёве она напоминает героиню какого-то фильма… женщину-следователя, ведущую допрос. Ника сидит рядом, вполоборота, не смотрит ни на Вадика, ни на мертвые картинки. По старой привычке грызет заусенец на пальце – и молчит.

– Да больше ничего, я же сказал, – отвечает Вадик. – Пойду в Учреждение, скажу, что это я все сделал… Я его отговаривал, мол, не надо, – но Гошка, он такой, его не отговоришь…

Что – все сделал? – думает Лёва. Мы же всё делали вместе… хотя нет, они же спрашивали про Орлока.

– Я понял, – говорит Лёва, – он пошел и сказал…

– Молчи, – шикает Ника, косясь на Вадика, – потом расскажешь.

– Знаешь, Ника, – обижается Вадик, – ты всегда была задавака. А Гошка мне, между прочим, доверял. Пистолеты свои не тебе принес, а мне, вот так-то! Понимал, что я – друг на всю жизнь, не предам, не продам, ничего такого. У меня и журналы его остались…

– Какие журналы? – спрашивает Лёва.

– Мертвые журналы, научные, – говорит Вадик и лезет куда-то под стол.

Я и не знал, что у Гоши были какие-то мертвые журналы, думает Лёва, но Вадик уже выкладывает на стол пачку потрепанных изданий, без картинок, но напечатанных на непривычно белой бумаге.

– Франкский, – говорит Марина, бросив всего один взгляд на страницу. – Дашь почитать?

– Забирай, конечно, – отвечает Вадик, – я и так не знаю, куда их деть. Гошка вернется – ему отдашь.

– Сам он не вернется, – говорит Лёва, – но мы его вернем.

Ника бросает на него возмущенный взгляд: трепло!

Ну и ладно, думает Лёва, Ника тоже… слишком уж секретничает.

– Вернете? – переспрашивает Вадик. – Из Заграничья?

– Почему из Заграничья? – быстро говорит Марина.

– Вы чё, за дурачка меня держите? – возмущается Вадик. – Я чё, не понимаю, о чем речь? Если бы Гошка, я не знаю, в деревню к бабке уехал, стал бы он мне пистолеты отдавать! Дураку понятно – он через Границу пошел, как Димкины друганы.

– Какие друганы? – спрашивает Лёва.

– Братана моего, Димки, – объясняет Вадик, – которые мертвое барахло сюда возят. Знают секретные места, где легче перейти.

Точки бифуркации, вспоминает Лёва, они же – места силы.

– А можно с ними? – спрашивает Марина.

– Не-а, ты чё? – Вадик смеется – словно ухает какая-то ночная птица. – Разве они кого с собой возьмут? Туда же стремно идти. Пограничники повсюду, примут за шпиона или невозвращенца – и все, кирдык. А вдруг вы облажаетесь, и все из-за вас засыплются?

– Мы и одни можем пойти, – говорит Марина. – Что для этого нужно, ну, кроме места?

– Чё нужно? – переспрашивает Вадик. – Нужен этот… тонератор…

– Что?

– Чё «что»? Тонератор – он и есть тонератор. Какой-то тон делает… нет, не делает, а как это…

– Генерирует, – догадывается Лёва.

– Ну да. Потому и тонератор.

– А где его берут? – спрашивает Марина.

– За бабки покупают, – отвечает Вадик, – ну, или воруют.

– У кого?

– А я почем знаю? Даже Димка, небось, не знает, хотя я спрошу, конечно. Может, и знает. Про полнолунье он же мне говорил.

– Что говорил? – спрашивает Марина.

– Ну, что полнолуние – лучшее время для Перехода.

– Почему? – спрашивает Лёва.

– Слушай, рыжий, это ты такой умный и знаешь все «почему», – огрызается Вадик, – а мы обычные пацаны, знаем только «как», «чё» и «почем».

– Ну как тонератор добыть, ты тоже не знаешь, – буркает Лёва. А Марина задумчиво говорит:

– Полнолуние… значит, у нас неделя. Успеем подготовиться.

– Трепло ты, Лёва, – недовольно говорит Ника. – Ты зачем при этом Вадике все выболтал?

– Чего я выболтал? – обижается Лёва. – Я вообще ничего…

На улице уже стемнело. Редкие снежинки планируют на землю в тусклом свете вечерних фонарей. Друзья идут к метро – провожают Марину.

– Без тебя он бы про Заграничье ни в жизнь не догадался, – говорит Ника. – Хорошо еще, ты про Орлока сказать не успел…

– Ты, Ника, все-таки зря его так, – говорит Лёва. – Он же хочет как лучше. И к Гоше нормально относится, сразу видно.

– Тебе легко говорить, – отвечает Ника, – а я с ним целый год училась. Знаешь, какая он сволочь?

– Знаю, знаю, – отвечает Лёва, – но, может, он изменился?

– Такие не меняются, – говорит Ника.

– Почему? – говорит Марина. – Мы же меняемся? Почему Вадику не измениться?

– Да я вообще считаю, – отвечает Ника, – что трепаться надо меньше. Мало ли кто нас услышит?

Нас услышит, думает Лёва. А месяц назад казалось: нет уже больше нас , все разбежались. Но как пришла беда – они снова вместе.

Эх, еще бы Гоша был здесь – совсем было бы хорошо!

– Кому надо нас слушать? – говорит Марина. – Я, кстати, дядю Колю спросила про телефон – правда ли, что всех слушают.

– И что? – спрашивает Лёва.

– Они специально такие слухи распространяют, чтобы народ лишнего не болтал. Нет, мол, у них столько людей, чтобы всех прослушивать.

Ника пожимает плечами:

– Я бы на его месте так же ответила. Кто ж сознается?

– Может, есть какая-нибудь мертвая техника, – говорит Лёва, – чтобы компьютер слушал и какие-нибудь слова выделял…

– Тссс, – Марина прижимает палец к губам, – никому не говори, а то в самом деле такое придумают!

Они подходят к метро, Марина ищет в кармане пять копеек, Лёва смотрит на нее и думает: у нас все должно получиться. Теперь, когда мы снова вместе, мы справимся. И Марина снова будет наш проводник, как в прежние дни, как в том фильме из киноклуба: опасное путешествие и неведомые края, маленький отряд и смелая девушка во главе.

– Ну, пока, – говорит Марина, – завтра созвонимся.

– Пока, – кивает Лёва.

– Пока, – говорит Ника, но, когда Марина начинает спускаться, кричит ей вслед: – Марина!

– Чего случилось?

Марина останавливается, и Ника сбегает по лестнице.

– Слушай, – говорит она, – хотела извиниться… ну, за то, что тебе наговорила… Я была не права про тебя… и вообще… мы просто с Гошей поругались, ну и я…

– Да ладно, – машет рукой Марина, – я забыла уже все.

Но Лёва-то помнит бледное Маринино лицо и растерянный голос: это ведь неправда? я ведь никогда никого не предавала? – и не верит, что она могла забыть.