Цезарий Збешховский - Всесожжение [litres]

Но почему он поехал в Сигард? Ведь всю жизнь провёл в Рамме, выезжал только в отпуск, когда каким-то чудом давал себя уговорить. Может, это случайность, а может, запланировал особенно театральный способ, какое-то необычное место? Подожжёт себя на матче или перед гипермаркетом, потому что ненавидит большие магазины. Но это всё на расстоянии вытянутой руки в Рамме…»

Шатаясь, она вернулась в машину и посмотрела в прищуренные глаза водителя.

– Если бы ты хотел покончить с собой, – спросила Нина, – почему выбрал бы Сигард? Там есть какой-то ежегодный парад, или может самое высокое здание в стране, с которого прыгают самоубийцы?

– Я ничего такого не знаю, Нина, – ответил мужчина, прикуривая сигарету. – Мне приходит в голову только одно ― «Омега».

У наркодилеров были на Центральном вокзале в Сигарде несколько тайников и контактных ячеек. С тех пор как полиция начала акцию «Чистота», а охрана установила вездесущие, ползающие по стенам камеры и прослушки, их жизнь сильно усложнилась. Приходилось гораздо чаще передавать товар между курьерами и долго петлять, проверяя, все ли безопасно.

Один из постоянных пунктов находился в мужском туалете на четвёртом перроне. Это была хитрая коробочка, вмонтированная в пол кабинки, под выгнутой трубой канализации. Старый торговец Эрик, который прятал тут остатки непроданного товара, внезапно окаменел, когда скрипнули входные двери. Он кашлянул, чтобы посетителю не пришла в голову идея заглядывать под пластиковую перегородку, и быстро закрыл тайник. Потом посидел на опущенной крышке, размышляя, что же делать.

Посетитель за стенкой вёл себя вполне нормально, только мочился в унитаз, а не в писсуар. Во всяком случае не пытался подглядывать или подслушивать. Когда спустил воду и пошёл к умывальникам, Эрик приоткрыл двери, чтобы рассмотреть его из укрытия. Собственно, он смотрел даже не на мужчину, а на его дорожную сумку. Гадал, что в ней, и вдруг ему пришло в голову оглушить мужчину кастетом и забрать её. Эрик вспомнил молодость, когда с дружками грабил прохожих, возвращавшихся из театра или кино после вечернего сеанса. Он надел на пальцы металлические кольца и вышел из кабинки.

На незнакомце была расстёгнута рубашка, и он что-то внимательно рассматривал на своей груди. Внезапно он посмотрел в зеркало, прямо в каменное лицо Эрика. Сердце дилера охватил страх, и его рука так сильно задрожала, что он чуть не выронил кастет. Эрику показалось, что его коснулся взгляд убийцы, человека, который именно сейчас планирует что-то ужасное, уничтожение тысячи людей. Это продолжалось всего секунду, поэтому он не замедлил шаг, не обратил на себя внимание. Толкнул двери и выбежал на перрон, оставив опасность за спиной.

Она открыла глаза, когда почувствовала чьё-то присутствие в коридоре. Сначала подумала, что это Маркус, но за затемнённой дверью купе стоял щуплый высокий железнодорожник. Он быстро нажимал кнопки на коммуникаторе, полностью поглощённый этим занятием. Когда закончил, открыл дверь и с улыбкой попросил предъявить билет. У неё было впечатление, что она знает это смуглое, плохо выбритое лицо.

– Билеты не проверяются во время остановки, – сказала она сама себе. – Какое-то новое правило…

– Я должен знать, можете ли вы ехать дальше, – ответил он вежливо, но смотрел куда-то в окно на меняющуюся цветную рекламу.

– Пожалуйста.

– У вас билет аж до Кодена, – кондуктор отсканировал пластиковый прямоугольник. – Это приличное расстояние от Раммы, даже отсюда. Вы уверены, что стоит ехать так далеко?

– Конечно же, – она кивнула головой. – Надо иметь такую же важную причину, как у меня. Я спасаю людей, которые потеряли дорогу.

– А сегодня вам удалось кого-то спасти?

Она надела очки и внимательнее присмотрелась к собеседнику: тот тщательно побрился, причем недавно, но чёрная, чрезвычайно густая щетина уже тенью покрывала щеки. Собственно, его ни в чём нельзя было упрекнуть. В определённом смысле он ей даже нравился, хотя она с трудом концентрировала внимание на этом лице.

Она посмотрела на часы и вспомнила все события, которые, возможно, были делом рук этого человека. Почувствовала себя невыносимо одинокой. В этом купе, в середине длинного поезда она не могла от него спрятаться. То, что она делала, требовало самопожертвования и отречения от всего, кроме правды.

– Почему мы так опаздываем? – спросила она, чувствуя, как ползут по спине мурашки страха. – Вы специально задержали поезд?

– Я не начальник поезда, а только кондуктор, – он и дальше ей улыбался. – У меня нет права задерживать состав. Разве что из-за опасности.

– Но вы же видели опасность! – произнесла она громко. – Он мог не сойти, мог поехать дальше. Поэтому сначала был толчок, потом стоянка, которая длилась бы целую вечность, если бы понадобилось. Это обычное мошенничество. Как я могла этого не заметить.

– Я без понятия, о чём вы говорите, – сконфуженный железнодорожник попятился к выходу. – Успокойтесь, София.

– Откуда вы знаете моё имя? – вскочила она.

В голове промелькнуло, что это конец. Она разоблачила зло, открыла все его карты, поэтому сейчас её ждет смерть. Голос никогда не вспоминал о существовании ада, но ведь не могло быть иначе. В воображении она уже видела силу, которая уничтожила все её старания – достаточно минуты невнимательности или слабости. Она и сама не всегда играла честно, но делала это во имя жизни.

– Откуда ты знаешь моё имя? – яростно повторила она.

– Мы не впервые встречаемся, – тихо ответил он, сглатывая слюну. – Вы часто садитесь на этот поезд. Иногда у вас билет до Винама, иногда до Сигарда или до Кодена. Но вы всегда хотите ехать до конца, – он снова несмело улыбнулся. – Но я не могу этого допустить…

– Это неправда! – крикнула она и стиснула кулаки. – Ты похитил мои мысли, пока я спала.

– Я не могу этого допустить, – повторил он, – потому что в конце пути вы потеряете ориентацию и останетесь в купе. Я уже много раз находил вас здесь, вы прятались в углу и ничего не помнили, кроме своего имени. Я вызывал скорую ― вас забирали в больницу. Я не знаю, что происходит потом, но знаю, что вы всегда возвращаетесь. Мне жаль, София…

Это путешествие она начала в вагоне-ресторане, заказав на завтрак чашку какао и тосты с крем-сыром. Ела и наблюдала, как меняется пейзаж за окном. Сначала шли предместья, полные дымоходов, мостов и железнодорожных переездов, потом маленькие поселки, спальные районы столицы, стиснутые рядами длинных, жилых зданий. Потом становилось все больше полей с рассеянными по ним деревенскими домиками. Временами все заслоняла зеленая стена лесов.