Роберт Сойер - Квантовая ночь [litres]

– И никто не задавал вопросов о Доминике? О том, что с ним случилось?

– Он довольно много болтал о своём сотрудничестве с американским Минобороны, так что я всем сказал, что он уехал в Вашингтон и получил там работу. Это звучало правдоподобно, и никто в моих словах не усомнился. И само Минобороны было счастливо помочь мне замять дело – нацбезопасность, и всё такое. Думаю, они до сих пор обналичивают его пенсионные чеки из университета. – Менно приподнял плечи. – Всё выглядело так, будто он и не умирал.

– Но он умер . И… и это я его убил.

– Это да.

– Я убил человека… жестоко и хладнокровно. Ты меннонит, пацифист. Как ты мог смотреть на меня после этого?

– В этом-то вся прелесть, – тихо ответил Менно. – Мне не нужно было смотреть .

Вспышка памяти: мои пальцы вдавливаются в лицо Менно. Я яростно затряс головой, но не нашёл подходящих слов.

Менно пожал плечами:

– Я был зол. Взбешён. Но девятнадцать лет – долгий срок.

– И всё же это, должно быть, ужасно – работать бок о бок со мной всё это время.

Он ответил не сразу. Возможно, моргал за своими очками.

– Джим, я – та причина, по которой ты работаешь в Университете Манитобы.

– Я знаю, но…

– Нет, ты не понимаешь. Я – причина . Я тогда был главой департамента, помнишь? Ты подал заявление на должность преподавателя в три других вуза. Сделать несколько звонков, попросить кое-кого об ответных любезностях, выкрутить руки декану, чтобы он обеспечил тебе лёгкую дорогу к пожизненному контракту, и… – Он снова пожал плечами: – В общем, имена почти все те же, что и во времена твоей юности. – И он фальшиво напел финальные слова музыкальной заставки старого телесериала: «С возвращеньем, с возвращеньем, с возвращеньем…» [100] Заглавная тема уже упоминавшегося сериала «С возвращением, Коттер».

– Господи, – сказал я. – Держи друзей близко, а врагов – ещё ближе?

– Ты не враг мне. Ты мой…

– Подопытный? – подсказал я, начиная наконец догадываться.

– Те долгие разговоры в моём офисе, пусть я и перестал их записывать, всегда были… Мне было интересно, что случилось с тобой и как ты практически из ничего построил связную историю для заполнения тёмного периода.

– И всё-таки, после того, что я сделал, почему ты сохранил это в секрете? Почему ты не сдал меня полиции?

Седые брови Менно приподнялись над оправой очков, и он развёл руками:

– Как я мог это сделать? Представляешь, что началось бы, если бы хоть часть этого стала достоянием гласности? Милгрэм и Зимбардо – это был Дикий Запад до внедрения информированного согласия; собственно, из-за них правила информированного согласия и были внедрены во всех университетах мира. Даже с пожизненным контрактом моя карьера была бы поставлена под вопрос из-за вопиющего нарушения этических рекомендаций, да и работа всего департамента оказалась бы под угрозой. У университета могли отозвать сертификат Американо-канадской психологической ассоциации. К тому же – ты не знаешь, насколько большая это проблема, но для меннонита она огромна, – работать на вооружённые силы? Я больше не смог бы показаться в своей церкви. Плюс, Господи Всемогущий, юридические последствия! Если бы ты решил подать в суд или выдвинуть уголовное обвинение за потерянные шесть месяцев или повреждения мозга, которые я тебе нанёс лазерами, меня бы вышвырнули на улицу, или посадили в тюрьму, или то и другое вместе. То же самое, если бы в суд подала семья Тревиса Гурона: мальчик пролежал в коме почти двадцать лет – по моей вине.

– Он больше не в коме.

Челюсть Менно отвисла, потом он сказал, очень тихо:

– Ох. – Затем, после паузы: – Когда он умер?

– Он не умер, – объяснил я, – но он больше не в коме. Он очнулся.

– Господи, правда?

– Он не помнит, что ты с ним сделал.

– Ты собираешься ему сказать? – обеспокоенно спросил Менно.

– Он имеет право знать.

– Дилемма заключённого, падаван. Не уклоняйся.

– Что?

– Ты говоришь Тревису, что я сделал с ним, а я говорю полиции, что ты сделал с Домиником Адлером. У преступной халатности есть срок давности; у убийства – нет. Единственный беспроигрышный сценарий – мы оба продолжаем молчать.

Мне не нравится, когда меня подталкивают к решению.

– Меня оправдают, – сказал я. – Я в тот момент находился в состоянии умственного расстройства – из-за тебя.

Обсидиановые выпуклости очков Менно уставились на меня.

– Оправдают, как Девина Беккера?

Я шумно выдохнул.

– Слушай, падаван, слушай! Ты знаешь, что ставки выше, чем судьба одного из нас. Если начнут копать – если правда о том, что мы с Домиником тогда узнали…

– Да?

– Рабство, работорговля, пушечное мясо, эксперименты над людьми, даже сраный сойлент грин [101] Продукт питания, изготовлявшийся из умерших людей в одноимённом фильме о перенаселённой Земле по роману Гарри Гаррисона «Пространства, пространства!». – всё это будет лишь началом того, что станет с миром, если он узнает о существовании бесчисленных философских зомби, у которых на самом деле нет никаких чувств.

Он был прав. Четыре миллиарда эф-зэ, два миллиарда психопатов и всего один миллиард «быстрых». Идеальный рецепт эксплуатации.

– Я должен знать, – сказал я. – У Доминика Адлера был внутренний голос?

– Вот видишь! – ликующе воскликнул Менно. – Даже ты попал в эту ловушку. Если у него не было внутреннего голоса, то ты больше не на крючке, так? Да, ты… прекратил его существование, но это ведь ничего не значит , верно? – Сделал паузу, давая мне переварить сказанное. – Однако прости, но для тебя нет волшебной карты для выхода из тюрьмы: у Дома был внутренний голос, я видел это на осциллоскопе, когда мы тестировали оборудование. – Пауза, совсем короткая, затем снова тихим голосом моего старого наставника: – А вот имелась ли у него при этом совесть…

– Да?

– А ты сам как думаешь? Он заставлял меня продолжать эксперименты даже после того, как ты потерял сознание. Ему, похоже, было совершенно наплевать на то, что случилось с тобой или Тревисом Гуроном.

– Значит, психопат, – сказал я. Менно был прав: я, вероятно, смогу жить, имея на совести жизнь эф-зэ, однако даже психопат обладает сознанием в полной мере: все аргументы против смертной казни Девина Беккера применимы и к Доминику Адлеру.

И, несмотря на это, я сломал ему шею.

Судья.

Присяжные.

И палач.

Конечно, я был психопатом, когда совершил это, пусть паралимбическим, а не квантовым, до тех пор, пока…

…пока Менно своими шайбами не ввёл меня в краткосрочную кому и я не упал на пол лаборатории, чтобы очнуться…

…чтобы очнуться, как позже Тревис Гурон, не в моём прежнем состоянии, а…