Алексей Гришин - Поколение живых

Следующая группа вышла через два месяца. На них были новые скафандры, улучшенная система очистки и прозрачные маски на лицах. Они были лучше оснащены и реже выходили из строя. Один их приход позволил закончить строительство первого здания за пределами корабля. Здания, где можно было снять ненавистный скафандр и посмотреть на лица тех, с кем бок-о-бок жил, сражался и умирал…

Новый рассвет и новый закат. Новые люди выходили за пределы корабля, и с каждым разом их броня была все лучше и лучше, и это позволяло им выживать все дольше и дольше. Однажды, кто-то из них осознал, что они уже победили. Он расхохотался, и смех его сумасшедший разнесся под багровым небом мертвой планеты. Все слышали, как он смеялся, неудержимо и звучно, и слышали, как он захлебнулся и умер, упав в расселину, образовавшуюся непрекращающейся тектонической активностью Програда.

Но они действительно победили. И матери смотрели на своих детей с умилением и гордостью. Им никогда не будет стыдно за своих родителей. Ведь все, что они смогут дать своим детям, было детищем их рук.

Странно, но проградцы плохо помнят, кто и когда предложил связать сигнальные системы скафандра и нервную систему человека, хотя именно этот шаг Земляне и Неогеанцы считают переломным в судьбе проградцев.

Разницу почувствовали все. Первые же люди, вышедшие за пределы корабля в интегрированных скафандрах, превосходили предыдущих поселенцев по скорости, реакции, силе и возможностям. Скафандры превратились в не более и не менее чем часть тела человека, настолько, что слово "проградец" вскоре могло применяться только к человеку в интегрированном скафандре.

Человек без оного являлся лишь "будущим проградцем".

Объединенные в общую сеть, проградские скафандры дали своим владельцам возможность чувствовать себя частью общества — в буквальном смысле. Они могли видеть любой парой глаз и могли чувствовать все, что чувствует другой. Они вздрагивали, когда кто-то умирал, они чувствовали боль друг друга — но не ради этого они никогда не выходили из сети.

Я чувствую тепло… Изнутри… Тепло того, кто слева, и того, кто справа. Я чувствую, что мы вместе и знаю, что мы победим…

Людей не хватало, потому что чем больше разрастался город, тем сложнее было поддерживать его в целости и сохранности. Многочисленные автоматы, управляемые удаленно, не решали всех проблем, и с каждым разом из корабля выходило все больше и больше людей.

Однажды там остались только матери и дети.

Когда жизнь города в очередной раз была поставлена под угрозу, матери активировали установки по искусственному осеменению и инкубации, и навсегда покинули корабль.

Дети рождались из чрева машин, и вырастали в чреве корабля, выходя из которого, рождались заново, как граждане Програда, единственного города на мертвой планете. Старшие приглядывали за младшими, передавая им свой опыт, и занимались подготовкой к выходу снаружи, направляемые взрослым населением снаружи. Первые уроки выживания, первый опыт работы с агрегатами и машинами. Первая проба скафандра. За три года до выхода им вживляли коннекторы и подготавливали к внедрению в скафандр. Первые выходы на поверхность — в небольшом отгороженном пространстве у самого входа в корабль.

Единожды побывав за пределами корабля, любой из них жаждал остаться снаружи навсегда. Потому что каждый из них получал свой вызов.

Время шло, и время меняло Проград и проградцев. Облик их изменился, ряд функций организма атрофировались, другие же, напротив, усилились. Неуклюжие скафандры первых лет теперь служат игрушками для малышей. Последние модели, с заменяемым набором функций и инструментов и возможностью внедрения в любой проградский агрегат, не имели равных среди остальных планет. Именно такими и видели их неогеанцы и земляне — с белыми холодными лицами и горящими рубиновыми глазами, гордыми, непреклонными и будто неуязвимыми.

А корабль стоит посреди купола города, нерушимо и величественно, как святыня. По тысячам путей туда вливается все, что смогли добыть люди Програда. Никто из них не был внутри корабля с тех самых пор, как вырос. Но знали, что самое дорогое, что есть у них — там, внутри.

Когда двери открылись, он вышел наружу, не оборачиваясь. Багровое небо над головой было затуманено пеленой купола — днем он впитывал в себя избыток тепла, чтобы ночью отдавать его городу. Он — еще неясно, туманно — видел угловатые строения, возвышавшиеся вокруг корабля, который вдруг показался ему таким маленьким и таким тесным. Тусклые огоньки мерцали, перемещаясь по периметру зданий, перескакивая с одного на другое.

Дверь позади него закрылась. Для него — навсегда. Сестренку он увидит только через три года, когда она подрастет и покинет корабль. Она наверняка махала ему перед уходом, но он уже тогда решил не оборачиваться.

— В конце концов, для этого я и жил все это время, — вырвалось у него, и он усилием мысли включил устройство связи.

— Имя Реннек, к выходу готов, — проговорил он.

— Слышим, Реннек, начинаю подключение, — ответил незнакомый ему голос, — И здравствуй.

С этими словами что-то щелкнуло в его разуме. Зрение пропало на миг, а затем он ясно увидел все, что происходит вокруг него.

Тусклые светлячки превратились в людей, угловатые фасады — в творения их рук, пустота — в жизнь. Он видел и слышал всех их, и они видели и слышали его. Он увидел того, кто только что открыл ему дверь в Проград — и это было наградой за долгое томительное ожидание.

Он сделал шаг вперед и транспортная лента подхватила его, подключившись к скафандру.

Гражданин Програда Реннек направлялся туда, где он сейчас был больше всего нужен.

— Смотри!

Нелл указала на вершину башни совета, возвышавшуюся среди полотнища звезд. В одном из окон на средних уровнях горел свет.

— И кто это интересно не спит в такое время, кроме нас? — Она посмотрела на Кмира с улыбкой. Тот сидел, подобравшись, уставившись вниз и прислушиваясь к новым ощущениям. Улыбку сменило беспокойство и Нелл спросила:

— Как ты?

— Нормально, — быстро произнес Кмир, — пытаюсь привыкнуть к тому, что между мной и миром ничего нет, а между мной и моими сородичами — непроницаемая стена, — он устало посмотрел на башню совета, напрягая зрение, — раньше все было наоборот.

Нелл села ближе и взяла его за руку.

— Ты позволишь?

Кмир вздохнул.

— Я знаю, это должен делать твой врач, — смутилась Нелл, — но я обучалась медицине, и…

— Над чем предлагаешь поработать? — Спросил Кмир и посмотрел на нее. Глаза с трудом перефокусировались на близкое расстояние, голова закружилась и все поплыло перед глазами.

— Закрой глаза.