Дэвид Вонг - В финале Джон умрет [издание 2019 г.]

– Ну…

Сказать мне было нечего. При мысли о том, что эти твари обладают такой силой, я просто выпал в осадок, потерял дар речи. Хуже всего то, что я не мог принять слова Арни за бред сумасшедшего – ведь репортер потратил на меня почти целый день. Кроме того, с моей стороны это было бы не честно.

– Причем, – сказал Арни, – постепенно это чувство слабеет – тает, словно сон. Я привыкаю, говорю себе – ну да, конечно, эти игры были всегда, все дело во мне, это стресс, это возраст, это наркотики, которые я когда-то принимал. Но тут я включаю новости и замечаю расхождения в деталях. Папа римский, например – Иоанн Павел II, ему на вид лет сто, – папствует себе как ни в чем не бывало. А я помню, что в начале девяностых его убили, и на смену ему пришел парень по имени Лев – чернокожий, на шестом десятке. И если я прищуриваюсь, то почти могу представить себе его лицо. Но его нигде нет – еще одна деталь, которую кто-то изменил. Сама мысль об этом такая огромная, такая невероятная, что я чувствую себя червем, который застрял в протекторах на шине грузовика. Понимаете, о чем я?

Я медленно кивнул.

– Да. Да, Арни, понимаю.

– Так что будем делать? Если это происходит на самом деле, что мы предпримем?

– Мой ответ: «ничего».

Он повернулся ко мне.

– Потому что вы боитесь, что они заберут Эми? Послушайте, если эти твари действительно существуют, если «Коррок» в самом деле вмешивается в дела нашего мира – и, наверное, не для того, чтобы сделать его лучше, – то мы можем…

– Конечно, можем, Арни. Несомненно. Это называется «готовность пожертвовать окружающими ради великой цели». Почему бы и нет? Так поступают все великие люди. На строительстве пирамид умерли десятки тысяч людей – и все ради того, чтобы возвести эти громадины. Ничего не попишешь – только так можно победить врагов. Просто будьте готовы к тому, что придется жертвовать близкими друзьями. Вы меня спрашивали, не социопат ли я. Молитесь, чтобы я им оказался. Ведь этот мир построили социопаты – люди, готовые послать в бой миллион невинных парнишек, которых превратят в орущие благим матом куски мяса только для того, чтобы над еще одним куском земли с домами, рынками и дорогами взвился чей-то флаг.

Я заметил, что говорю все быстрее, и прикусил язык, заставляя себя успокоиться. Соберись. Проклятый синдром дефицита внимания.

– Женщина-психолог в школе заставила меня пройти тест, где тебя оценивают по шкале от нуля до сорока, выявляя признаки социопата – манию величия, агрессивность, подростковое хулиганство, – всю эту хрень, которая присуща серийным убийцам. Если набрать тридцать баллов или больше, вам ставят диагноз «социопатия». Я набрал двадцать девять. По иронии судьбы, мне пришлось выкрасть папку из шкафа, чтобы узнать результат. Не думаете, что за это следовало накинуть еще один балл?

Он медленно покачал головой.

– Я вас не понимаю.

– Что является доказательством того, что я монстр? Готовность жертвовать любимыми людьми ради победы? Или отказ от боя ради того, чтобы их спасти?

Ввязываться в дискуссию на эту тему Арни не захотел.

– Выслушайте меня. Давайте просто опубликуем вашу историю – и мою тоже.

– Зачем, Арни? Что это даст?

– Нашему примеру последуют другие – те, кто чувствует неладное. Вместе мы – сила. Черт побери, верят же люди в ангелов, НЛО и все прочее. К нам прислушаются. Тени не смогут удалить нас всех, верно? Их силы не беспредельны.

– Зачем?

Арни снова вскинул руки к небесам, словно баскетболист, притворяющийся, что удивлен решением судьи.

– Это все, что у меня есть, Вонг. У меня нет ни веры, ни скрытых талантов. Я верю только в то, что знание – сила, во всю эту чепуху, которую преподают на факультете журналистики. Иного оружия у меня нет. Впрочем, я знаю еще вот что: вы не случайно ответили на мой звонок. Значит, у вас была та же идея, что и у меня.

– Это была идея Эми – встретиться с вами.

– Она по-прежнему в Юте? – спросил Арни.

– Кто?

– Эми.

– Просто проверяю. Да, она по-прежнему там, с лесбиянками. После ее отъезда было несколько случаев… На меня напал ужасный громила, и я его убил. Дважды. Пришлось отрезать ему голову. В кухне я нашел огромную тварь, похожую на слизня. Мы сражались с монстром, сделанным из мяса. Эти твари все еще пытаются нас достать. Не хочу, чтобы в этом участвовала Эми. Я вроде как пытался порвать с ней, думал, что заставлю ее начать новую жизнь – свою собственную. Но она звонит и звонит мне – постоянно, с того самого дня, как уехала. В один месяц счет за телефон составил четыреста долларов. Я сообщил ей, что вы хотите со мной встретиться, и она сказала, что мне нужно это сделать, что у нее предчувствие.

– Видите? Она знает – и вы тоже, – что мы должны пролить свет на этих тараканов. Тени ненавидят свет, так давайте прольем мой свет на этих ублюдков. Пусть все узнают, что происходит на их планете.

– Если мы просто расскажем об этом, ни фига не выйдет. Нас запишут в сумасшедшие, причислят к тем, кто верит в инопланетян, к фрикам-активистам, которые общаются в интернете с такими же безумными и одинокими людьми.

– Тогда что вы хотите…

– Мы покажем людям вот это.

Я вытащил из кармана серебряный контейнер.

– Это – реальность, Арни, вещественное доказательство. Кроме того, наверняка это не последний «соевый соус». Два контейнера у нас уже есть. Может, «соус» снова появится в этой бутылочке – может, она сама его производит. Эми надеялась, что вам удастся передать его в какую-нибудь лабораторию или еще куда. Не знаю. Нужны знакомые в университете, кто-нибудь с электронным микроскопом. У того, кто впервые посмотрит на «соус» при большом увеличении, на штанах появится коричневое пятно. – Я немного подумал и добавил: – Только скажите им, чтобы держали его в холоде.

Арни кивнул.

– Да, да. Пусть статья будет об этом. Черт возьми, пусть скормят это дерьмо лабораторной крысе и посмотрят на побочные эффекты. Вот будет весело, когда зверюшка начнет левитировать и болтать по-французски!

Меня накрыла пьянящая волна надежды. Я попытался подавить ее, остановить и уничтожить, вспомнить о реальном положении дел. Но не мог. Я чувствовал себя как ребенок, который видит поутру снегопад. Появилась надежда, что все будет хорошо, что нам каким-то образом удастся обратить вспять огромный черный поток, – надежда, похожая на лесной пожар, на рассвет, на мысли о подарках под елкой, на запах выпечки, доносящийся из кухни, и на тот особый взгляд девушки, от которого все вспыхивает внутри; надежда на прекрасную границу между ночным кошмаром и утром, когда понимаешь, что монстры исчезли как дым, и остались лишь теплые одеяла и бледная субботняя заря.

Эми Салливан. Ее зовут Эми Салливан. Ее самолет приземлился в Солт-Лейк-Сити; она звонила мне два дня назад, и мы разговаривали четыре часа. Она купила новый альбом и заставила меня прослушать его целиком по телефону. Эми Салливан. Она все еще там. Эми…