Дэвид Вонг - В финале Джон умрет [издание 2019 г.]

Но я отвлекся. В то утро позвонила моя коллега Тина и попросила ее подменить, потому что, о боже, хоть дороги и расчистили, сегодня снова обещают снегопад, а она не хочет застрять на работе, а я самый добрый парень в мире, и она будет очень, очень мне обязана. Кстати, Тина – невысокая, веселая, энергичная блондинка. Я оделся и поехал на работу, хотя еле держался на ногах после нескольких часов тревожного сна в кресле. Кстати, Тина помолвлена и у нее есть ребенок. Впрочем, в такие дни мистер Пенис не очень силен в логике.

Может, сейчас ?

Я сложил утреннюю газету и бросил ее в стоящую рядом мусорную корзину. Никаких заметок о пропавших людях, беглых преступниках или о чем-нибудь подобном. Ничего. На первой странице – фотография детей, играющих на снегу. Очевидно, человека, который лежал в моем сарае, еще не хватились, или он такой мерзавец, что его решили не искать.

Прошло три часа; ни одного клиента. В какой-то момент я заметил, что газета упала на пол. Накануне мы развесили по магазину воздушные шарики по случаю рекламной акции, а при уборке мой коллега запихнул в маленькую мусорную корзину шарик. Надутый. Шар заполнил собой всю корзину, и другой мусор в нее уже не помещался. Почему-то это зрелище меня очаровало. Вдруг я услышал, как открылась входная дверь.

Дрейк, по-прежнему в полицейской форме, вошел в дверь боком, таким же образом он пересек весь магазин и вышел из этого режима передвижения только тогда, когда оказался рядом со стойкой. Мои пальцы сжали лежавшую рядом коробку от DVD.

«Скажите, мистер Вонг, вы случайно не знакомы с парнем, который пропал вчера вечером? На стене кровью написано ваше имя, а в доме мы нашли ваши перчатки и видеозапись того, как вы его убиваете».

Дрейк сказал:

– Красота какая, правда?

Я понятия не имел, что он имеет в виду. Дрейк повернулся и кивнул в сторону стеклянных дверей. За ними виднелись последствия вчерашнего бурана. Мир покрылся льдом, ветви деревьев на стоянке сверкали, словно кто-то выдул их из стекла. Я приехал на работу еще затемно и поэтому ничего не заметил.

– Ага. Как дела, Дрейк?

– Не спал ночью. И ты, судя по всему, тоже.

– Да.

Он пожал плечами.

– Наверное, пора купить новый матрас или, может, одну из этих машин, которые издают успокаивающие звуки – шум водопада, там, или джунглей.

– Шум джунглей? – спросил я, помрачнев. – Вряд ли такое поможет заснуть. Слишком напоминает о Вьетнаме.

Дрейк не засмеялся.

– Мне не дает спать дочка, – сказал он. – Ей четыре года. Примерно раз в два часа она просыпается, плачет, постоянно твердит про какую-то куклу. Мы входим в детскую, спрашиваем про куклу, успокаиваем. Так вот, пару дней назад иду я мимо ее комнаты. Дочки там нет, и я замечаю куклу, сидящую на краю постели. Раньше я никогда ее не видел. Огромная такая, похожая на фарфоровую, со стеклянными глазами, в большом пышном платье. Я подумал, что жена купила ее на какой-то распродаже. Потом иду обратно, заглядываю в детскую – а куклы там нет. Я спросил у жены, но она говорит, что никогда ее не видела. Никогда.

– Вот как, – глубокомысленно произнес я.

– Вы разобрались, что за штука летала по дому Салливанов?

– Дрейк, я знаю не больше твоего. Какая-то жуть. Такой у нас город.

– Ты в курсе, что не так давно здесь пропал полицейский? Чернокожий детектив по фамилии Эплтон? Он сначала нес какой-то бред про конец света, а потом бесследно исчез.

– Что-то слышал.

– А знаешь, кого именно он допрашивал перед тем, как исчезнуть? – спросил Дрейк.

– Меня?

– Точно, точно.

Дрейк, работа в полиции города Неназванный – плохой способ сохранить психическое и физическое здоровье. Посмотри на статистику самоубийств. И вот что я еще скажу. Взгляд того парня – перед тем, как у него поехала крыша, – был точно такой, как у тебя.

– Пришел за фильмом, Дрейк? – спросил я.

– За фильмом! – радостно подтвердил он. – Сегодня буду сидеть дома.

– Ясно.

– Посоветуешь что-нибудь веселое?

Слева от меня высилась стопка возвратов; я потянулся и взял верхний диск. «Малхолланд-драйв», какой-то неизвестный мне фильм Дэвида Линча. Магнитного ярлычка на коробке не было, словно диск предназначался для кражи.

– Вот недурная вещь, – сказал я.

– А с дочкой можно смотреть?

– Конечно.

Я выбил чек, и Дрейк бочком пошел прочь от стойки. Я достал еще один диск и облегченно вздохнул. Едва Дрейк взялся за ручку двери и собрался выйти на мороз, я вдруг услышал собственный голос:

– Сегодня больше никто не пропал?

Дрейк замер, повернулся и пристально меня оглядел.

– Нет. А что?

Кретин, он же вспомнит это, когда кто-нибудь действительно пропадет.

– Просто так, – ответил я и тут же нашелся: – Не хочу, чтобы с кем-то случилось то же, что и с Эми.

– Ага.

Дрейк промедлил, словно хотел сказать еще что-то, затем повернулся и вышел.

Зазвонил мой мобильник. Все вокруг скачали и установили себе песни, а я просто выбрал классический звонок. Одной головной болью меньше. Я вытащил телефон из кармана штанов и увидел на экране имя Джона.

– Алло?

– ВИННИ, Я ЖЕ СКАЗАЛ – ОТВАЛИ!

– Джон, ты сам мне звонишь.

– Точно. Извини. Деревья видел? Красиво, правда?

– Вернулся тот парень, который прошлой ночью подстерегал меня в моей машине.

– Ты убил его?

– Нет, Джон. Спасибо, что спросил об этом по телефону.

– Кстати, ты разобрался с сам-знаешь-чем в твоем сарае? Имя выяснил?

– Нет, труп, который лежит сам-знаешь-где, все еще остается загадкой. Джон, я на работе. Чего тебе надо?

– Уходи из магазина.

– Не могу. Кроме меня тут никого нет.

– Значит, закрой его. Закрой магазин и уезжай.

– Что? Почему?

– Увидишь. Встретимся на конспиративной квартире. В полдень. Такое расскажу – закачаешься.

«Конспиративной квартирой» мы называли кафе «У Денни».

Приехав туда, я обнаружил Джона за столиком в дальнем углу, с пачкой бумаг в руках. Рядом с моим другом торчала пара сисек, принадлежавшая какой-то девушке: не Кристал (высокая, стриженая, голубоглазая, носит длинные юбки), не Энджи (сексуальная библиотекарша в очках с темной оправой, носит брюки-капри), не Нине (зеленоволосая, в преступно короткой юбке) и не Ники (сучка).

Нет, рядом с Джоном сидела Марси. О, Марси! Вопреки мнению «голубых», управляющих индустрией моды (которые, по случайному совпадению, предпочитают, чтобы женщины-модели походили на худых мужчин), самая сексуальная девушка из тех, что я видел в жизни, весила фунтов сто пятьдесят. Ее звали Марси Хансен, и она была девушкой Джона. Ее рыжевато-каштановые волосы оттенком напоминали шерсть Молли, а огромные глаза кобальтового цвета смотрели на тебя так, словно ты – самая важная персона в мире.