Елизавета Сагирова - Запад

Обошёл меня, какое-то время задумчиво разглядывал, зачем-то ткнул толстым пальцем в нарисованное родимое пятно на щеке. Задумчиво сказал:

— А ведь ты мне ещё пригодишься. На встречу с твоими друзьями вместе поедем, чтобы они баловать не вздумали.

Он повернул голову, посмотрел на Бранко.

— А вот ты без надобности. Тебя мне Ильич с потрохами отдал, так что…

Ноги в шлёпанцах проделали несколько неторопливых шагов и остановились теперь уже напротив стула Бранко. Бурхаев смерил его долгим взглядом и брезгливо поморщился.

— Вот уж не думал, что придётся марать руки о западного петушка, но чего не сделаешь ради восстановления семьи.

Рука, по-прежнему сжимающая паяльник, поднялась, сделала неуловимое движение, и Бранко закричал. Я закричала одновременно с ним, вроде бы умоляя Бурхаева остановиться, или напротив угрожая ему, не помню. В подвале тошнотворно запахло палёной кожей.

— Так, говоришь, говнюк я? — спокойной спросил отец Яна, отрывая паяльник от шеи Бранко. — Это ты ещё не знаешь, каким я могу быть говнюком.

Он махнул свободной рукой, и сразу двое из четырёх замерших в стороне молодчиков с готовностью приблизились.

— Держите-ка ему голову. Лицом вверх.

Пока его распоряжение выполнялось, Бурхаев повернулся ко мне.

— Гляди, расписная. Сейчас я буду выжигать твоему дружку глаза. Сначала один, потом другой. А затем велю ребятам засунуть эту штуку в его, прости господи, грешную задницу. Символично получится, не находишь?

— Пожалуйста… — у меня перехватило горло, голос сорвался до шёпота. — Не трогайте его, пожалуйста.

Бурхаев поднял брови.

— Не трогать? Легко. Только скажи: о ком говорилось в письме твоей подружки? А пока…

Паяльник снова двинулся вперёд, прижался раскалённым жалом к шее Бранко с другой стороны. Парень закричал, но ещё раньше я успела услышать мерзкое шипение поджаривающейся человеческой кожи и закричала сама.

Бурхаев терпеливо подождал, пока наши вопли стихнут, деловито кивнул мне.

— Ладно, побаловались и хватит. Теперь глаза.

Рука поднялась в третий раз, теперь выше, зависла над запрокинутым, искажённым от боли и ужаса лицом Бранко. Замерла на миг и двинулась вниз. Медленно, но уверенно, неумолимо сокращая расстояние между отчаянно зажмуренными глазами парня и дымящимся остриём паяльника.

— Это охранник! — крикнула я, не в силах отвести глаза от страшной картины. — Это охранник из приюта! Он знает меня!

Раскалённый металл замер в каком-то сантиметре от ресниц Бранко. Но не отодвинулся в сторону.

— Так. Хорошо, — Бурхаев одобрительно покивал, — охранник. Кто именно? Как его найти?

В общем, я рассказала всё. Даже то, что к делу не относилось, как, например, история моего знакомства с Белесым. Паяльник висел над лицом Бранко, и единственную возможность не дать ему опуститься я видела только в звуках своего голоса. Пока я говорю — Бранко в безопасности. И я говорила.

Бурхаев остался доволен. Настолько, что, уходя, милостиво велел своим рыбоглазым отстегнуть нас от стульев, что они и сделали, унеся с собой наручники. Я сразу сползла на пол, съёжилась, закрыв лицо руками, в ужасе от того, что только что натворила. Бранко тоже молчал, только скрипел зубами от боли, да потом, позже, тихонько сказал мне: «Спасибо, бэби». Я не ответила.

Часы текли в тишине. Лишь изредка снаружи доносились то голоса, то автомобильные сигналы. Небо в маленьком окне стало из голубого сначала сиреневым, потом фиолетовым, и, наконец, чёрным. А когда я начала постепенно проваливаться в тяжёлый полусон-полубред, тяжёлая железная дверь загрохотала, распахнулась, и в подвал втолкнули третьего узника.

Белесого.

С тех пор как я видела Белесого последний раз, он изменился. Заметно похудел, лицо уже не было таким румяным и щекастым, волосы поредели, сквозь них просвечивала намечающаяся лысина. Вместо камуфляжной формы охранника на нём красовались растянутые джинсы и довольно заляпанная футболка. Похоже, что взяли субчика «тёпленьким» и расслабленным.

— Ребята, ну кончайте, а?! — взвыл Белесый, разворачиваясь к двери, через которую его только что не совсем вежливо протолкнули. — Ну пошутили и будя! Я же всё рассказал, зачем…

Дверь равнодушно захлопнулась перед его носом, окончание фразы перешло в забористые ругательства. Мы с Бранко, сидя каждый в своём углу подвала, ошарашенные внезапным и шумным появлением в подвале нового пленника, молчали.

Высказав в закрытую дверь всё, что он думает о сложившейся ситуации, Белесый повернулся и увидел меня. На его лице отобразилась сложная гамма чувств.

— Ты? — наконец устало спросил он. — Ну какого чёрта ты появилась? От тебя одни беды, уйди прочь из моей жизни!

От такого заявления я слегка опешила. Вот это да — оказывается, я же ещё и виновата в его несчастьях?!

— Что?! А ты ничего не забыл?! Я тебя вообще не трогала, ты сам ко мне полез!

— Да если бы я хоть чуть-чуть догадывался, что из этого выйдет!

— А так тебе и надо, будешь знать, как приставать к маленьким девочкам!

— А не хрен маленьким девочкам по заборам лазить и по лесам шастать!

Я уже открыла рот, чтобы обозвать Белесого всеми словами, которым научилась в Оазисе, но тут подал голос Бранко.

— Чего вы разорались? Дайка, это вообще кто?

— А это, — злорадно пояснила я, — педофил, который не на ту девочку наехал и теперь об этом очень жалеет.

— Я не педофил! — рявкнул Белесый, прошёл на середину подвала и плюхнулся на один из стульев, к которым недавно были прикованы мы с Бранко. Трагически обхватил голову руками.

— А кто ты? — не отстала я. — Кто ещё захочет лезть под подол одиннадцатилетней девочке?

На этот раз Белесый не ответил. Вряд ли его заставили промолчать внезапные угрызения совести: скорее всего, он был слишком обеспокоен своей дальнейшей судьбой, чтобы думать о чём-то другом. Зато заинтересовался Бранко.

— А, это тот самый охранник, про которого ты рассказала уроду с паяльником… — парень передёрнул плечами. Свежие ожоги ярко алели на его шее. — А он сам-то, урод этот, кто? Что им от нас надо?

Я постаралась собраться с мыслями и, благо, иных занятий у нас здесь всё равно не было, подробно, с самого начала рассказала Бранко о том, что вышло из нашего не совсем приятного знакомства с Белесым, каким образом он стал причастен к другим и почему оказался здесь.

Бранко слушал внимательно, несколько раз задал уточняющие вопросы, но в основном только кивал в такт моим словам. А когда я иссякла, сказал, брезгливо глядя на Белесого:

— Ну и мразь…

Белесый всё это время так и сидел, сгорбившись, на стуле, не шевелился. Я думала, что не отреагирует он и сейчас, но охранник неожиданно резко вскинул голову и зло уставился на Бранко.