Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга [litres]

– Милая, с тобой все в порядке?

– Наверное, – ответила девочка серьезным тоном, – но маме ужасно плохо.

– Маме сейчас уже очень хорошо, дорогуша, – ласково произнес Гиббонс, – и папе тоже.

– Правда? – Дитя повернулось на его руках и попыталось посмотреть на горящий дом.

Он приподнял плечо.

– Правда. – И, крепко держа ее, направился в город.

На полпути им встретился Клайд Лимер, восседавший верхом на Баке. Клайд остановил мула.

– Вот вы где! Банкир, я хочу поговорить с вами.

– Потом, Клайд.

– Вы что, не понимаете? Мне нужны деньги. Все лето не везет – теряю все, к чему ни прикоснусь…

– Клайд, заткни хлебало!

– Что? – Лимер как будто только сейчас заметил ношу банкира. – Эй! А это не ребенок ли Брендонов?

– Да.

– Так я и подумал. А как насчет займа?..

– Я же велел тебе заткнуться. Банк не одолжит тебе ни доллара.

– Но послушайте! По-моему, общество должно помочь фермеру, которому не повезло. Если бы не мы, фермеры…

– Нет, это ты послушай! Если бы ты работал столько же, сколько говоришь, тебе не пришлось бы жаловаться на «неудачу». У тебя даже в стойле грязно. Мм… Сколько хочешь за своего скакуна?

– За Бака? Э, я Бака не собираюсь продавать. Но вот что, банкир, у меня есть предложение. Вы человек добрый, хоть и грубиян, и я знаю, что вы не хотите, чтобы мои дети умерли с голоду. Бак – имущество ценное, и, наверное, его можно заложить за… примерно… ну, скажем, примерно за…

– Клайд, если ты действительно желаешь добра своим детям, перережь себе глотку. Тогда люди усыновят их. Никаких ссуд, Клайд, – ни доллара, ни дайма, но я куплю Бака у тебя прямо сейчас. Называй цену.

Глотнув, Лимер помедлил.

– Двадцать пять тысяч.

Гиббонс направился к городу.

– Двадцать тысяч! – поспешно сказал Лимер.

Гиббонс не отвечал. Лимер объехал банкира и встал перед ним.

– Банкир, вы берете меня за горло. Восемнадцать тысяч – и считайте, что вы обокрали меня.

– Лимер, я ничего не краду у тебя. Если хочешь – выстави его на аукцион, а я приму в нем участие, если пожелаю. Как по-твоему, сколько дадут за него на аукционе?

– Хм… тысяч пятнадцать.

– Ты так полагаешь? А я – нет. Я скажу, сколько ему лет, не заглядывая в зубы, и сколько ты заплатил за него у корабля. Я знаю, что себе могут позволить здешние и сколько могут заплатить. Ну, решай – он же твой. Только имей в виду, что, сколько бы ты за него ни назначил, все равно придется платить десять процентов аукционеру; даже если мула не продадут. Но это твое дело, Клайд. А теперь убирайся с дороги; я хочу поскорей принести девочку в город и уложить в постель, ей пришлось нелегко.

– Ага… а сколько вы дадите?

– Двенадцать тысяч.

– Ну знаете, это грабеж!

– Можешь не соглашаться. Предположим, на аукционе ты получишь за него пятнадцать тысяч долларов, тогда на руки тебе выдадут тринадцать тысяч пятьсот. Но если аукцион оценит его всего в десять тысяч – а это я нахожу более вероятным, – ты получишь лишь девять тысяч. Пока, Клайд, я тороплюсь.

– Ну хорошо… тринадцать тысяч.

– Клайд, я уже назвал свою цену. Тебе часто приходилось иметь со мной дело, и ты знаешь: если я сказал «все», значит все, торговаться бесполезно. Но если добавишь седло, уздечку и ответишь мне на один вопрос, я утешу тебя еще пятью сотнями.

– Какой вопрос?

– Почему ты подался в эмиграцию?

Похоже, Лимер удивился, потом безрадостно усмехнулся:

– Психом был, вот почему, если хотите знать правду.

– Мы все такие в известной мере. Это не ответ, Клайд.

– Ну что ж… Мой старик был банкиром и такой же цепкий, как и вы. У меня все было хорошо: респектабельная работа, я преподавал в колледже. Но платили не слишком много, а старик мой всегда фыркал, когда я оказывался без денег, совал нос не в свое дело, насмешничал. Наконец мне все так надоело, что я спросил у него: не хочет ли он отдать мне и Ивонне нашу долю, оплатив нам билет в «Энди Джи»? Мы уедем, и он избавится от нас.

К моему удивлению, он согласился. И я не передумал. По-моему, человек с хорошим образованием – как у меня – может преуспевать где угодно… Мы ведь собирались не на дикую планету, все-таки приехали со второй партией, – может, вы помните?

Но попали мы не туда, куда ехали, а в самую глушь, и мне пришлось делать такое, чем джентльмену заниматься не положено. Но вы только подождите, банкир; ребята подрастают, им потребуется образование посерьезнее тех пустяков, которые преподает миссис Мейбери в своей так называемой школе. Тогда-то я и понадоблюсь – и вы еще будете вежливо говорить со мной, звать профессором. Вот увидите.

– Желаю удачи. Так ты принимаешь мое предложение? Двенадцать тысяч пятьсот, включая седло и уздечку.

– Хм… я же сказал – да.

– Ты ничего не сказал. И сейчас не говоришь.

– Хорошо, согласен.

Девочка молча слушала разговор. Ее лицо было серьезным.

– Ты можешь постоять, детка? – спросил Гиббонс.

– Да.

Он поставил ее на землю; девочка задрожала и ухватилась за его килт. Гиббонс полез в кожаную сумку, а потом, воспользовавшись широким крупом Бака как столом, выписал чек и акт о продаже и вручил документы Лимеру.

– Отнеси это Хильде, она в банке. А акт о продаже подпиши и отдай мне.

Лимер молча расписался, поглядел на чек, положил его в карман и вернул Гиббонсу акт о продаже.

– Что ж, спасибо, банкир… кремневая шкура. Куда доставить мула?

– Ты уже доставил его. Слезай.

– Что? А как я попаду в банк? И как доберусь до дома?

– Пешком.

– Что? Ну вот еще одна из ваших дурацких шуточек! Вы получите мула в обмен на наличные. В банке.

– Лимер, я заплатил тебе больше, потому что мул нужен мне немедленно, но вижу, что понимания мы не достигли. Ладно, отдай мне чек и вот тебе твоя расписка.

Лимер вздрогнул.

– О нет, нет, не надо. Сделка заключена.

– Тогда немедленно слезай с моего мула. – Гиббонс многозначительно положил ладонь на рукоятку ножа, без которого мужчины не выходили из дому. – И давай рысью в город, чтобы успел, прежде чем Хильда закроет. А ну живее! – Он холодно и невозмутимо взглянул на Лимера.

– Шуток не понимает… – проворчал Лимер, слезая на землю. И припустил к городу.

– Эй, Клайд!

Лимер остановился.

– Чего еще?

– Если увидишь, что сюда направляется добровольная пожарная дружина, скажи им, что они опоздали: дом Харпера сгорел. Но пусть Маккарти пошлет туда парочку человек осмотреть пожарище, хуже не будет.

– Ладно, ладно!

– Кстати, Клайд, а что ты преподавал?

– Я-то? Литературу. Я же говорил, что у меня хорошее образование.

– Помню, говорил. Поторопись, пока Хильда не закрыла. Ей нужно еще забрать ребят из школы миссис Мейбери.

Ответ Лимера Гиббонс проигнорировал. Он поднял девочку и сказал: