Геннадий Михеев - Карта русского неба

Кстати, аборигены выучили хохлов готовить особый отвар из местных грибов, называемый "берсек" что означает: "напиток воина". Выпитое перед боем, пойло придавало отваги и не позволяло взять верх усталости. Правда, в сочетании с горилкою берсек давал непредсказуемый эффект, что иногда веселило, и порой и ужасало как агрессоров, так и защитников. Аборигены еще предлагали добавить к берсеку вдыхание дымов особых трав, но украинцы не решились воспользоваться случаем. Ужас перетерпеть можно, а вот кошмар уже - вряд ли.

Аргоновцы откопали где-то мортиру, оставшуюся еще от войска адмирала Колчака, и планомерно бомбили осажденное селение, наводя на защитников страх. Расчет грамотный: население под воздействием террора само впустит захватчиков - лишь бы только не наносили урон. Хохлы оказались в этом смысле крепки – как-никак потомки казаков, причем, поскольку веками крови илионовцев и аргоновцев смешивались, менталитет противоборствующих сторон вовсе не разнится.

Илионовцы научились у аборигенов, казалось бы, забытым средствам войны. Это оказалось кстати, ибо боеприпасы заканчивались. Хохлы стали пользовать пращи, стрелы, дротики и копья. И, надо сказать, делали они это все удачнее и удачнее. Казалось бы, побеждает тот, кто имеет технологическое преимущество. Хрен там. На войне Виктория за тем, кто нарушает писаные и неписаные законы войны, воюет не по правилам и не знает слова "пощада". Тысячи раз доказано в других войнах.

У америкосов (которые суть есть европейцы-лузеры, исторгнутые за океан), которые, к слову, тоже в свое время основательно поимели аборигенов, есть расхожее выражение: ничего личного. У нас же, славян, почему-то все - личное. Какие-то мы все же недоделанные.

Из командира отряда лучников Мененах вырос до начальника подразделения быстрого реагирования "Беркут", которое наносило ощутимые удары по осаждающим. Беркутовцам пофиг было, что Ахила имеет непробиваемую защиту - они упорно лупили противника, выводя из строя москальских воинов. Илья ждал встречи с достойным оппонентом, чтобы примерно того наказать. Не раз он выманивал "Беркут", устраивая засады, но хохляцкий отряд всякий раз ускользал с малыми потерями.

Но поединок таки состоялся. Если много раз пробовать – что-нибудь, да получится. Москали устроили котел отступающему после удачной вылазки "Беркуту" и отрезали несколько бойцов, среди которых на удачу оказался Мененах. Все расступились, а полевые командира сразились тет на тет. Ахила на две головы выше противника, но тот проявлял изворотливость, да к тому же вожаку москалей мешала двигаться броня. И все же Игорь нашел способ: он рухнул наземь, придавив ненца своей тушей. Мененах подергался-подергался и затих.

Аргоновцы перебили других беркутовцев, делая это с особым удовольствием. Возбужденный победою, Ахила бросил все силы на штурм хохляцких укреплений. Москали рванули отчаянно и стали палить и рубить как прям варвары.

Вдруг Игорь воскликнул:

- Ой!

И осел яко сдувшийся пузырь.

Соратники растерянно обступили своего командира, они не знали, чем помочь.

- Игорек, дыши, дыши... - Старался поддержать талантливого военачальника богатырь Илья Якисов.

- Э-э-э... - Простонал Ахила. И испустил дух.

Стрела, найдя брешь в Ахиловой броне, попала в пятку. Похоже, она была пропитана ядом страшного священного дерева Анчар, растущего в чахлой и скупой тундре. Яд в свое время добыл теперь уже мертвый Мененах. Пустил же стрелу наудачу Петро Гунько. Удачливый он все же мужик.

Атака захлебнулась. Аргоновцы и илионовцы пошли собирать с поля боя трупы. Вечером в селах слышался плач: хоронили своих героев. Поскольку подобные мероприятия вошли в привычку, плакали не особо. А начальники даже внутренне радовались. Еще бы: конкуренты, эт самое... того.

И вновь продолжилась изнуряющая стороны осада. Чтоб она была неладна!

Однажды к илионовскому берегу подплыли лодки. Солнце клонилось к закату, кроваво-красный пейзаж настраивал на умиротворяющий лад. Они доверху были набиты бочками. Атаман москалей Агапий Хмаров, подойдя к хохляцким воротам один и без оружия, воскликнул:

- Эй, братья-словяне! Может, хватит нам враждовать? Всякая война рано или поздно должна кончаться...

Навстречу вышел старый илионовский атаман Павло Гунько:

- О чем же вы раньше разумели? Скока сынков положили...

- Да ладно. Чего уж там... коллега. Пора и на мировую. А в знак примирения примите от нас дар. Тут оленина, рыба, соленья и все такое.

Ну, что ж... наверное и правда пора перековывать мечи на орала. Поскольку стемнело, бочки оставили на майдане. Ночью емкости раскрылись сами собой, из них повылезали москальские головорезы, учинившие жуткий погром. В открытые изнутри ворота крепости ворвались полчища аргоновцев - и началось. В смысле, кончилось. Многих хохлов перебили, пришедшим же к илионовцам на подмогу аборигенам вообще отрезали разные части тела. В общем, беспредел. Повезло тем, хохлам, кто смог сбежать и сховаться в тайге. Среди таковых оказался везунчик Петро Гунько. А вот Елену схватили - и вернули на законное место. При этом красавица сказала: "Ну и уроды же вы..."

Идея хитроумной и коварной операции принадлежит умнейшему Олегу Одинову. Сам ли он придумал, или где прочитал, мне неведомо.

Так выпьем же за то, чтобы в наших сердцах завсегда царила калокагатия!

Вот йо моё... писал рассказ - получился обширный тост. И так почти каждый раз.

Впрочем, это еще не все. Некоторых моих оставшихся в живых героев ждут новые злоключения. Вот это будет рассказ!

(продолжение рассказа «Понтиада»)

Искусство – вздор, годный только

для возбуждения спящей человеческой энергии.

Национальности, то есть известные народные

организмы – тоже вздор,

долженствующий исчезнуть в амальгамировке.

История – вздор, бессмысленная ткань

нелепых заблуждений,

позорных ослеплений и смешнейших увлечений.

Наука – кроме точной – вздор из вздоров,

бред, одуряющий бесплодно

человеческие головы.

Мышление – процесс совершенно вздорный,

ненужный и весьма удобно заменяемый

хорошей выучкой пяти – виноват! – шести

умных книжек.

Из письма А.А. Григорьева Ф.М. Достоевскому

Взял мяч - так ....

Дерзкий берег - одна из многочисленных провинций страны Расея, где до бога далеко, а до царя глубоко. Ну, или наоборот - неважно. Правит там голова Совокис, великодушный покровитель всяческих искусств и сторонник телесных извра… то есть, упражнений. Поскольку казна Дерзкого берега не отличается значительной величиной активов, а, говоря откровенно, пуста, Совокис истово развивает художественную самодеятельность и физическую культуру. Энтузиастам ведь платить не надо, а профи сплошь страдают от медных труб, золотого тельца, половой распущенности и кокаина. К тому же они разучаются получать искреннее удовольствие от своего искусства. То ли дело дилетанты! Практически святые люди. Разве что провинциально глухие. Впрочем, давайте уж начистоту: все знаменитости страны Расея сплошь из глубинки. Жаль только, выбираясь в люди и становясь профессионалами, они быстро начинают страдать от всего вышеперечисленного.