Александр Михайловский - Отцы-основатели

Часть 11. Визит волчьей стаи

1 ноября 1-го года Миссии. Среда. Дом на Холме.

С момента появления французских школьников в племени Огня и кровавой развязки с Николаем Петровских, которого все знакомые за глаза звали просто Вонючка Никлас, минул месяц. Целый месяц, или всего месяц – это как посмотреть. Главные изменения, произошедшие в племени за это время, касались самих бывших французских школьников. При этом все французы, кроме самых младших, по законам племени Огня являлись вполне совершеннолетними и самостоятельно отвечающими за свои поступки. Да и младшие, к слову сказать, были старше всех девушек из строительной бригады Лизы – а бригада эта считалась одной из самых уважаемых в племени.

Свой неожиданно наступивший взрослый статус осознали совсем немногие – только те пятеро, которых изначально приметил Сергей Петрович, включая Ольгу Слепцову, которая по определению была взрослой и в том мире будущего. Большинство же французов, шокированных всем произошедшим, продолжали тянуть свою жизнь, как тяжкую лямку, не понимая ни ее смысла, ни цели. Они механически выходили на зарядку, механически поглощали пищу, механически ходили на работу по постройке теплицы, делая все как можно более старательно, но неловко и невпопад; после ужина механически зубрили русские слова, чтобы потом ответить урок мадмуазель Ольге или мадмуазель Марин. А потом они шли спать, втайне надеясь, что проснутся они уже у папы с мамой дома в мягкой постели, и весь этот каменный век окажется кошмарным сном, что привиделся после первомайской поездки.

Но кошмарный сон все длился и длился; и то, что раньше воспринималось как тяжкая обязанность, постепенно входило в привычку и не вызывало уже такого отторжения. Жизнь брала свое, и юные французы начинали прислушиваться к разговорам в столовой и, пока еще неловко, на уровне «твоя моя, не понимай», пытаться вступать в диалоги с Ланями и полуафриканками, а иногда и с самими вождями и основателями. Слово за слово – и у француженок стали понемногу заводиться местные подружки (благо и живут-то они через стенку), а местные девочки, вне зависимости от цвета кожи, уже присматривались к французским парням, заранее прикидывая, насколько те могут им пригодиться в качестве мужей.

В прихожих возле очагов уже случилось несколько якобы «случайных» свиданий, но бедные французские мальчики пока еще не могли преодолеть своего предубеждения по отношению к «дикаркам», а особенно к «черным дикаркам». Не влезала в европейские головы такая маленькая мысль, что не цвет кожи и не происхождение красят человека, а исключительно его личные качества. Толерантность – это отнюдь не синоним равноправия, ведь она требует преференций по отношению ко всем, кто отличается от базового этноса, по умолчанию подразумевая их ущербность.

За немногими исключениями не понравился французам и такой русский обычай, как регулярное посещение бани – со всеми ее атрибутами, паром, веником и прочими народными забавами. Но Марина Витальевна строго следила за соблюдением гигиены, и все попытки уклониться от помывки наказывала пока что моральной проработкой в виде ношения таблички с надписью «Я свинья».

Правда, кое-кому из французов банная процедура понравилась, и это оказалась отнюдь не Ольга Слепцова – она-то как раз относилась к бане без фанатизма. Да, она вместе с остальными девочками-француженками посещала ее по положенным дням, следила за тем, чтобы они тщательно мылись и стирали белье, иногда даже поддавала немного пара настойкой на иглах сосны, чтобы девочки подышали фитонцидами – но и только.

Настоящими любителями оказались Роланд Базен и его супруга Патриция, а чуть позже к ним присоединились приятель Роланда Оливье Жонсьер и три старшие девочки – Сабина Вилар, Эва д`Вилье и Флоренс Дюбуа. То, что началось как мода подражание вождям, вскоре переросло в некий ритуал, объединяющий старших и посвященных в особые тайны. Лишь одной персоны не хватало в этом «клубе» из числа учеников и учениц самого старшего класса – Марины Жебровской; но ее никто и не звал, недолюбливая за снобизм и отчуждение от коллектива, а сама она избегала подобных забав, предпочитая посещать баню как все. Никакого, упаси Боже, группового секса, обмена партнерами и прочих сексуальных игр на таких банных посиделках не практиковалось; просто люди культурно отдыхали, вписавшись в общество, совсем не стесняющееся наготы.

Тем временем впереди маячило еще одно праздничное событие, которого ждали с нетерпением. Уже к девятому октября бригада Лизы под самую крышу подняла наружные стены Большого Дома, к шестнадцатому октября были закончены, оштукатурены и побелены внутренние перегородки, проложена электрическая проводка, а к двадцатому числу в доме полностью установили щиты, патроны, выключатели и прочие электроприборы.

В священном деле ублажения Духа Молнии шаману Петровичу, помимо Валеры, оказали помощь три юноши-француза – Роланд Базен, Оливье Жонсьер и Жермен д`Готье, причем последний, несмотря на свою молодость, оказался прирожденным электротехником. Первая загоревшаяся в Большом Доме лампочка ознаменовала победу света над тьмой, и по этому поводу все три добровольных помощника за ужином были произведены в действительные члены племени. Наблюдая за церемонией посвящения, юная супруга Роланда Патриция испытывала невероятную гордость за своего мужа; она просто светилась от счастья, радуясь тому, что ее супруг так быстро оправдал кредит, выданный ему вождями племени. Рады были и два остальных парня – теперь по закону племени огня они могли брать себе жен и заводить семьи, ибо только так тут можно повысить свой социальный статус.

Но присутствовал там и такой человек, который наблюдал за счастливчиками с чувством зависти и негодования. И это была отнюдь нe мадмуазель Люси, которая скорбела над своей жизнью в дальнем уголке, почти не обращая внимания ни на слова Сергея Петровича, ни на перевод Ольги. Страдала Марина Жебровская. Пока другие росли в статусе, она по-прежнему ходила в ранге кухонной помощницы Марины Витальевны, которая все время распекала ее за лень и неаккуратность.

После завершения внутренних работ Сергей Петрович распорядился перетаскать в подвал из временных хранилищ имеющиеся в племени запасы картошки, грибов, ягод и иных продуктов, за исключением мяса; а также растопить уже просохшие к тому времени очаги. И теперь горящий в них огонь усердно сушил своим жаром основное жилье племени, создавая внутри удушливо влажную атмосферу; однако любой желающий мог зайти и убедиться, что еще немного – и их ждет комфорт, мало чем уступающий таковому в их времени. Отдельные комнаты с дверьми, запирающимися на шпингалеты, свежеоструганные деревянные полы, застекленные окна в коридорах, вставленные в настоящие деревянные рамы, пусть грубая, но мебель, столы и табуретки в комнатах, светодиодные электрические лампы, дающие яркий теплый, чуть желтоватый свет. И самое главное – внутри этого Большого Дома царили тепло и уют, а удушливая влажность обещала в скором времени окончательно исчезнуть, как только просохнут стены и перегородки.