Дмитрий Троцкий - Арк [litres]

Кнопмус улыбнулся:

– Я не сомневался в тебе, Арк.

Затем глаза затуманились, но он все еще продолжал слышать происходящее. Раздались какие-то щелкающие звуки.

– Да, – сказал Юрий Альфредович, – мальчик мертв. Прекрасно, все идет, как мы и задумали. А отец жив, отправь его в Хранилище.

Послышались звуки собачьих шагов, затем что-то зашуршало по полу.

– Страж, будьте добры, подойдите сюда.

Раздался странный для вокзала звук, будто кто-то в тапочках шаркает по полу, хотя даже здесь мороз стоял лютый. Затем противный голос произнес:

– Ну и что ты хотел?

– Не сочти за труд, сотри ему память, – сказал Кнопмус.

– Так как я сотру ему память, если он мертв? Его нет, – брюзгливо ответил неизвестный.

– Айн момент, – поправился Кнопмус, и тут Аркадий почувствовал, что тело вновь наполняет жизнь, а пелена с глаз спала. Он увидел наклонившегося над ним Юрия Альфредовича, который держал в руках его голову, а за ним стоял какой-то встрепанный рыжий мужчина в халате. – Вот теперь приступайте, минхерц. Последние десять минут он помнить не должен. И погрузи заодно его в сон, я сейчас вызову врачей, и мы отправим парня в больницу.

Ленинград, 1977 год

Аркадий вновь очутился в кресле перед своим абсолютно лысым и весьма бородатым собеседником. Чем-то он походил на того рыжеволосого, который только что промелькнул в воспоминании.

– Стражи не родственники между собой? – первое, что спросил Стругацкий.

– Нет, но есть одна схожая черта. Все Стражи – шизофреники. Когда-то таких людей называли шаманами, волхвами, пророками, юродивыми или колдунами. Теперь они обитают в клиниках для душевнобольных. Собственно, это мера самозащиты Кнопмуса от нас, население растет по экспоненте, а значит, растет и число потенциальных Стражей.

– Простите за врожденное скудоумие, но, может, мне наконец объяснят, что же охраняют эти пресловутые Стражи? – уже не сдерживаясь, всплеснул руками Стругацкий.

– Разум, – коротко ответил собеседник и вздохнул, – хотя вернее было бы сказать – разумы от Разума. Ваш друг Юра – не совсем человек. Если конкретней – он даже не из нашей вселенной. Когда впервые люден…

– Люден? – перебил его Аркадий.

– Да, так их называют в родном мире, крайне похожем на наш, даже на уровне генома местного человечества, но пошедший в свое время по иному историческому вектору. Так вот, когда впервые люден столкнулся с людьми на Земле, то обнаружил одну крайне неприятную для себя особенность. Никто физически не мог выдержать его присутствия. Первые разумные приматы просто поголовно вымерли в первую же секунду его появления. Тогда он стал экспериментировать и отправлять малую часть своего сознания, отдаленно наблюдая за тем, как зарождается человечество. И вот когда, наконец, хомо, уже давно слезшие с дерева, научившиеся примитивному языку, каким-никаким ремеслам и сколотившиеся в племена или, вернее будет сказать, стаи, привыкли к присутствию частицы людена, он вновь решил приблизиться, чтобы изучить их. Поскольку как такового тела у него нет, то он принял форму бога, которому поклонялось племя и тотемы которого были расставлены повсюду вокруг. И тут случилось самое интересное. Как вы понимаете, это ведь был всего лишь гипноз, чтобы племя склонилось перед ним, не стану врать, исключительно для научных целей, – Страж поднял руки. – Но так или иначе, когда это представление было в самом разгаре, из одной хижины вышел местный шаман. Подойдя к тому месту, где на самом деле находился люден, вполне доступно объяснил ему, кто он, откуда, зачем здесь и, по легенде, весьма вежливо попросил покинуть планету. Правда, насчет вежливости я сомневаюсь… Но не это самое смешное. Представьте себе состояние людена. Разум, способный путешествовать между мирами, галактиками и вселенными был, как выразились бы в уголовной среде, «по понятиям опущен». Тот, разумеется, свернул шарманку и сел с шаманом за стол переговоров. И тут случилось непоправимое…

Внезапно Аркадий ощутил все нарастающую дрожь в теле. Это заметил и Страж.

– Люден нашел вас. Договорим после. Запомните главное – не совершайте необратимых поступков. Иначе…

А затем все пропало, и Стругацкий почувствовал, будто в него ударила молния.

Борис стоял у кровати.

– Ты кричал во сне.

Взъерошенный и мокрый от пота Аркадий сел, пытаясь прийти в себя. Борис между тем пристроился на край простыни и заявил:

– Знаешь, я после сегодняшнего, точнее, уже вчерашнего разговора не мог уснуть. И вот какая мысль закралась в голову. Надо продать эту историю Андрею.

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросил Аркадий.

Борис загорелся:

– Смотри. По сути, мы обладаем уникальной информацией. Есть одна сторона – это Система, которая ведет страну к ужасу и мракобесию. Есть другая – в виде призрачного мальчика, пытающегося ей помешать. Сами собой напрашиваются аналогии, ну, согласись. Вывод?

Аркадий достал сигарету из пачки у тумбочки и чиркнул спичкой.

– Вывод, что это могло подождать и до утра. Но раз ты все равно меня уже разбудил, то будь добр, сходи завари чай.

Борис прокричал из кухни, наливая в чайник воду:

– Не говори мне только, о многомудрый брат, что не оценил красоты замысла.

Аркадий, кряхтя по-стариковски, поднялся, посмотрел на часы. Было почти четыре. Чертыхнувшись про себя, вышел в коридор и обреченно направился в ванную. «Не следует пока рассказывать брату об увиденном», – подумал, умываясь.

На кухне уже вовсю жизнерадостно орудовал Борис.

– Торт будешь?

– Не хочу. Итак, если я правильно понял, ты предлагаешь втюхать Андрюхе некий новый вариант Святого Писания? – спросил, усаживаясь на табуретку.

– Именно так, Аркаша. Он же болен этой темой. Сам говорил: Тарковский мечтает избавиться от фантастики в сценарии.

– Не вижу разницы между Библией и нашим «Пикником», – заметил старший брат, отхлебнув чаю. – И там и там аллегории, притчи. Сплошные сказки. Зачем менять шило на мыло? Но ты, конечно, прав. Всегда, чертяка, лучше в людях разбирался, чем я. Мозги у Андрея по-другому устроены.

Борис торжественно поднял палец вверх:

– О! В кои-то веки сам посланец богов снизошел до простого смертного и похвалил его! Наверное, Брежнев стал буддистом или в Антарктиде зацвели розами березы.

– Издевайся, издевайся, Бобка. Тем не менее мысль о том, чтобы сделать сталкера неким мессией, мне кажется правильной. Тащи-ка сюда печатную машинку, и давай с тобой поработаем.

Москва, 1953 год

Было уже темно, когда машина Берии подъехала к Ближней даче. Охранник с водителем, сидящие спереди, приготовились выйти, но внезапно замерли, словно восковые статуи в Музее мадам Тюссо.

Лаврентий Павлович вздохнул и приоткрыл дверь слева от себя. В кабину уселся бледнокожий, с восточными чертами лица и глазами-бельмами, одетый в форменную шинель с нашивками сотрудника МГБ и в форменной же фуражке с синим околышем мужчина.