Андрей Шипилов - И упало Слово

— Но ведь было же, — живо возразила Жанна, — это ведь вы спасли его, значит это правда, важен факт, а не детали. Я же не глупая, понимаю, что все это — не более, чем легенды. Но они ведь сочинены по следам реальных событий, значит — это правда!

— Мне лестно слыть за Спасителя, Жанна, но я попал на эту икону чисто случайно, там мог оказаться любой из нас…

— Из вас? Значит вы не один? Вас много? Спасителей?

— Ну пока еще не так много, как хотелось бы— улыбнулся Ян, — но уже достаточно для того, чтобы начать изменять этот мир.

— Ну так это же прекрасно!

— Откуда вы знаете что такое стихи, Жанна? В лагерной школе этому не учат.

— Знали бы вы сколько тут летает интеллигентных людей, — сказала она с неожиданной злой иронией. — Какие книги и журналы оставляют тут на борту за «ненадобностью». Они даже не думают, что мы можем и будем все это читать. Мы же тут для них просто как предмет обстановки, для «развлечься пока летишь». Так что мы тут с девушками весьма образованы, весьма, хоть и бессистемно.

— Как давно вы здесь?

— Три года, и еще осталось примерно столько же. А потом… вы правы, я гоню от себя эти мысли. Вы очень точно описали мою судьбу, но в одной вещи — все же ошиблись. Сюда нельзя попасть по своему желанию. Это — как наши Безмятежные Острова.

Она перехватила его недоуменный взгляд.

— Вы все очень точно рассказали до того момента, как я сама выбрала себе «нового большого начальника». А потом было иначе. Я заболела, была клиника, и откровенный разговор с медицинским начальником. «К сожалению, девушка, Безмятежные острова — это сказка, на самом деле мы просто делаем больным «укол гуманизма». Но у молодых и красивых лагерниц есть возможность получить еще шесть-восемь лет жизни, и это будет — роскошная жизнь, на больших воздушных кораблях. Просто ни в чем не отказывайте пассажирам и наслаждайтесь оставшимися годами. Решать надо прямо сейчас, никто вас с этим знанием из этого кабинета уже не выпустит».

Она посмотрела в глаза Яну.

— Три года из этих шести-восьми уже прошло. Я уже видела, как это бывает. Мы ложимся вечером спать, а утром просыпаемся, и не досчитываемся одной из нас. А через несколько дней появляется новенькая. Никто не знает заранее, когда настанет твоя очередь. И это помогает жить.

— Какой ужас, — ахнул Корчак, — так можно сойти с ума.

— Нет, — покачала головой Жанна. — С ума от этого не сходят, но знали бы вы как тут начинаешь ценить каждое мгновение жизни. Спасибо вам, что дали нам надежду. Если даже я не успею дожить, я буду счастлива знать, что остальным — повезло!

— Успеете! — твердо сказал Ян, — особенно, если вы нам поможете. Вы можете здорово помочь нам в нашем деле.

— Стать одной из вас? — живо сказала она, — Я даже мечтать не могла, что вы меня позовете! Что мне надо делать?

— Я сойду с этого борта в Куала-Лумпуре, — сказал он. — И скоро, очень скоро, с вами свяжется человек. Я не знаю еще, кто это будет, мужчина или женщина, и при каких обстоятельствах это произойдет, но с вами скоро свяжутся. Этот человек передаст вам привет от Яна. Меня зовут Ян.

— Не волнуйтесь, — улыбнулась Жанна, — я узнаю вашего человека, узнаю безо всяких слов. — Я теперь всегда и везде буду узнавать ваших. — Может вы и не поняли, о каких «лучистых глазах», идет речь в стихах, а я — понимаю, я смотрю на вас, и вижу. У вас особенный взгляд. Не как у чиновников, не как у лагерников. В нем нет ни страха, ни забитости, ни надменности. Я знаю, что у всех ваших будут такие же лучистые глаза…

Дирижабль плавно парил над берегом моря, заходя на посадку с запада, навстречу восходящему Солнцу. Ян прильнул к окну кают компании, завороженный открывшейся ему картиной. Раскинувшийся на фоне восхода великолепный Куала-Лумпур, совершенно не походил на невзрачный и серый Бодабо. Тут совсем не было унылых одноэтажных цехов и бараков, рассечённых грязными подъездными путями — привычной панорамы Бодайбо. Двух, трех, а то и пятиэтажные знания административного центра выглядывали красивыми светлыми пятнами из буйства тропической зелени. А собственно сам Лагерь, его сельскохозяйственные угодья — поражали правильной геометрией разноцветных лоскутов полей. Это было очень красиво.

Всего несколько дней назад Корчак улетал из суровой морозной зимы, а тут цвело лето во всей красе. Корчак знал конечно, что Куала-Лумпур лежит совсем в другой климатической зоне, где не бывает зимы в традиционном понимании. Но одно дело читать об этом, и другое — увидеть воочию.

Одна из стюардесс поставила перед ним чашечку кофе.

— Будьте осторожные, — шепнула она, — кажется он готовит какую-то пакость.

Ян и сам это знал. Сегодня с утра, выйдя к завтраку он напоролся на взгляд жирного чиновника, который был полон такой ненависти, что Корчак почти ощутил физическое давление этого взгляда.

На протяжении всего полета между Корчаком и чиновником разворачивался безмолвный поединок, за которым как за спектаклем, с интересом следила вся кают-компания. После того, как Ян поговорил с Жанной, поведение девушек резко изменилось. Они теперь постоянно вились стайкой вокруг Яна, демонстративно игнорируя толстяка. Тому приходилось постоянно повышать голос и раздражаться, подзывая девушек к себе.

Но Ян, включившись в игру, не оставлял чиновнику ни малейших шансов. Как только он замечал, что чиновник выбрал себе очередной объект для домогательства, он вставал и удалялся, громко попросив выбранную чиновником жертву принести кофе к себе в каюту.

Повторялось это по несколько раз на дню, и на Корчака стали смотреть как на полового гиганта. Симпатии публики быстро переметнулись на его сторону и, коль скоро на борту было немного развлечений, к концу полета вся кают-компания уже с удовольствием участвовала в игре на стороне Корчака.

Стоило чиновнику попросить кого-то из девушек принести хотя бы стакан воды, как кто-нибудь из пассажиров бросал невинным голосом под общий смешок реплику:

— А разве эта девушка еще не абонирована лейтенантом?

Конечно, пассажиры списывали происходящее на молодость Корчака и уродливый вид чиновника. Но Ян знал, что их разговор с Жанной сразу стал известен всем девушкам на борту. В тот же день, когда он спустился к обеду, незнакомая ему стюардесса, подошедшая к его столику, быстро показала ему иконку и подмигнула.

Дирижабль меж тем пришвартовался к стартовой мачте.

Чиновник кинулся к выходу из лифта первым, резко, почти грубо, оттодвинув Корчака, и быстро помчался вперед, так что Ян почти сразу же потерял его из вида.

Впрочем, у Корчака было достаточно проблем, чтобы еще тратить время на то, чтобы следить, куда тот побежал. Едва выйдя из лифта, он сразу заблудился. Здание аэропорта Куала-Лумпура было огромное, не чета одноэтажному ангару в Бодайбо. Тут было три этажа и множество лифтов и лестниц. Указателей «Выход» тоже было много, и они все смотрели в разные стороны.