Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

И без откровений этого пятидесятилетнего светловолосого голландца Иоанн всё понимал. Чарльзу Касидроу впервые в жизни понравилась идея сына. Он лично позвонил в Форин-офис, но уважаемый герцог уже и сам ознакомился с выдержкой из манифеста Иоанна и горел желанием за его счёт обхитрить Брюссель и перетянуть одеяло на себя.

— Но это, в сущности, не важно, — говорил де Смет. — У нас есть его поддержка, и это значительно облегчит работу с президентом… Подозреваю, что его реакция может оказаться сложной, но главной проблемой будет парламент. Вы и сами понимаете, что документ, в названии которого будут слова «этика», «мораль» или «нравственность», мгновенно провалится на слушаниях… Особенно учитывая то, что там у вас речь идёт о вере в Бога… Вы что же, хотите сказать, политик обязан верить?..

— Нет, — ответил Иоанн, — конечно, сегодня он может быть атеистом или агностиком. Но действовать только на основании рационального познания… Да, дискуссии об абортах должны вести учёные, а не верующие, и научные проблемы стоит обсуждать в лабораториях, а не в парламентах… Но что-то в нас есть, что-то, чего не измерить линейками и не засечь на МРТ.

— Этот момент нужно либо нивелировать, либо переписать, — отметил де Смет. — Возможно, окончательный документ вообще придётся разделить на несколько частей — этим мы обезопасим себя и от социалистов, которые обвинят нас в консервативной реакции, и от консерваторов, которые непременно будут кричать, что мы пришли из худших кошмаров Оруэлла и вообще тайные коммунисты… Как думаете, мистер Касидроу, когда мы перестанем бояться коммунистов?

— А вы их боитесь? — спросил Иоанн.

— Я и сам тайный коммунист, — признался де Смет. — Вам нужно вступить в партию. Надеюсь, не случится семейного скандала, когда Чарльз Касидроу узнает, что вы выбрали вигов?

— Тори вообще против Европарламента, — сказал Иоанн. — Если они узнают, что я хочу, чтобы премьер-министр Великобритании заботился о благе каких-нибудь эстонцев так же, как о благе подданных Его Величества, в своём чае я найду цианистый калий.

— Они могут, — закивал де Смет. — Я позвоню в Лондон, как только они включат вас в свои ряды, я сразу же дам вам членство в «Альянсе», и мы приступим к работе над декларацией. Команда будет смешанная, я так понимаю, от нас, вашего отца и от Уайтхолла?

— Так я планирую, — ответил Иоанн. — Юристы уже выкатили мне список замечаний, и он в шесть раз больше исходного текста…

— Да, — ответил де Смет, — юридический статус тоже нужно хитро определить…

— Это не может быть законом, — сказал Иоанн. — Но форма рекомендацией должна быть обязывающей, иначе это просто благие пожелания.

— Все законы, мистер Касидроу, это и есть просто благие пожелания, — рассмеялся де Смет. — Я считаю, нужно ориентироваться на Декларацию прав человека. Общие положения в политике, которым мы обязуемся следовать… То есть мы и так им следуем, но вы правы, их необходимо публично огласить, чтобы защитить будущее. Святость человеческой жизни, отрицание национализма и стремление к общему благу, поддержка демократии и прав человека во всём мире, ответственность политиков… Как много споров мы предотвратим, если признаем эти ценности традиционными и закрепим их преемственность, подытожим достижения нашей интеграции… Но не торопитесь, мистер Касидроу, не торопитесь, — прервал полёт своей мысли де Смет. — Нам предстоит долгая и тяжёлая работа. Это дело не года и даже не двух. Нам нужно подготовить почву, обойти острые углы…

Они обсуждали «Конституцию морали», которую отныне было решено называть «Акт Касидроу», ещё несколько часов. Иоанну показалось, что де Смета эта идея завела не меньше, чем его самого: он сыпал предложениями, сетовал на оппозицию и называл документ «новой Декларацией независимости». После плодотворного рабочего дня де Смет пригласил Иоанна в новый корейский ресторан на Артвельде и, запирая дверь кабинета на ключ, заметил:

— Старое здание, но не хочется тут всё переделывать под электронику; знаете ли, в ключах и замках есть свой шарм, уверен, как англичанин вы меня понимаете.

— Безусловно, — согласился Иоанн. — Безусловно!

За прошедшие годы аэропорт в Берне не изменился — здания отремонтировали, водрузили на крыши солнечные батареи и покрыли светоотражающими стёклами, но они так и остались недомерками, не выше трёх этажей. Семиэтажная диспетчерская вышка казалась на их фоне Гулливером среди лилипутов.

После дождя выглянуло солнце, отражаясь в лужах посадочной полосы; с гор опускался туман, обволакивая и погружая в альпийский транс. Стоя на верхней ступеньке трапа, Иоанн замер на какую-то секунду, и пассажиры за его спиной недовольно закряхтели.

Его ждал старый, потрёпанный «мерседес», возле которого стоял человек в бейсболке с надписью «Школа-интернат Смайли» и держал в руках табличку: «Иоанн Н. Касидроу». «Старый Смайли так и не удосужился обновить автопарк», — усмехнулся Иоанн, садясь на заднее сиденье машины — обитое потрескавшейся от времени коричневой кожей и без удобного подголовника. Стекло чистое, но без регулятора прозрачности — эту функцию в модели десятилетней давности выполняла обыкновенная шторка. По тому, как водитель вёл машину, Иоанн понял, что она не оборудована автопилотом.

«Как будто вернулся на пятнадцать лет назад», — благостно подумал Иоанн, глядя в окно. Леса, всполошённые ветром, петляющие автотрассы, поля и монолиты окружённых дымкой гор, бело-серая небесная мантия, уходящая вдаль, куда по свободной дороге неслась машина. Здесь ничего не изменилось, здесь всё осталось как раньше. В самом центре Европы, на распутье между Францией, Германией и Италией, энергичных и вечно спорящих, вечно молодых — Швейцария оставалась неколебима, спокойна и мягка, как снег в предгорьях.

Приглашение на тридцатилетнюю годовщину основания школы с трудом добралось до адресата. Электронный секретарь модели «Фукуро-Z» — новое приобретение Иоанна, недешёвый, но необычайно полезный в делах искусственный интеллект, справляющийся с прямолинейными организационными задачами лучше любого человека (разве что с заваркой чая наблюдались проблемы), — счёл, зная загруженность хозяина в работе над «Конституцией», что тот поехать не сможет, и даже составил текст письма с извинениям для м-ра Смайли.

Но, на беду виртуального ассистента, Иоанну позвонил Стивен и спросил, не желает ли «серый кардинал европейской политики и современный Марло» увидеться с ним в Швейцарии с 15 по 19 мая, на торжествах в школе-интернате, где они оба похоронили лучшие годы своей юности. Или, может быть, «господин Касидроу столь поглощён спасением мира от бюджетного дефицита», что и в этом году проигнорирует своего «американского» друга?