Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Странно, как сильно мы зависим от тех, кто нам предан, думал Дин. Они затемняют наш разум и связывают нас, они лепят из нас тех людей, которыми в итоге мы становимся. Однако именно им мы обязаны нашими достижениями, пусть и весьма скромными.

Его достижения не сравнить с самодовольным и полным тайных сожалений величием Ламонта Стайлза, который привез из своих звездных странствий трех странных существ, Воспитательниц.

Привез и поселил в доме на Кленовой улице, а спустя пару лет, когда его снова поманили дальние странствия, оставил их в Милвилле.

Удивительно, что чужаки так легко прижились в их маленьком провинциальном городишке. Еще удивительнее, что местные матроны бесстрашно доверили воспитание своих отпрысков экзотическим инопланетным существам.

Свернув на Линкольн-стрит, Дин наткнулся на женщину, которая вела за руку малыша.

Милдред Андерсон. Вернее, когда-то была Андерсон, а потом вышла замуж… забыл фамилию… Как быстро они вырастают, подумал Дин. Он помнил Милдрет школьницей, всего-то пара лет прошла… а впрочем, едва ли, скорее, около десяти.

– Добрый вечер, Милдред, – Дин приподнял шляпу. – Надо же, как вырос!

– А я иду в сколу, – прошепелявил малыш.

– Он идет в школу, – перевела его мать. – И очень этим гордится.

– В подготовительную?

– Да, мистер Дин. К Воспитательницам. Они такие прелестные и так любят наших деток! И платить им не надо. Подаришь букет цветов, флакончик духов или картину, они и рады. Решительно отказываются от денег. Вы представляете, мистер Дин?

– Нет, – ответил он, – не представляю.

Дин успел забыть, какой болтушкой была Милдред. Кажется, в школе ее прозвали Трещоткой, и вполне заслуженно.

– Иногда я думаю, – тараторила Милдред, словно боялась не успеть выговориться, – что здесь на Земле мы слишком зациклены на деньгах. Воспитательницы не понимают их важности, а если и понимают, то совершенно не ценят. Должно быть, они не одни такие во Вселенной. Это заставляет задуматься, не правда ли, мистер Дин?

Еще одна раздражающая особенность Милдред – завершать любую фразу праздным вопросом.

Он не пытался отвечать. Ответ от него и не требовался.

– Мне пора, засиделся на работе.

– Очень рада встрече, мистер Дин, – сказала Милдред. – Я часто вспоминаю школьные дни, и порой мне чудится, что с тех пор миновали годы, а порой, что это было только вчера, и я…

– Да-да, действительно, очень мило. – Дин поднял шляпу и пустился наутек.

Жалкое зрелище, недовольно подумал он про себя, когда посреди бела дня тебя, солидного немолодого господина, обращает в бегство болтливая женщина.

Уже подходя к дому, он слышал, как ворчит внутри Кэрри.

– Джонсон Дин, – воскликнула она, стоило ему показаться в дверях, – немедленно за стол! Ваш ужин почти остыл. А у меня сегодня кружок. Так что руки можете не мыть.

Дин спокойно снял шляпу и пальто.

– Не такие уж они грязные. При моей работе рук не испачкаешь.

Она суетливо налила ему кофе и расправила хризантемы в вазе посреди стола.

– Поскольку сегодня у меня кружок, – Кэрри явно хотелось пристыдить его за опоздание, – посуду я мыть не стану. Просто оставьте ее на столе. Завтра вымою.

Дин покорно уселся за стол.

Внезапно он ощутил острое и необъяснимое желание спрятаться. Спрятаться от забот внешнего мира и неясного страха, который помимо его воли поселился в душе.

Мимо прошествовала Кэрри, горделиво неся шляпку на горделиво поднятой голове. Всем своим видом она давала понять, что опаздывает на заседание кружка не по своей вине. У двери она остановилась.

– Вам ничего больше не нужно? – Ее глаза быстро обежали обеденный стол.

– Ничего. – Дин хмыкнул. – Хорошего вечера. Желаю собрать как можно больше свежих сплетен.

Его любимая колкость, которая неизменно ее ранила. Детский сад, да и только, но удержаться он не мог.

Кэрри вылетела из двери, и какое-то время он слышал сердитый цокот ее каблучков.

С ее уходом дом погрузился в звенящую тишину, а вокруг обеденного стола залегли глубокие тени.

Спрятаться. Сколько лет он, Джонсон Дин, старик, отдавший всю свою жизнь школе, прятался в доме, построенном его дедом, доме с неровным полом и массивным камином, гаражом на две машины и цветочным кашпо над дверью?

Один-одинешенек.

Прятался от нависшей угрозы, почти незаметной и необъяснимой.

Одиночество понятно, его легко объяснить. Старики и подростки всегда одиноки. Подростки еще не обзавелись социальными связами, старики успели их утратить.

Общество неоднородно, рассуждал Дин. Людей разделяют возраст, профессии, уровень образования и доходов. И это еще далеко не все, различия можно множить и множить. Если бы кто-то нашел время составить список, вышло бы забавно.

Он доел ужин, вытер рот салфеткой и перешел в темную гостиную.

Дин понимал, что должен убрать со стола, а еще лучше, вымыть посуду, ведь сегодня он и впрямь провинился перед Кэрри, однако не мог себя заставить. Его терзало смутное беспокойство. Даже спрятавшись в старом доме, он не находил покоя в душе.

Хватит откладывать, сколько можно няньчиться со страхами. Он ведь знает, чего боится, даже если ему не хватает смелости самому себе признаться.

Стаффи, очевидно, просто спятил, а он навоображал невесть чего.

Дети ничуть не изменились, вот только их отметки за последнее десятилетие стали гораздо выше.

И соответственно возрос интеллект.

А еще упал интерес к спорту.

Да и правонарушители в Милвилле почти перевелись.

Дин принялся мерить шагами ковер перед громадным камином, и его потухшее жерло, откуда исходил горьковатый запах старого пепла, казалось разверстой пастью.

Старческим кулаком он ударил в дрожащую ладонь.

– Этого просто не может быть! – вскричал он, обращаясь к самому себе.

Но от правды не убежишь.

Дети в Милвилле взрослели и развивались интеллектуально раньше, чем положено.

И если бы только это.

Они быстрее избавлялись от пережитков дикости, еще присущих человеческому роду. К каковым следовало отнести и спорт, маскировавший не что иное, как инстинкт пещерного человека к соперничеству с себе подобными.

Если бы мог открыто поговорить с учениками, понять, о чем они думают!

Но это невозможно. Слишком высоки были барьеры, которые их разделяли.

Дин стар, они молоды. Он стоял над ними, они ему подчинялись. Он не мог переступить через предрассудки, на которых строилась жизнь общества.

Одно дело – признать, что происходит нечто непонятное. И совсем другое – понять причину и выработать стратегию поведения.

К тому же Стаффи мог ошибаться. Невозможно поверить, что к этому причастны Воспитательницы.

Странно, что, будучи инопланетянами, они никак не выпячивали этот факт, предпочитая жить так, словно родились в Милвилле. Они вели себя тише воды ниже травы, избегая пересудов, в то время как многие пришельцы нажили неприятности, вмешиваясь в жизнь людей и ведя себя экстравагантно.