Александр Михайловский - Проклятый мир Содома [СИ]

И вот, когда я сидел на бугорке, держа на коленях автомат, и предавался мечтаниям о сигарете, на мои плечи неожиданно упала петля аркана. Набежавшие тут же люди, которых я сперва принял за обычных кочевников, связали мне руки и поволокли на дно балочки, где их уже ждали оседланные кони. Меня мешком перебросили через круп коня, потом в седло вскочил хозяин коня и, прежде чем кто-то из наших опомнился, ударил пятками по конским бокам. Уже на ближайшем привале выяснилось, что люди, захватившие меня – это вооруженные бабы, которыми командует сущая ведьма по имени Мара.

Так я попал в плен к диким амазонкам, которые решили продать меня каким-то тевтонам – наверное, потому, что, отчаявшись ждать, когда они поймут нормальный русский язык, я попробовал в силу своих слабых способностей поговорить с ними по-немецки. В общем, у меня ничего не вышло, но меня повезли в эту самую Тевтонию, но только уже не перекинутого поперек коня, а в позе всадника без головы, то есть со связанными руками и с ногами, привязанными к стременам. За всю ту неделю, пока мы ехали, мне ни разу не дали умыться и постирать одежду, а пару раз довольно сильно избили, причем особо старалась эта самая Мара.

На четвертый день мы вброд пересекли пограничную реку (причем было видно, что там, на берегу, еще совсем недавно, не больше полутора-двух месяцев назад, стояли лагерем люди), а еще через три дня мы въезжали в стольный град Тевтонбург, который находился на противоположном берегу полноводной реки. Тогда я еще подумал, что стоило ли уезжать из одной Германии, чтобы тут же попасть в другую, полную черных мундиров с орлами и зигующих белокурых бестий. В общем, это было похоже на фильм про Штирлица, который скрестили с дремучем средневековьем. При этом было понятно, что совсем недавно этот город бомбили – об этом говорили развалины на вершине одного их холмов, а еще то, как местные жители оглядывались, вздрагивая, на звуки устной русской речи. Того и гляди увидишь на стене надпись «Здесь был Вася» и ниже «ДМБ 1987-89».

В этом Тевтонбурге Мара пошла в замок рядом с портом, к какому-то седому худощавому арийцу и очень долго с ним о чем-то толковала, иногда переходя на крик, а иногда и хватаясь за меч. И явно речь была обо мне; а старик оказался каким-то великим магистром. Но вот они о чем-то договорились; меня вывели из здания и вместе с двумя мордоворотами усадили на заднее сиденье коляски. При этом на переднее сели Мара и старик, которого она называла герр Густав, после чего кучер, щелкнул вожжами, и мы поехали, как я понял, домой к этому великому магистру, а подельницы Мары верхом потянусь следом за нами, настороженно оглядываясь по сторонам. Причем мордовороты были настолько любезны, что тоже не мешали мне вертеть головой во все стороны.

Но вот то, что произошло во внутреннем дворе городского дома этого великого магистра, привело меня в состояние самого настоящего шока. Едва только коляска с сопровождающими ее дикими амазонками въехала во двор и за ней закрылись ворота, как тут же раздался громкий свист, и с обеих сторон двора появились вооруженные женщины. Их одежда привела меня в настоящее замешательство – это было некое средневековое подобие советской военной формы. Уж каска знакомого вида с красной звездочкой и форма с доспехами цвета хаки почти не оставляли сомнений в том, солдатами какой армии считают себя окружившие нас девки. Некоторые из них были худы как скелеты, другие, напротив, гипертрофированно рослы и мускулисты, третьи имели пропорциональные стройные фигуры, от которых у меня потекли бы слюнки, если бы сейчас я был в состоянии думать о женских прелестях. Причем и у первых, и вторых, и у третьих помимо висящих на поясе кинжалов и сабель имелось и стрелковое оружие. У худышек это были смутно знакомые мне пистолеты-пулеметы, а у красоток и мускулисток – самозарядные винтовки неизвестной мне модели. При первом же взгляде на уверенные движения и жесткие лица этих воительниц я сразу понял, что в бою против них не пляшут не только мамуки* из нашего мотострелкового батальона, но и похитившие меня амазонки, а также много кто еще. Причем мои похитительницы сразу же просекли эту ситуацию, тут же побросав оружие и спешившись.

Примечание автора: * мамуки – собирательное название среднеазиатов и кавказцев преимущественно служивших в мотострелках, в то время как «славяне» служили танкистами, радистами, десантниками и т. д.

Пока они там разбирались, охранявшие меня тевтонские мордовороты тихо вылезли из коляски и так же тихо растворились в пространстве, как будто их тут никогда и не было. Похвальная скромность, уметь же надо.

Не успел я удивиться этому обстоятельству, как к коляске подошел мужик лет тридцати с виду, обмундированный и экипированный точно так же, как и разоружившие амазонок девицы. Помимо меча и кинжала, на поясе у него еще имелась кобура с пистолетом, а через плечо висел автомат Калашникова. Сложив в уме полевые погоны старшины с его уверенным видом, я сделал вывод, что скорее всего это сверхсрочник, уже участвовавший в настоящих боевых действиях, из дивизионной или армейской разведки.

– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, – поприветствовал он меня, вскинув ладонь к каске, и тут же добавил, совершенно не по уставу, – какими судьбами в эти края?

– Не понял вас, товарищ старшина, – возмутился я, – что значит – какими судьбами? Обращайтесь по уставу и говорите яснее, а то я вас чего-то не пойму.

– Слышь, старлей, – с нажимом сказал старшина, – ты не кипятись, ведь мы сейчас не на плацу, чтоб политесы соблюдать. Четко и ясно сообщи имя, фамилию, род войск, часть, и на всякий случай год, из которого ты сюда попал.

– Слышь, старшина, – вопросом на вопрос ответил я, – а ты сам кто такой и из какого года? А то ты меня тут допрашиваешь, а сам не представился.

Старшина усмехнулся и снова приложил руку к каске.

– Старшина контрактной службы Антон Петрович Змиев, отдельный полк спецназначения ГРУ, июнь две тысячи шестнадцатого.

Я почему-то сразу понял, что он не врет и, нервно сглотнув слюну, переспросил:

– Две тысячи шестнадцатого?

– Да, – уверенно произнес он, – а у тебя?

– Тысяча девятьсот восемьдесят девятый, – ответил я.

– Дерьмовый год, – ответил старшина Змиев, – впрочем, каждый следующий год будет только хуже. Ну, ты давай говори уже до конца, если начал. Местное гестапо и так уже в курсе, где примерно вы находитесь, и что там вас много, и что вы при технике. Но и твои сведения тоже не повредят, много ли выяснишь из пьяной болтовни людей, не способных отличить БТР от танка.

– А что, товарищ старшина, – удивленно спросил я, – тут и гестапо есть?

– А как же без него, – ответил старшина, – конечно, есть. Ну ты давай, колись скорей, а то время идет, а толку с тебя все нет.